Анатолий Борзов - Anenerbe [СИ]

— Павлик, — сказал Александр Николаевич, — у меня к тебе большая просьба — не расстраивай родителей.

— То есть? — уточнил Павлик.

— Расти и развивайся как самый обыкновенный ребенок, а как достигнешь совершеннолетия, делай что хочешь. Слова тебе не скажем, не возразим, а сейчас… думаю, ты понял.

— Никаких проблем, — заверил Павлик, — краснеть за меня не придется. Я тогда пойду, на футбол ребята приглашали.

— Замечательно! — обрадовался Александр Николаевич, — сходи, погоняй мяч, побегай от души, а матери я скажу, что мы с тобой переговорили. Хорошо?

— Хорошо.

И Павлик пошел на футбол, но не гонять, как выразился отец, мяч, а делать ставки на тотализаторе. В прошлый свой поход он неплохо заработал, однако чтобы не расстраивать родителей, данный факт от них скрыл. Что в действительности творилось в голове у Павлика, знал только сам Павлик, хотя, вероятно, мыслил он куда более здраво, чем предполагали родители. На момент описываемых событий юное дарование, а мы в этом нисколько не сомневаемся, занимался тем, что пополнял свой «карманный бюджет» — проводил еще одну финансовую операцию — менял рубли на доллары. Менял, когда многие как раз от американской валюты избавлялись — российская экономика, как утверждали маститые специалисты, была на подъеме. Правда, через некоторое время этот подъем закончится в глубокой яме, однако не будем торопить события и тем более совать нос в государственные дела. Газеты Павлик не только почитывал, но и анализировал, поэтому пришел к одному простому и в то же время важному заключению. Если наверху обещали полный штиль и дальнейшее укрепление национальной валюты, следовала ждать как раз обратного, чем Павлик и занимался — скупал доллары, на которые неожиданно упал спрос.

Домой он добрался, явно не рассчитывая встретить семейство в полном составе. Отец чем-то довольный сидел за столом в гостиной, неплохо выглядела и мамаша. Общую картину завершало нечто, витающее в атмосфере — что именно Павлик не понял, хотя и почувствовал.

— Простудился, — сказал Александр Николаевич, — вероятно, надуло, пришлось взять больничный.

— Ты всегда относишься к своему здоровью с вызывающей небрежностью, — с укором в голосе произнесла Зоя Константиновна, — схожу в аптеку и куплю общеукрепляющих препаратов.

Павлик еще раз бросил внимательный взгляд на отца. Больной выглядел вполне здоровым, даже счастливым. Если бы не легкая отстраненность или рассеянность, исходящие от Александр Николаевича, впору сказать: отобедал человек и пребывает в состоянии близком к блаженству. Рассеянность и в самом деле имела место — Кузнецов уже давно оседлал фантазию и наблюдал за происходящим с высоты птичьего полета. Какие бы советы он не давал жене, каким бы взвешенным и продуманным не было его жизненное кредо, Александр Николаевич не мог удержаться, чтобы не помечтать, как говорится, по полной программе.

Купить новый дом — это здорово. Это великолепно, но куда большее возбуждение вызывала возможная реакция всех тех, кто был с ним знаком. Александр Николаевич перебирал в памяти имена близких ему людей и каждого мысленно ставил в известность о неожиданно свалившемся на него счастье. К большому удивлению, не многие восприняли с радостью данное событие. Нашлись знакомые, кто не только отказался его поздравить, но затаил на Александра Николаевичу обиду! А один очень хороший и проверенный временем товарищ сказал: дуракам везет! Кузнецов мог бы свалить сказанное на разыгравшуюся фантазию, но слова, что прозвучали в его голове, принадлежали без всякой ошибки товарищу. В ином свете предстала перед Кузнецовым еще парочка друзей, планировавшая взять у Александра Николаевича в долг некую сумму и не вернуть. Они так и решили — взять и не вернуть! Поэтому уже через пять минут ни о каком блаженстве на лице Александра Николаевича не могло быть и речи. Напротив, он нахмурился и полез в шкафчик.

— Для профилактики, — подсказал Кузнецов сыну, наливая коньяк в рюмку. Павлик с любопытством наблюдал — видеть отца за употреблением даже легких алкогольных напитков ему не приходилось.

Зоя Константиновна произнесла из прихожей что-то похожее «я скоро вернусь» или «я скоро приду». Хлопнула дверь, Александр Николаевич налил еще грамм пятьдесят. Как ни странно, но определенная часть обиды пропала — он продолжал размышлять дальше. Если все они — мои, так называемые, товарищи и друзья, прониклись мерзким и отвратительным чувством зависти, узнав, что ему выпало счастье, что произойдет, если им станет известно, какое именно счастье обрушилось на Александра Николаевича! Половину из них отвезут с приступом стенокардии, другая половина, продолжая заискивать и улыбаться, его возненавидит. Сделанное открытие неприятно поразило Кузнецова, и он вновь нахмурился. Потерять близких тебе людей всегда неприятно, а товарищей — тем более. Однако не столь легкомысленным был Александр Николаевич, чтобы принимать близко к сердцу досадные огорчения. Не было у него друзей! Никогда. По одной и вполне разумной причине — Кузнецов умел дружить, при этом не нуждаясь в товарищах. Да, люди к нему тянулись — одни очарованные приятным характером Александра Николаевича, другие вниманием, которое он щедро дарил каждому, как и совет — часто толковый и полезный. Хотя, что есть совет и внимание? Категории, не требующие материальных вложений, пусть и приносящие неплохие дивиденды. Порой не меньше, чем проценты от банально ссуженной суммы в денежных знаках. На всех, кого Александр Иванович встречал на своем жизненном пути, он смотрел как на потенциально-выгодное приобретение, от которого в дальнейшем можно что-либо получить. Пусть не сегодня, не сейчас, но получить — завтра, через месяц или два. Он твердо знал, момент обязательно наступит, и поддерживал отношения, как заботливая хозяйка поливает в горшочке хрупкий стебелек, уверенная, что вскоре появятся и цветочки. Сорвав цветочек, Александр Николаевич горшочек не выбрасывал, вновь поливал — оказывал внимание и щедро делился мудрыми советами. И продолжал, не спеша, ждать. Спешку Кузнецов не любил.

Что может быть приятней, чем открыть свежий номер газеты? Заглянуть и узнать, как поживает мир. Газета, пожалуй, одно из тех изобретений человечества, за которое не стыдно, хотя читать последнее время то, что и как пишут в газетах, стыдно. Хотя и тут можно поспорить. Прогресс — этот бесформенный монстр, то ли баба, то ли мужик, а может, оба в одном образе — ставит под сомнение, что прежде и ставить не думали — понятие стыда. Главное, чтобы было интересно, чтобы с первой страницы, как дубиной промеж глаз. А на последней непременно поместить юное дарование, желательно в неглиже, которое увлекается… а какая разница, чем она там увлекается. Когда, простите, на бабе ничего нет, кто будет задумываться, где она учится и кем мечтает стать?