Лили Сен-Жермен - Пугливая

Я визжу. Я и так вся в какой-то непонятной жиже — в том, что осталось от Рэя — а теперь ещё и Дэймон собирается заколоть меня до смерти?

— Я ничего тебе не сделаю, — шипит он и высвобождает мои запястья.

Они все еще связаны, но уже не прикреплены к проходящей под столом веревке, которая фиксирует мои лодыжки. Под лезвием веревка рвётся, и я инстинктивно обхватываю себя руками, чувствуя в плечах неописуемую боль. Как будто кто-то отрезал мне руки ржавым ножом для масла, а потом пришил их обратно.

Дэймон обходит вокруг стола и освобождает от веревок мои лодыжки. Я притягиваю колени к груди и, соскользнув с залитого кровью и пивом стола, падаю вниз на что-то мокрое.

Я лежу на полу в тёплой жиже, обхватив руками колени. Я поворачиваюсь и, увидев половину головы Рэя, дико ору в свой кляп. У меня такое чувство, что мои глаза вот-вот выскочат из орбит. Повсюду кровь. Я в ней лежу, она забрызгала мне лицо и руки, я вся в крови и мозгах Рэя.

В том, что осталось от Рэя.

Дэймон подхватывает меня под мышки и приподнимает в сидячее положение.

— Обещаешь вести себя тихо? — спрашивает он.

Я лихорадочно киваю, и он достает у меня изо рта зажатую там ткань. Как только он ее вытаскивает, я нагибаюсь, и меня выворачивает. У меня распущены волосы, и я почти уверена, что испачкала их рвотой, но мне плевать. Мне вообще на всё плевать.

Ни на секунду не сводя глаз с Рэя, чтобы он вдруг не ожил и не прикончил меня, я на четвереньках пячусь от него назад. Я чувствую, как сзади меня подхватывают руки Дэймона, и рывком поставив на трясущиеся колени, с тихим звуком разрезают веревку у меня на запястьях.

Он удерживает меня над полом, и я повисаю на нем, прижавшись спиной к его груди. Откинув голову ему на плечо, я никак не могу найти в себе силы и попытаться убежать, даже при том, что он, скорее всего, сейчас меня застрелит. Даже при том, что он убийца.

«Наверное, я в шоке» , — думаю про себя я.

Я окоченела, и не только от сильного холода. Мне никак не удается пошевелить ногами. Не удается включить свой мозг и решить, что делать дальше. Я не свожу глаз с Рэя, с его головы, которая просто разлетелась на части, словно набитая кусочками арбуза пиньята.

— У меня есть один вопрос, — шепчет Дэймон. Его рот так близко к моему уху, что я чувствую, как он задевает зубами мочку уха. — Это правда, то, что он сказал про Лео?

Мое молчание всё говорит за меня.

— Ох, Кэсси, — с горечью говорит Дэймон. — Я из последних сил стараюсь сделать тебя счастливой. А ты так меня расстраиваешь.

Его нежные руки становятся безжалостными. Одной он, словно тисками, держит меня за плечо. Другую запускает в мои спутанные волосы и, сжав в кулаке окровавленные пряди, рывком поднимает меня на ноги.

— Ч-что ты делаешь!? — взвизгиваю я, пытаясь убрать со своей головы его руку.

Такое чувство, что он собирается сорвать с меня кожу до самых костей, содрать мне лицо и оставить один безликий череп.

Я начинаю неудержимо дрожать всем телом. Потому что мне казалось, что все уже закончилось. Что теперь я в безопасности. Только вот ни в какой я ни в безопасности. Я просто поменяла одно чудовище на другое. Есть какая-то причина, по которой они притворялись братьями. Кто-то много лет назад увёз Дэймона, посадил его в машину и уехал, а потом с ним произошло нечто настолько страшное, что Дэймон так и не вернулся домой . Не обратился в полицию и не сообщил, что выжил. Выжил после чего? Что могло случиться с десятилетним мальчиком, что он превратился вот в это? Что там было такого ужасного, что он предпочел иметь собственную могилу, лишь бы не признаваться, что он жив?

Он тащит меня за волосы в ванную. На самом деле, это жутко больно, когда тебя тащат за волосы. Я все еще в ошмётках Рэя, в его крови и кусочках мозга, к тому же вся липкая от того, что мне на лицо несколько раз вылили «Пабст». Оставляя тянущийся за мной ярко-красный след, Дэймон волочёт меня вверх по лестнице, по совершенно белой плитке, а затем заталкивает в маленькую душевую кабинку. Я неудачно падаю, и всё тело от колен пронзает острая боль. Только я напоминаю себе о том, что всё всегда может стать еще хуже , как на меня из душа ледяным потоком обрушивается холодная вода. Очень холодная. Очень, очень холодная. Сейчас зима — опустись температура еще на несколько градусов, и у нас в доме замерзнут трубы.

Я пытаюсь закричать, но из меня вырывается лишь слабый шепот. Я так замерзла. Так потрясена. Так устала. Я не могу издать и звука. Дэймон дотягивается до меня и пихает головой в непрекращающийся поток ледяной воды. Я судорожно хватаю ртом воздух и, увидев, как кружится вокруг сливного отверстия смытая с меня кровь Рэя, начинаю задыхаться.

— Посмотри на меня, — рявкает Дэймон.

Я смотрю на него.

Здесь все такое белое: белая плитка, белый потолок, белые полотенца. Даже белки глаз Дэймона. Но эти радужки пригвождают меня к полу душевой кабины, словно иголка мертвую бабочку. Такие лазурно-голубые. Раньше голубой был моим любимым цветом. Но это раньше. Теперь я ненавижу этот цвет. Теперь мне хочется отречься от неба и океана, потому что они напоминают мне о Дэймоне Кинге.

«О Дэниеле Коллинзе» , — поправляю я себя.

Его настоящее имя Дэниел Коллинз.

— Мне следует вытащить тебя на улицу и прямо на снегу окатить из шланга, как гребаное животное, — выдыхает Дэймон. — Вот кто ты есть. Грёбаное животное.

Он выключает воду и оставляет меня на полу. Я сижу, обхватив руками колени и дрожу. До меня доносится шум бегущей воды, и я понимаю, что он наполняет стоящую рядом с душевой кабиной старую ванну с массивными ножками в виде лап. Через мгновение он вытаскивает меня из душа и, подняв, словно перышко, и сажает в ванну.

Опустившись голой задницей в горячую воду, я обретаю дар речи. Я кричу. После ледяного душа, он будто бросил меня в чан с кислотой. Может, так оно и есть. Может, так он меня убьёт. Дэймон зажимает мне рот рукой. Я держусь за края ванны так, словно меня бросает по бушующему океану в спасательной шлюпке, а не варят живьем в собственной ванной комнате. Раз-два-три-четыре-пять , и жжение немного отступает.

Дэймон убирает руку с моего рта и протягивает мне мочалку с мылом.

— Приведи себя в порядок, — сквозь стиснутые зубы цедит он.

Отступив назад, он пристально смотрит на то, как я, дрожа всем телом, смываю с себя остатки крови. Я, наверное, должна плакать, да? Плакать, сходить с ума или что-то в этом роде. Вместо этого, я думаю о Рэе. О Дженнифер. О Карен.

— Ты закопаешь Рэя с Дженнифер? — неожиданно спрашиваю я.

Дэймон свирепо на меня зыркает. А он изрядно поизносился, мой развратный отчим. Вся его одежда в крови, глаза чертовски воспалились, и, когда мы с ним только познакомились, таких кругов под глазами у него не было. Видимо, сложно сохранять молодость, когда отбираешь ее у других.