Майкл Смит - Те, кто приходят из темноты [litres]

Камера слегка повернулась и приблизила изображение ребенка, девочки, ковыляющей по тропинке. Она держала в руке прутик и сердито им размахивала.

«Бет? – послышался голос Гэри. – Бетани?»

После небольшой паузы ребенок повернулся, – видимо, девочка вспомнила, что имя, произнесенное ее отцом, имеет к ней какое-то отношение. Она улыбнулась в камеру и издала какой-то странный звук, взмахнув свободной рукой.

«Смотри, – снова послышался голос Гэри. – Что это такое?»

Камера переместилась налево, показывая бегущую к девочке большую собаку. Лицо девочки засветилось от радости.

«Аф-аф! – сказала она. – Аф-аф».

«Правильно, милая. Это собака. Гав-гав».

Ребенок уверенно зашагал к животному, протягивая к нему открытую ладонь, – очевидно, так ее научили. Вслед за собакой появилась пожилая пара.

«Все в порядке, – сказала женщина. – Он тебя не обидит».

Девочка посмотрела на нее, перевела взгляд на ее мужа, потом подняла руку и показала.

«Дешка, – уверенно сказала девочка. – Дешка».

Камера вновь повернулась к ребенку, а Гэри рассмеялся.

«Дедушка? Нет, милая».

А потом он добавил, обращаясь уже не к дочери: «Она думает, что все, кто… ну, вы меня понимаете».

Мужчина приветливо улыбнулся.

«Все, у кого седые волосы. Я знаю. Что ж, я действительно дедушка. Уже пять раз. – Он осторожно наклонился к Бетани, когда она погладила собаку. – Как тебя зовут, малышка?»

Она ничего не сказала.

«Бетани, как тебя зовут?» – сказал Гэри.

«Бетни?» – сказала девочка.

Потом она погладила собаку еще разок и побежала по дорожке.

Кадр замер, и экран потемнел.

– Охрененно мило, – сказал я. – Но…

– Подожди секунду, – перебил его Гэри. – Ты должен был это увидеть. А теперь посмотри еще.

На экране вновь появилось изображение, на сей раз в темно-синих тонах. Очевидно, освещение было очень слабым.

Когда мои глаза привыкли к темному изображению, я понял, что свет идет от ночника, расположенного над постелью, а в центре экрана бледные точки сложились в какие-то медленно движущиеся формы. Я смотрел на детскую спальню в темноте.

– Что за…

– Пожалуйста, просто смотри, – сказал Гэри.

Некоторое время камера оставалась неподвижной, – очевидно, тот, кто снимал, стоял у входа в спальню. Потом я понял, что слышу его дыхание – он изо всех сил старался не шуметь.

Наконец камера переместилась вперед на несколько шагов, снимавший вошел в спальню и сразу направился в сторону от постели. Послышался щелчок, и стало еще темнее.

Камера медленно поворачивалась, показывая комнату. Слабый холодный свет просачивался сквозь шторы, высвечивая джунгли, нарисованные на стене, детский стульчик и стол, аккуратно расставленные на полке игрушки. Камера описала полный круг и вернулась к уже закрытой двери, а затем переместилась к области, освещенной тусклым светом электронного будильника. Теперь она снимала детскую кроватку.

Кровать со всех сторон окружали прутья, – очевидно, в ней лежал малыш, который еще не мог перемещаться по миру самостоятельно. В кроватке спал ребенок. Можно было не только услышать дыхание, но и видеть, как поднимается и опускается на груди одеяло.

Пару минут ничего не происходило. Но не оставалось сомнений, что камера снимает комнату в реальном времени – я отчетливо слышал дыхание двух людей.

Происходившее на экране не могло долго удерживать мое внимание, и я уже собрался встать, когда услышал тихий звук, донесшийся из динамика телевизора.

– Что это было? – спросил я.

Гэри поднял руку, показывая, что мне следует помолчать.

Между тем камера повернулась и быстро опустилась на полметра. Теперь она снимала сквозь прутья кровати голову ребенка.

Я наклонился вперед, вглядываясь в тусклое изображение.

Мгновение ничего не происходило. Затем вновь послышался тот же звук, это был длинный выдох. Я сразу понял, что дышал не тот, кто держал в руках камеру, – иными словами, не Гэри. Ничего не происходило еще с минуту. Затем из динамиков послышался очень тихий голос.

«Я не знаю».

Я заморгал и осознал то, что услышал, вернее, что мне показалось. Тишина продолжалась еще пятнадцать-двадцать секунд.

«Кто-нибудь мог слышать?»

На сей раз я отчетливо расслышал голос. Слова звучали напряженно, как будто произносились с трудом. Глаза ребенка были закрыты. Тело оставалось неподвижным.

«Уходи», – сказала она, и на этот раз ее голос прозвучал нормально, так и должны говорить обычные дети.

«Нет, – ответил другой голос, который также исходил изо рта Бетани. – Никуда я не уйду».

Неожиданно ребенок повернулся на бок, в сторону камеры. Движение показалось резким и гневным.

Оператор затаил дыхание, он явно боялся, что девочка проснется, увидит его и закричит.

Однако ее глаза не открылись. Послышался тихий плач, грудь ребенка начала подниматься и опускаться чаще.

«Я не могу ждать», – сказал голос.

Затем девочка быстро повернулась на спину, еще раз тяжело вздохнула и затихла. Через мгновение экран погас.

Я повернулся к Фишеру:

– Давай посмотрим еще раз.

Он перемотал пленку. Мне так и не удалось четко увидеть рот ребенка в тот момент, когда звучал голос. В комнате было слишком темно, а ее лицо частично накрывала тень от решетки кровати. Однако я не мог поверить, что голос мог прозвучать откуда-то извне – слишком четко он соответствовал шуму дыхания. И еще нельзя было не обратить внимание на то, что в конце ребенок повернулся. Было в таком поведении что-то жесткое, взрослое. Разве дети так двигаются?

Я не знал. Я нажал на паузу, остановив изображение лежащей в постели Бетани.

– Какое отношение это имеет к Эми?

Он посмотрел на меня:

– Ты шутишь? Я даже имя для них позаимствовал у тебя. Из твоей книги.

– Имя для кого?

– Ты только что его слышал, Джек. Слышал голос, идущий изо рта моего ребенка.

Я не сводил с него взгляда.

– Ты считаешь, что кто-то сидит внутри твоего ребенка?

– Не только в ней. Неужели ты не понял? – Он наклонился вперед, и его глаза загорелись. – Они чужаки, Джек. Они сидят внутри других людей.

Есть одно чувство, которое хорошо знакомо полицейским. Ощущение, что человек, с которым ты разговариваешь, все это время лгал. В чем-то серьезном или в мелочах. Ты вдруг понимаешь, что мир, который он описывает, на голубом глазу и с самыми добрыми намерениями, просто не может быть реальным.

Я не верил, что Гэри лжет. Но ощущение было именно таким. Все считают, что психические отклонения впечатляют своими проявлениями, что это заколдованные непроходимые джунгли, откуда не каждому дано выбраться. Но это не так. Хоть это и не очевидно. Просто печально и горько.

Он заметил, как я на него смотрю.