Крэйг С Залер - Духи рваной земли [litres]

Стромлер увидел многоярусное каменное сооружение, напоминающее остатки древней ступенчатой пирамиды. Он ощутил кисловатый вкус страха во рту, но выдавил из себя улыбку.

Выбравшиеся следом мексиканские джентльмены надели шляпы, достали сигары и чиркнули спичками. Каждый вручил вознице по сто песо банкнотами, но когда Натаниэль попытался достать кошель, коротышка-метис схватил его за запястье, покачал укоризненно головой и заплатил за обоих.

– Gracias . – Выговорить слово «друг», не испытав при этом неловкости, гринго уже не мог.

Убальдо положил деньги во внутренний карман, почесал под деревянным носом и махнул правой рукой. Прибывшие последовали за возницей к руинам.

В загоне рядом с пирамидой Натаниэль увидел около пятидесяти лошадей и с десяток алых дилижансов, а на нижнем ярусе сооружения – двух вооруженных мужчин, сидевших свесив ноги. Подошвы их мокасин отделяли от земли добрых три десятка футов, что позволяло судить о размерах и масштабе отсутствующей части пирамиды.

– ¡Buenas noches! – Убальдо помахал охранникам и сообщил, что привез из Нуэва-Вида шестерых достойных господ.

Один из охранников бросил в металлическое ведерко шесть разноцветных камешков. Деревянный Нос спросил, полно ли ведро.

– Si , – ответили сверху.

Возница повернулся к гостям.

– Праздник празднуется.

Через несколько шагов дородный мексиканец поинтересовался, какое событие здесь отмечают.

Убальдо пожал плечами.

Гости приблизились к красновато-оранжевому прямоугольнику, выделявшемуся на охряно-сером фоне руин, и Натаниэль увидел современные кирпичи и раствор, которыми был заложен первоначальный вход в пирамиду. В центре заплаты находилась железная дверь.

Прибывшие живо обсуждали девушек и игры, напитки и табак, и только гринго не принимал участия в разговоре, потому что не мог отвести глаза от металлического входа, утыканного стальными шипами.

Смогут ли Плагфорды – даже с помощью искусного индейца и безжалостного стрелка – вызволить своих родственниц из такого места? Чем дальше, тем сильнее Натаниэль сомневался в их возможностях.

Добраться до узников «Catacumbas» было, наверное, не легче, чем до заключенных в тюрьму Алькатрас пленников Испанской войны [86] Имеется в виду Испано-американская война 1898 г. и индейцев-хопи [87] В 1890-е гг. ряд индейцев хопи были заключены в Алькатрас за противодействие планам американского правительства по разрушению традиционного быта этого народа, в частности, за нежелание отдавать детей в школу, где обучение было построено таким образом, чтобы оторвать их от родной культуры. .

Перед ощетинившейся стальными шипами дверью Убальдо остановился.

Из бойницы в зубчатой стене появился мушкетон; его черный глаз нацелился на гринго со спутниками. У Натаниэля перехватило дух. Он подумал о Кэтлин, своей разрушенной гостинице, о матери, мичиганской вдове, оставшейся в мелочной лавке, куда никто уже не ходит.

– Buenos hombres. Todos [88] Достойные люди. Все до единого ( исп. ). . – Убальдо обращался к ружейному стволу. Мушкетон исчез, и Натаниэлю стало легче. Железная дверь начала открываться, под ней хрустнул камень.

Гринго сказал метису, что ждет не дождется встречи с белыми женщинами.

– Я смотрю таких женщин, – заметил Убальдо, – поэтому хорошо знаю английский.

– Мне хотелось бы повидать их.

– Я веду вас.

«Не давать воли страхам и взять себя в руки», – так решил Натаниэль. Его дело – найти женщин, забрать оставшуюся плату и как можно быстрее унести ноги от этой жуткой драмы.

Стальные шипы опустились, железная дверь открылась.

Доставленную только что партию клиентов Убальдо провел в большую освещенную факелами приемную. Стены помещения были сложены из древних камней треугольной формы, а свисающие с потолка медные курительницы испускали дымок, ароматами корицы и ванили маскировавший запахи лишайника и столетий.

Группа прошла вдоль громадного гобелена, изображавшего древнее сооружение целиком, во всем величии и в окружении груд окровавленных тел; у большинства недоставало по меньшей мере по одной конечности. На вершине пирамиды воины-жрецы высыпали раскаленные угли на лица и гениталии пленников.

Подведя прибывших к уходящей в землю лестнице, Убальдо посоветовал не забывать об осторожности и держаться при спуске за перила.

Положив руку в белой перчатке на поручень, Натаниэль двинулся вниз по ступенькам, к светящемуся янтарным светом проходу в нижнем конце идущего под уклон коридора. Теперь он, наверное, не удивился бы, увидев выходящего оттуда Сатану.

Сойдя с лестницы и сделав несколько шагов, гринго попал в напоминающее пещеру помещение, бывшее когда-то, по всей вероятности, местом поклонения или проведения погребального ритуала. В дальнем конце комнаты находился помост, а потолок покрывали причудливые символы утраченной религии.

Под теплым светом сотен зажженных свечей в просторном зале этого богомерзкого храма собралась внушительная аудитория из примерно сотни джентльменов и вдвое меньшего числа женщин.

Красивая мексиканка с пышными бедрами, длинными ресницами и сильным подбородком поправила розовое кимоно и, подойдя к шестерке, поздоровалась с некоторыми из них, включая Бонито, по имени.

– Buenas noches, Pia , – отозвались мужчины.

Не дожидаясь каких-либо дополнительных распоряжений, Убальдо и мексиканцы начали разуваться. Мадам, взглянув на высокого гринго, сказала:

– Добро пожаловать в «Catacumbas» , сеньор. Пожалуйста, снимите обувь.

На вопрос Натаниэля, зачем, ответ был таков:

– Грис хочет сохранить древнее искусство. – Пия указала на пол мрачного святилища, и гринго увидел, что он выложен глиняными плитками, каждая из которых представляет собой идеальный девятиугольник. – Симпатично, правда?

Натаниэль выразил свое восхищение девятиугольными плитками и снял туфли.

Убальдо и Пия понимающе переглянулись.

– Меня уведомили, что вы предпочитаете белых женщин. – Излучая тепло и запах бадьяна, мадам шагнула к джентльмену. – Разве вам не нравятся прекрасные и страстные mujeres de Mexico? [89] Мексиканки ( исп. ). – Она провела ладонью по его бедру.

В свое оправдание Натаниэль заявил, что его жена – прекрасная мексиканка. (На самом деле Кэтлин была чистокровной ирландкой, и чистоту крови нарушала лишь бабушка-еврейка, оперная певица из Австрии.)

– Вот почему у вас такой хороший испанский, – заметила мадам.

– И вот почему я хочу провести время с грингой.

Пия рассмеялась – густой, неудержимый смех вырвался, казалось, из самой глубины ее естества – и сказала, что понимает важность разнообразия.