Анатолий Борзов - Anenerbe [СИ]

— Как о чем? — Что с ней произошло. Виталий Борисович, вы уже в который раз упускаете шанс задать самый главный вопрос — что именно с ней произошло.

— Не получается! Все там как-то по-иному, и сам я себе не принадлежу. Являюсь, бог знает, откуда и, черт знает, куда пропадаю. Помню, что надо спросить, а как до дела доходит, забываю!

— А Клавдия Степановна? — подсказал математик, — что она?

— Ничего! Или песни поют, или в танце кружиться. Я же вам рассказывал.

— Рассказывали, — согласился Горелик, — и все же многое непонятно.

— На сей раз волновалась она сильно, переживала — я толком не понял, а спросить не успел.

— А как же она переживала? Плакала, что ли?

— Не плакала, покойники плакать не умеют, а Клавдия Степановна, если забыли, покойник!

— Вот что, — Алексей Митрофанович ненадолго замолчал, — я так думаю, желает она вам о чем-то сообщить, а как сообщить — не знает. Сами сказали, у них все шиворот навыворот. Как иностранный язык — речь слышишь, а понять не можешь.

— А что же нам делать?

— Думать. Только думать, Виталий Борисович, придется вам. Ко мне Клавдия Степановна не приходит, по какой причине не ведаю. А причин может быть великое множество, столько, что и представить страшно! Весь наш мир, бытие тягостное, ни что иное, как миллион причин, а может, и два. А что говорить про мир иной — неисследованный?

— А как же я думать буду? — уточнил товарищ Шумный, — днем мне некогда, служба ответственная, дела срочные, а вечером — хозяйство. В магазин сходить, ужин приготовить, белье постирать. Ночью что ли думать?

— Думайте ночью, — согласился Горелик. — Ночью, кстати говоря, думается значительно лучше — меньше отвлекающих факторов. А еще я дам вам совет: выключите свет и думайте. Но только думайте в одну сторону.

— Это еще как?

— Направление для себя определите, мысленно выберите вектор движения и тотчас отправляйтесь. Что бы не произошло в пути, всегда помните свой вектор, а еще лучше для гарантии пометки оставляйте. В лесу-то бывали? Приходилось? Вот и здесь используйте весь свой опыт, и чтобы не бродить по кругу, оставляйте метки.

— Да как я их оставлю?! — воскликнул Виталий Борисович, — нет там ни деревьев, ни кустов, ни тропинок — ничего нет!

— Мысленно, — подсказал Алексей Митрофанович, — по своему личному опыту скажу. Мысль наша, как тропиночка в лесу, понимаете? Разницы никакой, хотя внешне, конечно, а по существу тот же маршрут. Вот вы и припоминайте, где прежде остановились. Есть такой методический прием, полезный и необременительный, называется ассоциативное мышление. Сказали вам «корова», вы о молоке подумали. А если прежде думали и вовсе не о молоке, а о траве, все однако вспомните. Главное не забыть о корове. Пример, к сожалению, не самый удачный, но наглядный и запомнить легко. Так себе и скажите «корова». Забыли? Вновь произнесите «корова» и так до тех пор, пока не вспомните. Вот вам и метка в лесу!

— Устал я, — признался Виталий Борисович, — уже третью ночь не сплю.

— Ничего страшного, — успокоил его математик, — я не сплю уже лет десять.

— Десять лет!!!

— Если не больше — не считал. И привык, днем глаза закроешь, скажешь: все в порядке, а если не в порядке, вновь закроешь и вновь скажешь. Я вам, Виталий Борисович, открою секрет. Сон — это миф. Человек во сне не отдыхает, он трудится во сто крат больше, чем днем. Только он об этом не знает!

— Я вас не понимаю, — растерялся товарищ Шумный, — как он может трудиться, если он спит?

— Глупость. Очередной миф. Сколько отводится каждому в этом мире? Тратить драгоценное время на то, чтобы валяться в кровати! Пускать пузыри, храпеть и портить воздух? Именно этим и занята большая часть населения планеты! Они, видите ли, отдыхают! Идиоты!

— Я вас не понимаю, — повторил Виталий Борисович.

— И не надо, меня уже давно никто не понимает. Когда я говорю, трудится, значит, он трудится. К чему мне вас обманывать?

— Кто он?

— Организм! Каждую ночь организм приводит себя в порядок, устраняет последствия безответственного к нему отношения днем. Трудятся все — почки, печень, селезенка, про сердце разговор особый. А если работают они — его верноподданные труженики, — как может позволить себе отдыхать их господин? Кто отдает распоряжения и посылает гонцов, принимает посыльных и принимает мгновенные решения? И это только черновая работа, видимая часть огромного айсберга, погруженного своим брюхом в пучину человеческой мысли! Сейчас вы понимаете, о чем идет речь? Да они отдыхают — ленивые и эгоистичные существа, взвалив работу на беднягу, как жадный торговец поклажу на бедного осла! Ишак может заупрямиться и встать, разум умней, он не остановится ни на секунду, но выводы для себя сделает верные. Сон нужен ребенку, беременной женщине ради ребенка, но для здорового человека он и вовсе не является потребностью. Чтобы отдохнуть — перезарядить аккумуляторы, достаточно всего лишь несколько часов. Несколько! Но не вся ночь напролет. Говорите: устали, не спали трое суток? Прекрасно!

Алексей Митрофанович как-то неожиданно угас — словно из него, как из баллона, вышел воздух.

— Вспомнил, — сказал он, — я же вам звоню совершенно по иному поводу.

— Правда? — с некоторой иронией в голосе поинтересовался Виталий Борисович, явно уставший от пламенного монолога математика.

— Отвлекся. Со мной подобное случается довольно часто. У меня в повозке семеро рысаков и каждый, мерзавец, тянет в свою сторону.

— О чем вспомнили? — решил напомнить Виталий Борисович.

— Решил уточнить на всякий случай имя погибшего.

— Какого еще погибшего?

— Того, что сегодня убили в нашем подъезде.

— Вы ничего не путаете? Насколько я знаком со сводкой происшествий, никакого убийства в вашем подъезде не было. Сегодня вообще день прошел тихо.

— Странно, — еще более странно произнес Алексей Митрофанович, — либо я что-то перепутал, либо покойник ушел самостоятельно.

— Какой покойник? Вы о чем?

— Это я у вас хотел узнать — какой! Обыкновенный! В сером плаще, у него волосатые ноги и башмаки сорок четвертого размера. Большего, к сожалению, сообщить не могу.

И Алексей Митрофанович повесил трубку.

Капля влаги появлялась неожиданно — еще мгновение назад ее не было. И вдруг она появляется, медленно заскользит, останавливается, затем отрывается от кончика носа и отправляется в свободное падение. Интервалы небольшие — минута или две. Как падает с носа влага, Александр Николаевич не видел и не чувствовал, он был занят тем, что пытался найти менее болезненное положение и сползти с кровати. Не слезть, а именно сползти. И хотя ему это удалось, дойти самостоятельно до туалета не представлялось возможным.