Дж. С. Монро - Забудь мое имя

– Согласно Wiki, Терло упился до смерти десять лет тому назад, после развода с матерью Мэдди, индианкой по происхождению. Когда их брак распался, она отказалась от британского гражданства и вернулась жить в Индию.

– А Мэдди?

– Похоже, она «монашка». Она не зарегистрирована ни в одной сети.

– Или просто не хочет тратить свою жизнь на эту ерунду, – Сайлас принципиально не желает овладевать интернетом, ни для личного пользования, ни для профессиональной выгоды – к великому разочарованию коммуникационной и аудиторской группы. Хотя некоторые его коллеги проводят больше времени в «Твиттере», чем за исполнением своих прямых служебных обязанностей.

– Единственное, что мне удалось найти, это – тревел-блог десятилетней давности, – говорит Стровер. – В нем ничего интересного нет, за исключением названия.

– А что за название?

– Берлин, – Стровер делает паузу и как бы невзначай добавляет. – Она прилетела в этот город на прошлой неделе рейсом компании «Эмирейтс» из Кохина.

– Кочина.

Стровер вскидывает на Сайласа глаза.

– Кохин сейчас называется Кочин, – говорит детектив. Ему однажды довелось побывать в Керале и пожить там в плавучем доме. Жизнь и работа в Суиндоне имеют один большой плюс – они вызывают у человека тягу к путешествиям, желание убраться от этого города как можно дальше. – Точно так же, как Мадрас теперь зовется Ченнаи.

– В моей местной забегаловке его до сих пор называют «куриным мадрасом», – бормочет Стровер, не поднимая глаз. – Мэдди путешествовала по индийскому паспорту с визами. Так что, скорее всего, живет она в Индии. Я справилась в Паспортном отделе – она отказалась от британского гражданства девять лет назад, через год после матери, и тоже стала гражданкой Индии.

– Значит, она не живет в Берлине, – хмыкает Сайлас. «Она ведь сказала Тони и Сьюзи, что думает, будто живет в этом городе». – Похоже, мы знаем о ней больше, чем она о себе.

– Хотелось бы то же самое сказать и о Тони.

Поиски данных по Тони в Компьютерной системе Национальной полиции не дали никаких результатов. За ним не числится ни одной судимости. Он никогда не был объектом полицейских расследований. И, выходит, никогда не нарушал закон. Если не считать трех штрафов за превышение скорости.

– Но одна зацепка все же есть, – говорит Стровер. – Я побеседовала с одним специалистом по цифровой криминалистике. Так вот: при обыске в доме Тони у него в ноутбуке обнаружились скрытые файлы.

– Твой криминалист их открыл? – интересуется Сайлас, внутренне морщась: «Наверняка какая-нибудь вегетарианская шняга. Глюки от белых грибов».

– У нее не было на это времени. Но она сделала копию жесткого диска, – Стровер делает в обоих предложениях акцент на слове «она» и бросает на босса взгляд, который тот, естественно, игнорирует. Он вовсе не против того, чтобы женщины выполняли работу, которую когда-то делали только мужчины. Просто он к этому не привык.

– После того, как с Тони были сняты все обвинения, – продолжает Стровер, – она должна была удалить эту копию.

– Но она этого не сделала? – поднимает брови Сайлас.

– Пока еще нет. Но пообещала своему начальству изучать копию в свободное от работы время. Файлы скрыты очень искусно.

– Дайте мне знать, если она что-нибудь найдет, – просит Сайлас, явно приятно впечатленный. Как быстро учится всему Стровер! Небольшое отступление от правил еще никому не вредило. – А у Тони есть британское гражданство?

– Он принял двойное гражданство год назад, когда женился на Лауре. И не жил в Америке уже двадцать лет.

– А где же он проживал до встречи с Лаурой? – уточняет Сайлас, просматривая сканы старых газетных статей, найденных Лаурой в мансарде. Они все старее их брака.

– Надо полагать – в Европе. Фотографировал ди-джеев во Франции, Германии, Италии. Я нашла кэш его старого сайта – без контактного адреса.

Мобильник Стровер начинает вибрировать. Они оба слышат звонок, но девушка не отвечает на него.

– Ответьте, – говорит ей Сайлас. И наблюдает за тем, как Стровер прикладывает телефон к уху, смущенная тем, что должна разговаривать в присутствии босса.

– Спасибо, – говорит она через несколько секунд. А потом нажимает «Отбой» и поворачивается к Сайласу: – В компьютере Тони нашлось кое-что интересное.

– Ты где? – спрашиваю я. Тони позвонил мне на старый «кирпич» Лауры.

– В Суиндоне, – отвечает Тони. – Копы выпустили меня, не предъявив обвинений.

– Здорово! – восклицаю я, убавляя звук телевизора в своем гостиничном номере. Там опять крутят новости о стрельбе.

– Я купил билет на самолет в одиннадцать. Ты можешь поменять свой билет?

– Попробую.

В трубке слышится автомобильный гул.

– Как ты себя чувствуешь? – спрашивает Тони. Вопрос с подвохом.

– Я думала, что начала понемногу все вспоминать… – запинаюсь я, не в силах удержаться от игры с ним и его ожиданиями.

– Но..?

– Я так ничего больше и не вспомнила, кроме своего имени.

В трубке раздается вздох облегчения. Или мне только так кажется?

– Не пиши сегодня вечером никаких заметок, – наставляет меня Тони. – Только оставь себе записку на утро – о том, что летишь в Берлин, потому что думаешь, что живешь там. Что в данный момент ты страдаешь от амнезии, и я хочу тебе помочь во всем разобраться.

– И больше ничего не писать?

– Нет, только это.

Я замолкаю, размышляя, стоит ли ему возражать, и рассматривая фотографию Джеммы Хаиш на экране телевизора.

– Нам важно верно оценить степень твоей амнезии, – поясняет Тони. – Посмотреть, сможешь ли ты вспомнить что-нибудь еще, кроме имени.

Вполне понятная проверка. Но она может все усложнить.

– Мои записи… они действительно важны для меня, – начинаю я. – Сомневаюсь, что я смогу без них…

– Я знаю, – перебивает меня Тони. – Будет нелегко. Но доверься мне в этом деле.

Я выключаю телевизор. Тони тоже придется мне довериться.

Люк заглядывает к родителям, но не собирается болтать с ними слишком долго. Ему уже пятьдесят с хвостиком, но он ощущает себя подростком, задержавшимся на вечеринке, когда возвращается из паба и застает их бодрствующими.

– Майло не спит, – кивает на потолок отец. Сверху доносится жуткая музыка – приглушенная, но непрекращающаяся.

– Почему вы не потребовали, чтобы он ее выключил? – спрашивает Люк.

– Мы сделали проще: включили телевизор, – отвечает его мать.

Люк косится на экран. Родители смотрят документальный фильм о «Летучем шотландце». Люк уверен, что они его уже смотрели и не раз.

Поднявшись наверх, Люк замирает у спальни Майло, вслушиваясь в музыку. Он уже давно признал, что сын может играть и слушать любую музыку. Только Майло еще этого не знает. Люк достает мобильник, открывает приложение «Шазам» и подносит телефон к двери сына. Через несколько секунд на экране мобильника высвечивается и трек, и имя исполнителя. Люк стучит в дверь и заходит. Майло в наушниках у своего цифрового микшера пританцовывает спиной к отцу. Люк выключает и включает свет, чтобы сообщить ему о своем приходе.