Анатолий Борзов - Anenerbe [СИ]

— Скисло, — вновь повторил мужчина, — Нина, ты ничего не перепутала? Оно же скисло! Ты сама-то попробуй.

Какая еще Нина, — удивился Александр Николаевич, — это же Зоя! Моя супруга!

А Нина или Зоя Константиновна спрашивает.

— С какой полки взял?

— А какая разница?

— Большая. На верхней у нас свежее, а на нижней… темненький, говоришь?

— На кавказца не похож, — отвечает девушка, — больно уж обходительный и речью владеет.

— Без акцента?

— Наши вчера проиграли, — говорит мужчина.

— Никакого акцента, видно образованный, — продолжает девушка.

— Два ноль. Бузякин, мерзавец, забил в собственные ворота.

— Предлагал подвести. У него, кажется, машина.

— Новая? — Зоя Константиновна взяла еще один качан и принялась интенсивно крошить капусту.

— Не знаю, не видела. Думаю — новая. Он ключами все время играл, вертел в руках.

— Ну и правильно. Нечего. Для первого раза вполне достаточно, а с этим у тебя что?

— С кем?

— С Павликом, — подсказал мужчина.

— Какой Павлик! Папа, вы откуда свалились?

— Они уже месяц как не встречаются, — сообщила Зоя Константиновна и убавила газ в комфорке.

— А чего так?

— Бесперспективный, — вновь подсказала супруга, — в армию не сегодня-завтра заберут.

— Как заберут? Он же школьник!

— Ты где живешь? Глаза-то разуй! Газетку почитай, а не свой футбол смотри. Некому нынче служить, мать-отчизну кому охранять? Ты вот что, Люська, ты к нему присмотрись, лапать — пускай лапает. Мужики без этого не могут. В театр предложи сходи, к нам тут артист должен из Москвы приехать. Вот ты и скажи: а что, не сходить ли нам в театр? Дорогой костюм — еще ничего не значит, и машина ничего не значит. Согласится — хорошо, не согласится — не велика потеря. Он хоть где работает?

— Мама! В первый вечер неудобно спрашивать. Мы же только познакомились.

— Ничего страшного, — Зоя Константиновна что-то выбросила в мусорное ведро, — спрашивать нужно, вот я в свое время дурой была — стеснялась, а нужно было не стесняться. Не так поймут, не так подумают — плевать! Поел?

Мужчина только моргнул глазами.

— А если поел, сходи на рынок, лопатку свиную купи. Да не тушуйся — попроси, чтобы показали и чек возьми. И не ленись — разок палатки обойди, другой обойди, приценись, посмотри. Газетку купи, чтобы с программой передач, лучше нашу, местную, и не в киоске покупай, а с рук. Старухи торгуют, вот у старух и покупай. А то сидит и бабьи разговоры слушает.

— Я не слушаю, я завтракаю, — поправил мужчина и вышел прочь.

Рынок — Шанхай перестроечных времен, чайна-таун наших дней медленно просыпался. Дремали жирные голуби и вертлявые воробьи, облезшие собаки и их вечные противники бродячие коты. Люди тоже зевали — одни вглядываясь в заляпанные дождем витрины, другие в лица, заглядывающие в эти витрины.

Мужчина на мрачном фоне смотрелся более чем достойно — темненькая курточка с карманами на молнии. Брючки, где можно было угадать стрелки, туфельки на каучуковой подошве и, конечно, галстук. Галстук, без всяких преувеличений, главная и основная черта. Бог ты мой! — воскликнул Александр Николаевич, — это же мой галстук! И курточка моя! Мужчина обернулся, поправил галстук и тут Александр Николаевич узнал себя! Даже в пасмурный и дождливый день он не прикрывал его шарфиком — выставлял наружу, чувствуя тугой узел, который бережно и с каким-то трепетным чувством научился завязывать самостоятельно. Галстук Александр Николаевич прежде никогда не носил — не позволяли обстоятельства. И работа была, что галстук скорее мешает, нежели помогает, а надеть хотелось. И еще больше хотелось пройтись — куда неважно. Чтобы кто-нибудь обратил внимание, взгляд бросил и, возможно, оценил. И вот наконец мечта осуществилась — он в галстуке. Не было бы галстука и весь сегодняшний день коту под хвост! Праздник, да будет вам известно, это вы сами — кому какое дело и есть ли дело постороннему до вас? Кто они — проходящие мимо, составляющий фон вечного движения, наполняющие улицы, неприветливые и занятые собой мрачные призраки? Идет, прежде всего, любуясь собой. Жаль, нельзя глянуть на себя со стороны, посмотреть, как сидит на нем галстук! Хотя все же при большом желании можно — оторваться от земли грешной, улететь — не высоко, метров так на пятнадцать — забежать вперед и посмотреть. Получается, конечно, не всякий раз, да и под ноги следует глядеть чаще, а все, однако, хорошо. Вот и девушка молоденькая обратила внимание, а вместе с ней и Александр Нколаевич обратил — отразился словно в зеркале и увидел себя. Увидел со стороны и улыбнулся — первый раз за сегодняшний день. Улыбнулся и Бузякина простил, и супругу свою Зою Константиновну, и дочурку Люсю.

Александр Николаевич вздрогнул. — Какая еще дочурка? Какая Люся! У него же Павлик! А галстук купил себе Кузнецов сам. Шел, шел и в магазин зашел — просто так, устал, может, а может, был дождь — сейчас не вспомнить. А там — в магазине — продают галстуки. И много их, этих галстуков и все нарядные, красивые и в каждом праздник. Стоит. Пять минут, десять — любуется, примеряет на себя. Мысленно один повяжет, второй, третий, одним боком повернется, другим — смотрит. Сорок лет мечтал, чтобы в галстуке, чтобы по улице, чтобы… — купил. Плюнул и подошел к кассе, прочитал на чеке «спасибо за покупку» и отправился домой. Зои Константиновны не было, и Павлика не было — был праздник. Решил — показалось или волнение. Да и как можно подарить себе праздник? Получается, можно.

Рынок встретил Александра Николаевича неприветливо и холодно — никто ему не улыбнулся, никто не сказал «здравствуйте». Лужу обошел — огромная грязная лужа, а в центре доска. Тетка в ларьке сидит — скучает. Кузнецов доску ногой попробовал — качается.

— Свиная лопатка у вас есть? — кричит Александр Николаевич.

— Есть, — отвечает ему тетка.

— Покажете?

— А что на нее смотреть? Свинья она и есть свинья.

— Свежая? — кричит Кузнецов, — мне нужно только свежая, а залежалую мне не надо. Залежалую я и даром не возьму.

— А вам никто залежалую и не предлагает, — говорит ему продавец. У нас товар качественный, сертификат имеется. Может, вам, мужчина, бумагу показать?

— Зачем мне бумага? — удивляется Кузнецов, — знаю я вас, вы любую бумагу достанете. Мафия у вас, я в газете читал.

— Какая я мафия! — возмущается женщина, — вы на меня внимательно посмотрите! Разве я на мафию похожа?

Александр Николаевич немного стушевался — не видел он прежде мафию. В фильмах или, скажем, в газете, по радио бывало, а чтобы живьем, чтобы глаза в глаза — никогда не видел. Глядит. Женщина как женщина и на мафию совсем не похожа. На тещу похожа! А черт их разберет, думает Кузнецов, и уж было собрался купить у тетки свиную лопатку. Выходит здоровенный мужик. Не мужик, а настоящая гора — центнера два, а может, и все три.