Анатолий Борзов - Anenerbe [СИ]

— Как дела? — спрашивает.

— Хорошо, — отвечает Кузнецов, пытаясь вспомнить, где он видел незнакомого мужчину.

— Футбол вчера смотрел?

— А как же! Я футбол только и смотрю. Проиграли наши, два мяча и оба в собственные ворота.

— И не говори, расстроился — ночь не спал, — признался мужчина-гора. — А ты чего стоишь? Мясца прикупить решил?

— Свиную лопатку ищу.

— Я как раз по свиным лопаткам и специализируюсь, — кивает головой мужчина-гора, — бизнесмен я, прежде рыбой торговал, а теперь мясом. А это еще что такое?

Кузнецов оглянулся, однако ничего подозрительного не заметил.

— Что за безобразие? — вопрошает бизнесмен и показывает на лужу, — Дарья Никитична, почему территория не убрана? Как вы будете с клиентом общаться?

Клиент, то есть Александр Николаевич, встрепенулся, тронутый легкой заботой, прозвучавшей в его адрес. Верно, как ему к ларьку подойти? По доске? А если она гнилая?

— Хотел было купить, — признался Кузнецов и поправил галстук, — внешне неплохо смотрится, и цена вполне.

— Замечательная цена, лучше и не сыскать. Но не это главное, главное — товар. Экологически чистый, можно сказать, взращенный собственными руками. Каждого по имени помню. Дарья Никитична, — мужчина прошлепал по луже, словно ее и не было, — дайте-ка мне лопатку. А хоть бы и эту. Во! Гляди.

Александр Николаевич глянул.

— Митькой звали.

— Кого?

— Как кого? — удивился бизнесмен, — его, — и подбросил в руке замерзший кусок мяса.

— Митька?

Мужчина еще раз подбросил свиную лопатку.

— Точно, он — Митька. Вот, я тебе скажу, парень был! Не парень — ураган! Только одна мысль на уме, сексуальный, короче, бандит. Этот, как его… маньяк. Проходу никому не давал. Мне и то прохода не давал — глазки строил и постоянно требовал.

— Митька, говорите, — произнес Кузнецов и посмотрел на Митьку.

— Не сомневайтесь, точно он. Или скажем… дай-ка мне Дарья Никитична вот этот кусок. Да не этот, другой.

Мужчина вновь играючи подбросил свиную лопатку в воздух.

— Похоже, Элла. Точно она — Элла. Ленивая была до безобразия. Утром поднимется, поест и опять спать. Пушками не разбудишь, на что Митька ураган, так и его не замечала. Жрала с закрытыми глазами — лень! Что ни дашь — все съест, не свинья, а мусороперерабатывающий завод.

Кузнецов хихикнул.

— А чем, извольте спросить, кормили?

— Как чем? Всем! Жрет, как помело. Сколько не положишь, все сожрет, а добавишь еще и это сожрет! Ужас какой-то!

— А почему Элла? — поинтересовался Александр Николаевич.

Мужчина хихикнул.

— Подруга у меня когда-то была, Эллой звали.

— Ленивая?

— Почему ленивая? Скорее романтическая, слишком утонченная и любила исключительно свиные котлетки.

— Я тоже котлетки люблю, но только чтобы обязательно с рынка. Зоя купит фарш в магазине — уже не то, не пахнет там котлетками, хотя и написано: фарш мясной. А вы что посоветуете?

Мужчина задумался.

— Я тебе так скажу. Проверенно лично, на себе проверенно, если брать Митьку — результат один, а если Эллу — совсем другой.

— Это как? — уточнил Александр Николаевич.

— А так, что после Митьки еще больше жрать хочется, словно и вовсе не ел. И на девок тянет — спасу нет. Просто невозможно с собой совладать. Словно сидит в тебе дюжина кобелей и все озабочены.

Кузнецов открыл рот.

— После Эллы наоборот — желание в кресле посидеть и газетку почитать. А однажды я даже стихи сочинил. Сидел, сидел и сочинил.

— Хорошие?

Мужчина задумался, нахмурил и без того хмурое лицо и с выражением, отчетливо произнося каждое слово, произнес:

— Хорошие стихи, — заметил Кузнецов, — честные.

— Это еще не все, там продолжение есть, сейчас вспомню, — мужчина поправил живот и закатил глаза.

— Родом я из-под Севастополя, — объяснил мужчина, — работал за заводе, коптил рыбу.

— А дальше?

— А дальше уехал, я же патриот, да и выловили всю рыбу. А если по правде, надоело, провонял рыбой до безобразия. Спать лягу, чувствую — воняет! Встану утром — вновь воняет! Товарища спрашиваю, мол, пахнет от меня? Поэтому и уехал.

— А дальше? — повторил свой вопрос Кузнецов.

Мужчина из-под Севастополя вновь сосредоточился.

Мужчина замолчал, и Александр Николаевич ему в этом не мешал. Так они оба и молчали, но недолго, всего пару минут. Молчать долго в компании — признак плохого воспитания, чего нельзя сказать о наших героях.