Сью Фортин - Сестра! Сестра?

Из участка меня отпускают лишь через три часа. Все это время я даю показания, отвечаю на вопросы Эванс и Дойла и упрямо не признаюсь в причинении ущерба. У вас, твержу я, против меня лишь косвенные улики. Под конец Эванс обещает изучить записи с камер наблюдения из автосервиса, а уж потом выдвинуть официальное обвинение.

Из участка меня забирает Люк, я коротко пересказываю ему события последних трех часов.

– В общем, они посмотрят записи с камер, проверят баллончик на отпечатки пальцев, возьмут образцы краски с фаркопа и поручат криминалистам сравнить их с краской на машине Пиппы. А, чуть не забыла про образцы какашек с моей туфли: анализ ДНК покажет, те ли это какашки, которыми измазали машину Пиппы.

– Шутишь?

– Нет. Ну ладно, насчет анализа ДНК шучу. Но проклятая Эванс вела себя так, что я и этому бы не удивилась. Будто речь об убийстве.

Моего черного юмора Люк не оценил.

– Тебе предъявили обвинение?

– Пока нет.

Мы молчим. Не знаем, что говорить. Будто у нас друг для друга слова кончились. Я звоню Леонарду.

Тот не любит ходить вокруг да около, поэтому сразу рявкает:

– Клэр, какого черта?! На меня тут вдруг Макмиллан свалился. У тебя с ним на сегодня была назначена встреча. Пришлось убеждать его, что у нас не сомнительное заведение.

– Макмиллан? Я назначала ему встречу не на сегодня, а на завтра. Я уверена.

– Значит, ты ее перенесла.

– Да, перенесла, но на завтра. Точно на завтра.

Я провожу рукой по лицу. У меня ощущение, будто я теряю контроль над реальностью. Что я делала, чего не делала… Бред какой-то.

– Я считаю, что работать ты сейчас не можешь, – чеканит Леонард. – Поэтому дело у тебя забираю. Иди в отпуск и решай домашние проблемы.

– Отстраняешь меня?! – Я вне себя от злости. Мы равноправные партнеры, а Леонард обращается со мной, как с подчиненной. – Знаешь, не тебе это решать.

– Мне. Раз ты не в состоянии принимать разумные решения. Это плохо скажется на фирме. От дела Макмиллана зависит очень многое. Я поручил его тебе, дал возможность блеснуть. Оказывается, я тебя переоценил.

– Я прекрасно могу принимать решения! – Слова Леонарда меня глубоко ранят.

– Клэр, – уже мягче говорит он. – Ты мне очень дорога, ты знаешь. Я делаю это для твоей же пользы. Мне тоже непросто, но я обязан действовать в твоих интересах и в интересах фирмы.

– Леонард, пожалуйста… – умоляю я как наказанный ребенок, которому отчаянно хочется на улицу.

– Поверь мне, Клэр. Я тебя никогда не подводил. Так будет лучше.

Он обрывает разговор, а я недоверчиво таращусь на телефон. Еще одна часть моей жизни рухнула.

– Прислушивайся к советам тех, кто тебя любит, – замечает Люк, глушит машину перед домом и поворачивается ко мне. – Клэр, я понимаю, тебе нелегко из-за всей этой истории с Элис. Нет, подожди. Не перебивай. Память об Элис… Ее исчезновение оставило огромный незаживающий рубец в ваших душах, твоей и маминой… Я знаю. И знаю, как сильно ты хотела найти Элис. Найти сестру: не только ради мамы, но и ради себя. И вот Элис приезжает, но она не очень вписывается в тот шаблон, который ты для нее заготовила. И тебе… трудно. – Люк убирает с моих глаз прядь волос.

Господи, я хочу в нем утонуть. Это небольшое проявление нежности грозит превратить меня в скулящую развалину. Я подавляю чувства. Тяжело сглатываю; комок в горле такой большой, что мне больно. Смотрю вперед, не смею перевести взгляд на Люка, иначе я рассыплюсь.

