Чеви Стивенс - Никогда тебя не отпущу

– Что ты делаешь, мама?

Я повернулась, прижала палец к губам.

– У нас будет приключение, – прошептала я.

Она приподнялась:

– Папа едет?

– Нет. Ему завтра на работу, поэтому нам нужно вести себя очень тихо, хорошо?

Она кивнула, волосы упали ей на лицо, серебристо-голубые в лунном свете. Я взяла ее на руки, а она обхватила ногами мою талию и склонила голову к моей шее, как она делала, будучи совсем малышкой. Я почувствовала, как она обмякла и стала тяжелее. Она уснула. Я занесла ее в машину, обрадовавшись, что дверцы открыты, и усадила ее в кресло. Ее голова склонилась вперед. Я повернула ее личико в сторону. Потом укутала ее одеялом и забросила сумки на заднее сиденье.

Сев за руль, я повертела в руках связку ключей. Что-то было не так. Я не могла нащупать ключ от машины. Взглянув на дом, я занервничала, боясь включить свет в кабине. Я вытащила мобильник из сумочки неловкими пальцами. Наконец ощутив холод пластика, направила свет на связку. Ключ от почты, ключ от дома, но нет ключа от машины.

Рядом раздался шум, меня обдало порывом холодного воздуха, а затем его рука схватила меня и потащила из машины. Я боролась изо всех сил, вцепилась в руль, сжав его обеими руками, но он был слишком силен, и я упала на землю, а ноги еще оставались внутри автомобиля. Он выволок меня оттуда, сел мне на грудь. Я подавила свой вопль. Софи. Нельзя ее разбудить.

Я толкнула Эндрю в плечо, пытаясь выскользнуть из-под его тела. Свет от дверцы машины очерчивал его силуэт. Я не видела его лица. Все было черным.

Его руки сжимали мне горло. Я не могла дышать. Впиваясь ногтями в его руки и запястья, я коленями била его по спине. Все вдруг стало замедляться.

– Я тебя предупреждал, – прошипел он.

Что-то словно вспыхнуло в моих глазах, кровь хлынула мне в голову. Я попыталась расцарапать ему лицо, но он отклонился в сторону. Мои глаза закрывались, руки слабели.

– Мамочка?

Воздух, неожиданно свежий воздух. Голова сама собой повернулась набок, я ощутила холодную грязь и гравий под щекой. У меня не было сил, я могла только хватать воздух ртом. Горло казалось сломанным.

– Мама выпала из машины, – сказал Эндрю.

– Мамочка?

Голос Софи был нерешительным и взволнованным. Пристегнутая к своему креслу, она не видела меня на земле. Эндрю подвинулся и слез с меня, но рукой продолжал давить мне на живот, как бы предупреждая.

– Все хорошо, – выдохнула я.

Через минуту я перекатилась на бок, села, поджав колени. Эндрю вытащил Софи из машины и взял ее на руки. Она держала свое одеяло.

– Я думала, у нас будет приключение, – сказала Софи.

– Приключение, милая, закончилось, – ответил Эндрю.

Он зашагал к дому с Софи на руках. Она смотрела на меня через его плечо. Я могла разглядеть лишь очертания ее маленькой головки, покачивающейся в такт его шагов.

Декабрь 2016 г.

Я сижу в кафе, рисую в альбоме. Делейни уже стоит возле своего шкафчика, но я не спешу на следующее занятие. Пытаюсь разобраться с крыльями вороны – перья совсем не выходят, может, из-за того, что я думаю о папе. Мне страшно – я открыла дверь к чему-то, а теперь не знаю, как ее закрыть. Он так много расспрашивал о маме. А что, если именно из-за этого он со мной и хотел встретиться? А вдруг мама узнает, что я обманывала ее?

Джаред Макдауэлл садится возле меня. Я не отрываюсь от своей вороны. Чувствую, как он наблюдает за мной, словно ждет, что я подниму взгляд или что-то скажу, но я не собираюсь бросать свое занятие только потому, что возле меня присел один из самых популярных мальчиков в школе. Наверное, ему нужна помощь с домашней работой, или из-за моих фиолетовых волос он думает, что я торгую дурью. Хуже всего, что это единственные мои предположения, ни на чем не основанные. До этого мы никогда не разговаривали, хотя я иногда встречала его на совместных занятиях в прошлом полугодии. В его лице есть что-то интересное. У него длинный нос, большие для его лица губы, зато красивые глаза. Они так и сверкают, черного цвета, почти как у ворона. Хотя это не важно. Я никогда не стала бы с ним связываться. Не думаю, что он кретин, но мы никогда не тусили в одних компаниях, у нас нет ничего общего. У его семьи полно денег, огромный дом на берегу океана, и у него есть машина. Моя мама убирает у его родителей. Вот так обстоят дела.

Проходит несколько минут, я не заговариваю с ним, и он ближе наклоняется ко мне.

– Я слышал, с твоей мамой что-то жуткое приключилось на этих выходных, – говорит он.

Кто-то из детей за соседним столом оборачивается и таращится на нас. Я пристально смотрю на них, пока они не отводят взгляд.

Поднимаю на него глаза:

– Откуда ты узнал об этом?

– Она рассказала моей маме. Хотела удостовериться, что кто-то будет дома, когда пришла убирать. Полиция еще не знает, кто это был? Не думает ли она, что ее преследуют?

Я не знаю, что ответить. Мама не упоминала, что побаивается оставаться на работе в одиночестве или что предупреждала своих клиентов. Рассказывала ли она им об отце? Потеряет ли она работу?

– Тебе-то что?

Он хмурит брови:

– Что с тобой? Я просто хотел узнать, все ли у нее в порядке.

– У нее все отлично, – говорю я очень громко.

Это, должно быть, грабитель вломился в дом миссис Карлсон, а не мой отец, но мне так противно думать, что мама испугалась. Джаред обхватывает ладонями чашку кофе. У него гладкие ногти, которые выглядят ухоженными, а на большом пальце – серебряное кольцо с прикольным рисунком. Мне хочется получше его рассмотреть, но тут я начинаю думать о грубых руках отца, о том, что он носит свое обручальное кольцо. Мама рассказывала, что он однажды пытался ее задушить. Как он мог такое сделать? Я смотрю вниз, на свой рисунок.

– С тобой все в порядке? – спрашивает Джаред.

– Мне нужно закончить это до начала урока.

Я немного подвигаюсь в сторону, заслоняя плечом свое лицо, и снова принимаюсь работать над крыльями, затирая их кончиком пальца.

Он с минуту молчит.

– Прости, что помешал тебе.

Джаред встает из-за стола, собирает свои учебники и выходит из кафетерия. Я продолжаю рисовать ворону, но лицо мое пылает. Взяв ручку, я покрываю ее линиями, пока она не исчезает. Проблема решена.

В воскресенье мы с Эндрю встречаемся на берегу реки. Я все еще привыкаю называть его Эндрю. Мне неловко звать его по имени, как учителя, ну или что-то типа того. Он показал мне, как забрасывать удочку, и я потеряла несколько блесен, но ему, похоже, все равно. Он приготовил сэндвичи. Хлеб мокрый, словно его утром из морозилки вытащили, и клейкий, с кусками говядины и чеддера. Я почти вегетарианка (ем яйца и рыбу), но он понятия об этом не имеет. Он украдкой посматривает на меня. Поперхнувшись, я запиваю еду газировкой «Доктор Пеппер», которую он купил из-за того, что, по его словам, в детстве я ее обожала. Это было мило. Я не сказала ему, что не пила ее, наверное, лет с тринадцати.