Себастьян Фитцек - Отрезанный [litres]

Точно распознать это было трудно, поскольку бесформенный предмет был накрыт белой тканью.

Внезапно у Херцфельда возникло странное желание. Он захотел вновь услышать шум отопительных приборов, исподволь надеясь, что тот поможет заглушить его обострившееся обоняние. Ведь то, что лежало под простыней, распространяло столь знакомый ему запах разлагающегося трупа. К страшной картине добавлялось кое-что еще. Тонкая льняная ткань, казалось, двигалась.

– Это нечто, лежащее под простыней, еще живое, – давясь от подступавших к горлу приступов тошноты, заикаясь, проговорил Ингольф.

Однако Херцфельд точно знал, что его спутник ошибается. В этот момент, словно в подтверждение его худших опасений, из-под ткани выполз белый червяк и начал извиваться на полированной поверхности стола.

«Слишком маленький размер. Это не целый труп, – подумал профессор, и от этой мысли ему стало еще невыносимее. – Не могу больше!»

В его ушах зашумело так, как будто не жуки и личинки разрушали гнилое мясо под покрывалом, а целый осиный рой.

Теперь причина высокой температуры и влажности воздуха стала понятна Паулю – Мартинек хотел ускорить процесс гниения. Слезы выступили на глазах несчастного отца, когда он протянул было руку в направлении трепетавшей простыни, но тут же ее отдернул.

«Я не смогу!»

За свою практику он смотрел в лицо тысячам мертвецов, однако сейчас то, чего он так опасался увидеть, лишало его сил. Пауль почувствовал, как пот заструился по его шее, и вынужден был сделать шаг вперед, чтобы сохранить равновесие и не упасть.

До этого момента он своим телом закрывал Ингольфу видимость и мешал рассмотреть то, что лежало на столе. Теперь и практикант смог понять, что именно потрясло профессора. Не зловоние и не личинки удерживали Херцфельда от того, чтобы отдернуть простыню, а баллончик со спреем для астматиков, лежавший на столе прямо перед глазами несчастного отца.

Гельголанд

– Где ты пропадал так долго, когда мы были у этой Тевен? – поинтересовалась Линда, когда они с комендантом спускались на лифте в морг.

Только когда она произнесла эту фразу, до ее сознания дошло, что они с Мюллером совершенно незаметно перешли на «ты».

«Безумие объединяет! Тоже хороший слоган для футболки», – подумала молодая женщина.

– У меня возникли сложности с люком на чердак. Замок заклинило, и даже мои отмычки не помогали. Я только-только взломал его, как услышал внизу твои крики.

В этот момент просторная кабина лифта задрожала, остановилась, и двери открылись.

– Как ты думаешь, дочка Херцфельда еще жива? – спросила Линда, придерживая одной рукой край ковра, завернутого в бесформенный рулон, чтобы тот не соскользнул с каталки по дороге из лифта.

Ее руки почему-то внезапно онемели еще тогда, когда в доме судьи она попыталась стереть с себя кровь, в которой перепачкалась.

Они решили использовать для перевозки трупа персидский ковер, лежавший перед диваном. Причем вначале всю грязную работу Линде пришлось делать в одиночку, ведь Эндер наотрез отказался ей помогать до тех пор, пока кровь еще была видна. Зато, когда тело было кое-как завернуто в ковер, он самостоятельно отнес его в машину, чтобы, следуя указаниям Херцфельда, доставить труп в клинику.

– Или ты считаешь, что похитители давно убили Ханну?

– Понятия не имею, – ответил Мюллер.

Между тем они втолкнули каталку в морг, где их встретил запах, к которому, как считала Линда, она не привыкнет и за тысячу лет.

– Если так пойдет и дальше, то скоро у нас не хватит столов, – продолжил Эндер, подкатив каталку ко второму секционному столу, стоявшему всего в трех метрах от того, на котором, распространяя зловоние, все еще лежало тело Эрика.

Сказывалась температура воздуха, которая здесь внизу, несмотря на отказ системы отопления, продолжала держаться около девятнадцати градусов. Однако это все же было значительно лучше, чем холод, свирепствовавший вне стен клиники.

На улице из-за урагана возникало ощущение пребывания в холодильнике. Однако в этом были и свои плюсы – люди старались не высовывать нос из своих жилищ. Поэтому никто не видел, как Мюллер с Линдой заносили труп в клинику через задний вход.

– На счет три, – скомандовал Эндер и подал Линде знак, чтобы она ухватилась за скатанный в рулон ковер с того конца, где располагались ноги покойницы.

После этого они перенесли тело судьи на стол. Когда столь неприятная работа была закончена, Линда заметила, что у коменданта дрожат руки. Она нежно дотронулась до его плеча и спросила:

– Тебе страшно?

– А тебе разве нет? – вопросом на вопрос ответил Эндер, устало посмотрев на нее.

– Это понятно. Я имею в виду то, что, пожалуй, никто не обрадуется сразу двум трупам за один день.

– Да нет, найдутся и такие. Ты забываешь о работниках похоронного бюро, – попытался пошутить Эндер.

Однако было видно, насколько ему плохо. Линде захотелось взять его за руку, но он отстранился.

– Займемся делом, у нас не так много времени, – сказал комендант и смущенно закашлялся.

Линда попыталась взять Эндера за руку во второй раз, и это ей удалось. Рука оказалась мокрой от пота.

– Нет, – заявила она.

– Как нет?

– А так. Мы ничего не будем здесь делать, пока я не узнаю, что с тобой происходит.

Эндер нервно рассмеялся, вытер свободную руку о спецовку и спросил:

– А что со мной может происходить?

Он попытался изобразить на лице спокойствие, но вздувшиеся мышцы его шеи и рук ясно говорили о том, что он лжет. Они были так напряжены, словно Мюллер собирался показывать позы на чемпионате по бодибилдингу.

– Послушай, – заявила Линда, отпустив его руку и схватившись за секционный нож. – Я участвую в этом безумии только потому, что очень боюсь. Мне страшно при мысли о том, что здесь на острове действительно объявился серийный убийца. И меня вовсе не устраивает, чтобы в следующий раз кто-то начал вырезать «киндер-сюрприз» из моей шеи.

– И к тому же ты хочешь спасти Ханну, – добавил Эндер.

– Верно, и это самый главный вопрос. А теперь ответь мне, только честно. Ты уже знал о том, что дочь Херцфельда похищена, когда пришел к моему дому?

Эндер покачал головой и ответил:

– Нет. Я узнал об этом позже, от тебя.

– И тем не менее ты помог профессору, хотя даже не предполагал, о чем, собственно говоря, идет речь. Почему?

В ответ Эндер тяжело вздохнул, но промолчал. Тогда Линда уперла руки в бока и требовательно посмотрела на него. Такого Мюллер уже не выдержал.

– Потому что однажды Пауль спас мою задницу! – шепотом признался он.

Комендант некоторое время помолчал, а потом продолжил:

– Два года назад, когда только начинал здесь, я оказался в двойственном положении. Одной половине персонала я понравился, а другой пришелся не по душе, так как люди не знали, чего им ожидать от нового коменданта, да к тому же от такого пучеглазого турка, как я.