– Она мне в тягость. Элис. Никак не могу ее раскусить. Я, наверное, никогда ее не полюблю, – признаюсь я.

Люк раздраженно вздыхает и убирает руку от моего лица.

– Если она твоя сестра, это не означает, что ты автоматически воспылаешь к ней любовью. Всему свое время, подожди немного.

Я смотрю на дом, который всю жизнь был моим, и размышляю о любви и боли, которые издавна обитали под его крышей.

Я считала «Приют викария» безопасной гаванью. Своей и маминой. Думала, мы можем запереть ворота и отгородиться от мира. Теперь я понимаю – это неправда. Я не чувствую себя в безопасности. Не чувствую себя любимой. И любящей тоже. Дом холодный. Темный. Опасный.

И тут на меня нисходит озарение. Я знаю, что делать.

Мама и Элис обедают в кухне. Мама отнимает ото рта сандвич, медленно кладет его на тарелку. Из-под ломтика серого хлеба выскальзывает кусочек маринованного огурца. Элис делает глоток кофе и откидывается на стуле.

– Мама, мне очень, очень стыдно. Прости меня, пожалуйста. И ты, Элис, тоже. Я вела себя ужасно; сама не знаю, что со мной в последнее время. – Я молчу, понурив голову. Потом спрашиваю: – Вы сможете меня простить? Прошу вас.

– Клэр, родная моя, ну конечно, сможем. – Мама встает, обнимает меня и за руку подводит к столу. – Элис?

– Что? А, да, конечно. – Сестра тоже встает и обнимает меня. – Конечно, мы тебя прощаем.

Я кротко улыбаюсь, киваю.

– Ты, видимо, права, Элис. Насчет того, что работа меня довела. Все из рук валится.

Мама отодвигает стул, усаживает меня, командует:

– Люк, налей Клэр чаю.

На Люка я не смотрю, это не нужно, я и так ощущаю на себе его тяжелый взгляд. Помедлив, Люк начинает заваривать чай, а мама тем временем говорит, как я, должно быть, устала, какой измученный у меня вид и как важно себя поберечь. Рассказывает, что они с Элис обо мне беспокоились. Вот прямо сейчас обсуждали: очень уж я взвинчена, надо бы мне, наверное, сходить к врачу.

Я с трудом удерживаюсь от возражения. Все вокруг сговорились, что ли, и решили, будто я схожу с ума? Не схожу, но спорить нельзя. Незачем подливать масла в огонь.

– Вот и я подумала… – начинаю я. – Я и правда очень устала. В общем, я договорилась с Леонардом о небольшом отпуске. – На этот раз я смотрю на Люка, но тот меня не выдает. Я продолжаю: – Мне нужно сменить обстановку. Я бы поехала навестить Надин. Надин Хоррикс, мою одноклассницу, помните? Она сейчас живет в Кембриджшире и уже давно зовет меня в гости.

– Надин Хоррикс? – переспрашивает Люк. – Надо же, призрак из прошлого. Я и не подозревал, что вы до сих пор дружите.

– Мы общаемся, и ты об этом знаешь.

Люк хмыкает – вроде бы утвердительно, – но от дальнейших комментариев воздерживается.

– Я помню Надин, – говорит мама. – Хорошая девочка. Она, кажется, медсестрой стала.

– Точно, – подтверждаю я. – В общем, я думаю к ней съездить.

Мама поглаживает мои руки:

– Прекрасная мысль, милая. А когда ты вернешься, все будет хорошо.

Я допиваю чай.

– Тогда я прямо сейчас ей напишу.

Я ухожу в гостиную, включаю ноутбук. В дверях возникает Люк, прислоняется к косяку.

– Что ты затеяла?

– Я? Ничего. Говорю же, хочу написать Надин.

– Той самой Надин, с которой ты уже два года даже рождественскими открытками не обмениваешься?