Джон Макларен - Черные такси

— Будьте добры, подождите в приемной, я должен обсудить этот вопрос с моими коллегами.

Секретарша принесла им кофе, потом сандвичи, потом еще кофе.

— Мне плевать, что это единственный способ решить проблему. Ты с ума сошел.

— Никто же не узнает, дорогая. Ты такая красавица, я уверен, у тебя куча обожателей в полиции, и они наверняка закроют глаза.

— Как прикажешь допрашивать твоего подозреваемого, если ты не говоришь мне всего?

— Ну, тебе и не придется его допрашивать. Во всяком случае, лично. По-моему, лучше мне допросить его самому.

— Ох и нахал же ты, Терри. Такое впечатление, что ты просто хочешь арендовать полицейский участок.

— Ну да, вроде того.

— А ты соображаешь, чем я рискую, помогая тебе перевоплотиться в сотрудника полиции?

— Три прокола в правах?

Трубку швырнули на рычаг.

— Дженис?

— Да, кто это?

— Джулия Давентри. Помните меня?

Дженис улыбнулась.

— Конечно. Что я могу сделать для вас, Джулия?

— Нужна небольшая помощь. Маркус и Роско сегодня в банке?

— Нет, оба за границей. Завтра Маркус будет в Бирмингеме, а Роско летит в Париж.

— Черт.

— Что?

— Нет, ничего. Дженис, окажите мне услугу, а? Каким рейсом они возвращаются сегодня вечером?

— Минутку. Я проверю… Джулия, вы слушаете? Рейс ВА-276 из Цюриха, прибывает в Хитроу в девять двадцать пять.

— Большое спасибо, Дженис. Можно пригласить вас на ланч в ближайшие дни?

— Буду очень рада. Расскажете, не полегчало ли вашей маме.

Обе рассмеялись. Джулия нажала на рычаг и набрала номер Террина мобильника.

— Привет, это я. К сожалению, плохие новости. Наш единственный шанс — сегодня вечером. Они оба прилетают из Цюриха. Если Мэри определенно не хочет помочь, нам придется использовать второй вариант. Между первым и вторым терминалом в аэропорту есть бизнес-центр, который сдает помещения с почасовой оплатой. Арендуй одно из них и установи там все приборы.

Эрнст Лаутеншюц отчетливо понимал, какая катастрофа грянет, если Чарлз Бартон прознает сейчас про его планы. Гай Бартон на Рождество уедет из-за своей безрассудной парашютной авантюры, и у Чарлза есть все шансы заручиться поддержкой семьи. Да, пока победа за Селларсом и Фордом. Как только Цюрихский банк получит контроль над «Скиддер-Бартон», он немедля уволит обоих.

Приняв решение, он за полчаса проинформировал коллег. И просто со злости заставил Селларса и Форда дожидаться еще пять часов. Потом он велел секретарше пригласить их в кабинет и принялся нарочито звонить Дитеру Манцу — пусть еще подождут. Несколько минут он говорил на швейцарском немецком, затем перешел на английский:

— Доктор Манц, ко мне присоединились коллеги, поэтому я включаю громкую связь… Вы хорошо слышите?

— Ja, kein Problem. [6] Да, все в порядке (нем.). Здравствуйте, господа.

— Привет, Дитер, как поживаете?

Маркус тоже невнятно поздоровался. Лаутеншюц твердо решил контролировать разговор и тут же вмешался:

— Как я уже говорил, доктор Манц, мы озабочены тем, что рынок акций «Юэлл» может резко укрепиться. Мистер Селларс и мистер Форд полагают, что вам нужно начать операцию раньше.

— Понимаю. Когда же, по вашему мнению, мистер Селларс?

— Каждый день на счету. Мы уверены, начинать надо как можно скорее. Если подходить реалистически, то самый ранний срок… как вы полагаете, Маркус?

— Следующий понедельник.

Манц перелистал настольный календарь.

— Двадцать первое? А когда вы получите очередной спецотчет?

— Как обычно, во вторник.

— А пораньше нельзя?

— Нет. В этот день сведения сопоставляются в главной конторе «Юэлл».

— Я бы хотел ознакомиться еще с одним комплектом данных.

Маркус покачал головой.

— Доктор Манц, они едва ли будут значительно отличаться от показателей последней недели.

— Я не начну операцию, не имея абсолютно свежей информации. Ясно?

Роско жестом велел Маркусу отойти и сам шагнул к телефону.

— Отлично, Дитер. Во вторник Маркус получит новый отчет. В среду мы изучим данные, а утром в четверг начнем операцию.

— Мистер Селларс, четверг — это канун Рождества.

Роско рассмеялся.

— Насколько я знаю, канун Рождества еще не праздник. Ни в Англии, ни даже в Швейцарии.

— Формально вы правы, но фактически почти никто не работает. Я, например, не собираюсь. Поеду к себе в шале, в Гштаад. А господин Лаутеншюц будет моим гостем.

— По-моему, Дитер, канун Рождества — идеальное время для начала такого дела. Нанести удар, когда противник меньше всего ожидает. Ваши планы на отдых, конечно, меня не касаются, но, если вы действительно начнете покупку, вам нужно быть здесь, в Лондоне. Так легче передать вам ту информацию, а в четверг вы должны выступить перед газетчиками.

— Мистер Селларс, я согласен, что медлить нельзя. Я перенесу свои каникулы и в среду буду в Лондоне. Если показатели «Юэлл» за следующую неделю не ухудшатся, в четверг вы начнете покупку.

— Замечательно. Спасибо, Дитер.

Роско не удержался и злорадно глянул на Лаутеншюца.

Гай Бартон в одиночестве стоял у окна своего элегантного офиса по соседству с гостиницей «Хауард», глядя, как последние отблески желто-серого вечера тают за Темзой.

Он имел бурный разговор с финансовым директором своей компании. Тот не выдержал нажима банков и начал бунтовать против настойчивых требований босса вести бухгалтерию творчески. От ухода Бартон удержал его только обещанием увеличить капитал или же продать компанию прежде, чем все лопнет.

Гай знал, что за последние два десятилетия он частенько действовал далеко не так ловко, как все думали. Охра, цинк, краски, притирания, камни и духи Африки, Индии, Аравии и Азии были надежными друзьями и с колебаниями, но постоянно росли в цене, далеко опережая доходы от европейских промышленных гигантов. Сейчас все изменилось, пошло под гору.

Несколько лет назад угроза краха вряд ли взволновала бы его. В ту пору его так часто клеймили жуликом, злодеем, шарлатаном, что это скорее забавляло его, чем тревожило. Иное дело теперь. Успех и слава полны соблазнов, ему нравилось пользоваться расположением политиков и королевской семьи. И отношение к бартоновскому клану у него тоже изменилось. Ему уже не доставляло удовольствия вынюхивать их секреты, наоборот, он ощущал, как полезно быть частью династии, и не только охотно искупал сумасбродства юности, но и был рад, что считается в семье звездой.

До сих пор он всеми правдами и неправдами утаивал от прессы истинное положение дел, и банки пока не знали истинных масштабов проблемы. И все же продать сейчас «Эликсир» упрямым южноафриканцам было бы глупо — они предлагали просто смехотворную цену. Поэтому предложение Лаутеншюца выглядело весьма заманчиво. Получить втихую двести миллионов фунтов и залатать дыру в балансе «Эликсира». Банки убедятся в его платежеспособности, и он снова вздохнет.