Анатолий Борзов - Anenerbe [СИ]

Когда человек проводит беспокойную ночь, об этом не трудно догадаться, глянув на его лицо. Если это лицо пожилого человека, какая-либо ошибка исключается.

— Вы не заболели?

— Не знаю, — честно ответил Кирилл Гаврилович, — может, и заболел, а может, давление. Чувствую себя паршиво. Вы что-то хотели спросить?

— Скорее, попросить. Если вы читаете по ночам книги, убедительная просьба — возвращать их на место.

— Я ничего не трогал, — заверил сторож, — я даже к ним не прикасался. Не до того было, не до книг. Бегал всю ночь напролет и гасил лампочки.

— Какие лампочки?

— Обыкновенные — настольные. Не успею одну выключить, другая загорается, и так всю ночь.

— В моем отделе горели?

— Горели. Три раза пришлось выключать.

— Странно.

— Это вам странно, а каково было мне?

— А как же они сами загораются? — спросила Маргарита Петровна, явно сбитая с толка. — Вы, думаете, это он? Потерявшийся посетитель, мы его вместе искали. Нужно срочно поставить в известность руководство.

— Давайте не будем спешить, все наши аргументы вызовут смех, да и только. А меня еще и с работы попросят!

Кирилл Гаврилович сказал и испугался. Не тогда ночью испугался, а сейчас. Его же действительно могут уволить! Кому нужен сторож — ротозей?

— Давайте не будем спешить, — повторил он, — и вместе подумаем.

За дверью никого не было, если только этажом ниже. Однако и глянув в пролет, Виталий Борисович никого не увидел. Горелик высунул мордочку, испуганно вращая глазами.

— Никого!

— А кого, собственного говоря, вы хотели увидеть? — поинтересовался Алексей Митрофанович, все еще не решаясь выйти на лестничную площадку.

— Того, кто был в вашей квартире, — произнес товарищ Шумный и еще раз глянул в пролет. И тут едва не произошла трагедия — Виталий Борисович даже почувствовал поток воздуха, который его охватил со всех сторон. И себя он увидел — лежащего с разбитой головой лицом вниз!

— Осторожней!

Какие-то миллиметры отделяли оперативника от неминуемой гибели или всего лишь мысль — неуловимое и страшное мгновение. И Клавдию Степановну он увидел — как она вскрикнула и отравилась в полет, смешно дрыгая ногами.

— Ну что?

Виталий Борисович все еще находился там — в полете, только на сей раз он еще что-то чувствовал, а вот что именно — не понял, не смог разобраться.

— Говорите, лицом вниз?

— Кто лицом вниз?

— Мужчина в сером плаще.

— Да, я же вам рассказывал, — Горелик все же осмелел и вышел на лестничную площадку, после чего заглянул в пролет. — Полагаете, он тоже?

— Не знаю… пока не знаю. Скажите, как давно вы здесь живете?

— Всю сознательную жизнь.

— А кроме Клавдии Степановны других случаев не было?

Каких случаев? — Алексей Митрофанович понял тотчас.

— Не припоминаю, стариков-то в доме не осталось, может, они бы и сказали. А кто сейчас скажет? Всякое возможно… — и Горелик испытывающее посмотрел на Виталия Борисович.

Как он шлепал по мокрым тротуарам, как пришел в отдел, товарищ Шумный не помнил — в голове сидел один и тот же вопрос. Сережа что-то спрашивал, он что-то отвечал и продолжал думать. Покойник определенно был. Там в подъезде на первом этаже был покойник!

Озарение. Кто не слышал, а может, и не испытывал неподвластные разуму, подобно ослепительной вспышке открытия? Посещающие столь неожиданно и, главное, — необъяснимо. Словно кто-то невидимый на мгновение позволяет заглянуть за грань и тут же перед носом захлопывает дверь, опасаясь, что допустил чудовищную ошибку — позволил непозволительное!

Виталий Борисович вскрикнул, как будто это он падал в пролет, судорожно дергая ногами. И жизнь пронеслась перед глазами — миф, о котором так любят говорить, и вовсе не миф, а правда.

— Из библиотеки звонили, — сказал Сережа.

Зачем он это сказал? Кто его просил? Разве он не мог сообщить об этом минуту поздней? Что значит минута? А секунда?

Виталий Борисович уже никуда не падал, а сидел на стуле и ничего не понимал. То есть он понимал, что ему представился один-единственный шанс, один из миллионов, если не из миллиардов, и он не воспользовался! Ему не дали — сказали какую-то глупость!

— Какая библиотека? Кто звонил?

— Просят помочь.

— А почему я? — возмутился товарищ Шумный.

Сережа хихикнул и застучал клавишами — новый компьютер, все всяких сомнений, ему нравился.

— Борисыч, ты у нас единственный специалист по нечистой силе, тебе и карты в руки. Можешь не звонить, просьба-то неофициальная.

— Книги украли?

— Еще не украли, но могут. Сходи завтра для профилактики, поговори с умными людьми. Кстати, звонила женщина, — Сережа продолжал барабанить по клавишам, — вдруг это возможность? А что? Абонемент выдадут, на лекцию пригласят или вообще того…

— Чего того?

— Познакомишься, по голосу — симпатичная. Думаю, брюнетка. Я бы сходил, никаких проблем, только она в возрасте. Улавливаешь, Борисыч? Совместишь приятное с полезным. Ты когда последний раз был в библиотеке? Вот я об этом. Лампы у них по ночам моргают — кто-то безобразничает.

— По ночам?

— Так кто днем свет будет жечь?

Может, и не пошел бы товарищ Шумный, отмахнулся бы, как от назойливой мухи, еще от одной проблемы, однако путь домой лежал мимо той самой библиотеки — очага культуры, как было принято когда-то говорить. И памятник стоял — заляпанный дождем и голубями поэт, мрачно созерцающий происходящие в родном отечестве перемены.

У памятника Виталий Борисович и остановился. Голову поднял — поэт стоял на постаменте, скрестив на груди руки. Обошел с одной стороны, затем с другой и улыбнулся. «Народная тропа», о которой когда-то он говорил, все же заросла — выложенная в советские времена брусчатка потемнела, а кое-где скрылась за бурьяном сорной травы. Две скамьи, явно нуждающиеся в обновлении, сиротливо стояли рядом, и присесть на них не было ни желания, ни возможности.

Дверь долго не открывали, хотя и нажал Виталий Борисович на звонок достаточно требовательно — так жмут люди, преисполненные властными полномочиями. Старый дед, вероятно, пенсионер встретил негостеприимно — попросил показать удостоверение и долго рассматривал сначала корочку, а уж потом владельца. Молча бросил под ноги тряпку, предлагая вытереть башмаки, и так же молча повел по красивой и нарядной лестнице.

— Вот тут, значит, все и произошло, — доложил сторож.

— Что произошло? — уточнил Виталий Борисович.

— Как что? Лампочки моргали.

Минут пятнадцать Кирилл Гаврилович водил оперативника по библиотеке. Включал и выключал лампочку и шел дальше.

— А тут, стало быть, они книжки читали. Савушкина сказала — переворошил он ей все книги, а она на меня подумала.