Крэйг С Залер - Духи рваной земли [litres]

– Можно зажечь другую? – спросила Иветта. – Я не закончила.

Огненный жук прыгнул сквозь тьму и сделался сияющей янтарной слезой.

Пролежав без сознания день или два, он дополз до моей резиденции, которой служил стоявший в фургоне сундук, освободил меня и лишился чувств.

Я не ел несколько дней (запас орехов и изюма закончился позавчера) и по причине слабости не смог подняться к крепости, не говоря уже о том, чтобы взяться за физическую работу. Теперь, после небольшого отдыха, я собрался с силами и приступил к раскопкам. Надеюсь добраться до вас с мистером Стромлером за два дня, но не хочу рисковать и перетрудиться, поскольку теперь от меня зависят три жизни.

Страдая временами от галлюцинаций, я хорошо понимаю, что никакими стараниями не уравновешу тяжесть своих мерзких преступлений. Ты можешь либо отпустить меня, как только я стану не нужен тебе, либо отправить в тюрьму или на виселицу. Я не жду, что ты снова примешь меня в свою жизнь, но благодарен судьбе за то, что могу хотя бы так помочь тебе и твоей семье.

– Брент еще жив. Я уже и не думала, что кто-то из них… – Иветта не договорила.

Пламя подобралось к пальцам мистера Стромлера.

– Нас спасут. – Под его густыми усами появилась улыбка. – Мы будем жить.

В глазах защипало от слез радости. Иветта кивнула.

– Мы будем жить.

– И ваш муж тоже жив.

Она снова кивнула, но изображать притворную радость не стала.

Пламя обратилось струйкой дыма. За дверью сдвинулся завал.

– Это муж. – Иветта была рада, что темнота спрятала ее лицо от мистера Стромлера.

Открыв глаза, Иветта увидела четыре синих пятна, оповещавших обитателей камеры о наступлении рассвета. По другую сторону двери медленной лавиной сползали камни, хотя их смещение она не столько слышала, сколько ощущала. Пес сидел возле запечатанного выхода, словно в предвкушении громогласно объявленной театральной премьеры.

Иветта приподняла голову и увидела на животе крохотную белую трубочку. Схватив ее, села и развернула послание. В бледнеющие отдушины задувал ветерок, и бумажка в ее руке дрожала.

Дорогая Иветта и мистер Стромлер,

Я позволил себе короткий перерыв, дабы достать из колодца ведро воды. В отдушину я вставлю ствол винтовки, чтобы через него (он, само собой, абсолютно пуст) доставить жидкость вам. Пожалуйста, дайте мне знать, когда будете готовы принять запас свежей воды. В ближайшее время я также смогу снабдить вас морковью, но пока диаметр плодов слишком велик для воздуховодных отверстий. Решением этой дополнительной задачи я займусь во время перерывов, необходимых, к несчастью, для восстановления затраченных сил.

Иветта посмотрела на дремлющего сокамерника, поправляющегося джентльмена, и решила не подавать сигнал, пока он не проснется. Восемь месяцев страданий в катакомбах научили ее ценить отдых и сон.

Хормейстерша поднялась, потянулась, достала фляжку и вылила воду в перевернутую крышку, чем сразу отвлекла Генри от наблюдения за закрытой дверью. Собрав и разделив сотни прекрасных и ужасных воспоминаний, двадцатишестилетняя женщина, родившаяся в техасском Шолдерстоуне и прожившая семь лет в Сан-Франциско, пыталась решить, какую роль будет играть в ее будущей жизни Сэмюэль С. Апфилд IV. Глядя на лакающую воду собаку, Иветта завидовала простоте ее существования. Независимо от принятого решения, разговора через отдушину не будет. Для начала ей нужно посмотреть ему в лицо.

Пусть и приправленные песком, невероятно сладкие и сочные морковки, которыми Иветта и мистер Стромлер угостились в сумерках, были вкуснейшими из всех овощей, что она когда-либо ела. (После восьми месяцев кормежки исключительно дрянным куриным супом все прочее приобретает особенный вкус.)

Пленники наслаждались обилием воды, хотя Иветта не могла отделаться от вкуса ружейного металла.

За дверью грохотали камни.

Открыв глаза, Иветта почувствовала, что плывет в полнейшей темноте безвременья. Медленно, как будто само собой, осы́пались руины. А потом стало тихо.

Женщина подумала, что он, может быть, ранен или погребен заживо, и устыдилась собственных мыслей, радости, которую испытала, думая об этом. Она молча помолилась Господу.

Камни снова заворочались. Сэмюэль С. Апфилд IV вернулся к работе.

В янтарном свете сумерек Иветта и мистер Стромлер достали хлебные цилиндрики, прибывшие через отдушины после полудня.

Снаружи заворочались камни. Часовой залаял и положил на дверь левую лапу. Иветта и мистер Стромлер посмотрели на взбудораженного пса.

В дверь постучали.

Хормейстерша вздрогнула и выронила хлеб. То же случилось с джентльменом. Генри радостно залаял.

– Пожалуйста, входите! – Мистер Стромлер поднялся с земли. Иветта встала с каменной лежанки и отбросила с лица сальные волосы. Генри восторженно запрыгал.

Камень о железо. И еще раз.

Металлический звук разлетелся эхом.

– Может, засов застрял? – предположил мистер Стромлер.

Иветта кивнула. Во рту пересохло. Сердце сжалось и замерло. Все ее пространные рассуждения оказались пустыми, бесплодными умствованиями, и она как и раньше не имела ни малейшего представления о том, что скажет мужу, когда они наконец воссоединятся.

Камень о железо.

В своем воображении Иветта уже видела, как обнимает мужа, и чувствовала, как ее наполняет теплый свет. Она толкала его с края обрыва и ощущала заслуженное удовлетворение. Метаясь туда-сюда, она раздирала себя.

Засов клацнул, скрипнул, проскрежетал и звякнул, упав на землю. Тяжелая дверь вдруг дрогнула и сдвинулась на полдюйма.

Иветта напряглась.

Дверь открывалась, скребла по каменному полу, скрипели петли.

Прислонившись к косяку, в мешковатом коричневом с золотом полосатом костюме, принадлежавшем некогда Штукарю, стоял маленький, ростом с Бонито, блондин, выписанный сумеречными лучами, которые просвечивали сквозь взорванные стены форта. На перекошенном лице лежал слой пыли, сломанную челюсть удерживал на месте шелковый платок, настолько запачканный засохшей бурой кровью, что он напоминал обгаженную пеленку. Посредине серой комковатой физиономии сверкали два голубых шарика, а изо лба выступал вдавленный в кожу камень.

Пораженная жалким видом Сэмюэля С. Апфилда IV, Иветта застыла на месте. Мистер Стромлер откашлялся.

– Оставлю вас наедине.

С этими словами он прошел мимо коротышки и покинул форт через взорванную южную стену.

Иветта молчала. У нее просто не было слов. Она смотрела на жалкого предателя-мужа, и бушевавшая внутри война между ненавистью и состраданием не утихала.