Райли Сейгер - Запри все двери [litres]

Ник поднимает его, направляет на меня и нажимает на спусковой крючок.

Я зажмуриваюсь, вздрагиваю, пытаюсь посвятить последнее мгновение своей жизни на земле мыслям о своей семье, о том, как я скучаю по ним и как сильно надеюсь на воссоединение в загробной жизни. До меня доносится металлический щелчок.

Потом еще один.

Еще и еще.

Я открываю глаза и вижу, как Ник раз за разом продолжает нажимать на спуск незаряженного пистолета. Словно ребенок, играющий в ковбоя.

Я не пытаюсь убежать. В моем состоянии это бессмысленная затея. Вместо этого я опираюсь о книжный шкаф и смотрю на Ника, который улыбается, явно довольный собой.

– Не бойся, Джулс, – говорит он. – Я тебя не пристрелю. Ты слишком дорого стоишь для этого.

Опустив пистолет, Ник приближается на несколько шагов.

– Моя семья немало заработала на таких, как ты. Да, в этом есть определенная ирония. Ты совершенно бесполезна, но твои внутренности имеют большую ценность. А у многих других людей, тех людей, кто действительно приносят миру пользу, внутренности нуждаются в замене. Ты считаешь нас убийцами.

Я зло смотрю на него.

– Вы и есть убийцы.

– Нет. Я оказываю миру услугу.

Теперь нас разделяет около десяти футов. Я крепче сжимаю нож.

– Подумай о тех, кто приходит сюда, – говорит Ник. – Писатели и художники, ученые и первопроходцы. Подумай о том, что они могут сделать для мира. А теперь подумай о себе, Джулс. Кто ты такая? Что ты можешь предложить миру? Ничего.

Он делает еще два шага.

Я поднимаю нож, почти не осознавая свои действия, и прижимаю его к собственной шее. Лезвие надавливает на кожу под нижней челюстью. Сердце бешено бьется под сталью.

– Я это сделаю, – говорю я Нику. – И тогда у тебя не останется ничего.

Он знает, что я блефую.

– Давай, – отвечает он, небрежно пожимая плечами. – Твое место займет кто-то другой. Не одной тебе нечего терять, Джулс. Тысячи людей нуждаются в укрытии, в деньгах и надежде. При необходимости мы уже завтра найдем кого-то тебе на замену. Так что давай. Перережь себе горло. Нас это не остановит.

Он делает еще два шага. Один медленный, другой – внезапный, застающий меня врасплох.

Я выбрасываю руку с ножом вперед, и он втыкается Нику в живот.

Пауза. Сопротивление плоти, мускулов, внутренних органов. Но лезвие ножа легко его преодолевает, пронзая эту плоть, мускулы и внутренние органы, погружаясь все глубже. Так глубоко, что мой сжатый кулак в конце концов соприкасается с рубашкой Ника.

Я выдыхаю.

Ник тоже.

В кабинете одновременно звучат два потрясенных, судорожных вздоха.

Я резко выдыхаю еще раз, выдергивая нож.

Ник нет.

Он только стонет, пока кровь заливает его рубашку, за считаные секунды перекрашивая ее из белого в красный. Потом Ник падает. Быстро и неотвратимо.

Я пячусь от него и от расползающейся лужи крови. Спиной вперед я захожу в темный проем и оказываюсь в кабинете квартиры 12А. Там я снова наваливаюсь плечом на книжный шкаф. Прежде чем он встает на место, я бросаю последний взгляд в квартиру Ника. Он все еще лежит на полу, истекая кровь; он все еще жив.

Но, скорее всего, ненадолго.

Книжный шкаф встает на место.

Я почти на свободе.

В квартире 12А не осталось никаких следов моего пребывания. Квартира выглядит точь-в-точь так, как в тот день, когда я в нее въехала. Нежилой. Безжизненной.

Это ловушка.

Теперь я это знаю.

Следовало бы знать и тогда.

Идеальная квартира с идеальным видом из окна в идеальном здании. Все выверено до мелочей с одной-единственной целью – завлекать таких, как я, кто родился и жил в нищете. Что хуже всего, в этом нет ничего нового. Таково было истинное предназначение Бартоломью с самого начала. Служить богатым и приманивать бедных.

Мертвые слуги на тротуаре. Горничная Корнелии Суонсон. Дилан, Эрика, Меган и все остальные несчастные мужчины и женщины, у которых не осталось близких и которые мечтали нажать на кнопку перезапуска.

Они заслуживают покоя.

Но еще больше они заслуживают отмщения.

И это означает лишь одно.

Это проклятое здание нужно спалить дотла.

Я начинаю с кабинета – снимаю книги с полок и кидаю в кучу на полу. Закончив, я беру экземпляр «Сердца мечтательницы», который Грета дала Эрике, и подношу огонек зажигалки к краю суперобложки.

Книгу охватывает пламя.

Я кидаю ее к остальным и иду дальше.

В гостиной я снимаю с алого дивана подушки. Одну запихиваю под кофейный столик и поджигаю.

Потом проделываю то же самое в столовой – кладу подушку под громадный стол, поджигаю и ухожу.

На кухне я сую подушку в духовой шкаф и выкручиваю температуру на максимум.

На столике в закутке у окна лежит еще один экземпляр «Сердца мечтательницы». Я открываю страницу с автографом Греты и подношу зажигалку. Когда пламя разгорается, я бросаю книгу в шахту кухонного лифта.

Потом я иду в спальню и забираюсь вверх по лестнице так быстро, как только могу. На прикроватном столике лежит последний экземпляр «Сердца мечтательницы». Та самая книга, которую читала мне Джейн.

Этот экземпляр я беру с собой.

Когда я дохожу до прихожей, квартира уже наполнена дымом. Очаги возгорания вышли из-под контроля. Кинув взгляд в коридор, я вижу, как огонь расползается по полу кабинета. В гостиной языки пламени облизывают кофейный столик, от поверхности которого поднимается дым. Треск, доносящийся из столовой, дает мне понять, что обеденный стол постигла та же участь.

Я удовлетворенно открываю дверь и в последний раз выхожу из квартиры 12А.

Дверь остается открытой, и за моей спиной расползаются клубы дыма. Дойдя до лифта, я нажимаю кнопку вызова. Пока лифт неторопливо ползет наверх, я подхожу к мусоропроводу. Потом я щелкаю зажигалкой и поднимаю «Сердце мечтательницы».

Моя рука не желает подносить огонь к страницам.

Это не какая-то книга.

Это моя книга.

Книга Джейн.

Но я знаю, чего хотела бы Джейн. Бартоломью оказался совсем не таким, как мы думали. Это темная версия наших фантазий. Зловещая и насквозь прогнившая. Если бы Джейн знала правду, она бы возненавидела Бартоломью не меньше, чем я.

Переборов сомнения, я подношу книгу к пламени зажигалки. Огонь моментально охватывает обложку, и я бросаю книгу в мусоропровод, где она с шипением приземляется в мусорный бак внизу.

Включается противопожарная сирена, и в этот момент лифт наконец приезжает на двенадцатый этаж. Я захожу в кабину, не обращая внимания на сирену, сигнальные огни, клубы дыма, вырывающиеся из квартиры 12А.

Я просто спускаюсь, глядя на кровь, капающую на пол из-под моей больничной рубашки. Мои швы разошлись. Из одной из ран сочится теплая жидкость, и по рубашке расползается красное пятно.