Чеви Стивенс - Никогда тебя не отпущу

– Я пока только учусь готовить, – говорит он.

– Нормально получается.

– Не совсем, – смеется он, а я улыбаюсь. – Мясо сухое. Твоя мама великолепно готовила говядину.

Опять двадцать пять. Всегда он возвращается к ней. Я смотрю на бутерброд.

– Я не был уверен, что мы встретимся сегодня, – говорит он.

– Почему нет?

Я бросаю на него взгляд, притаптывая, чтобы согреться. Он развел костер на берегу, и мы сидим на бревне, покрытом одеялом, но мне все равно холодно.

– Мама разозлилась из-за того, что я переезжаю сюда. – Он глядит на меня. – Я не говорил ей, что мы встречались. Подумал, что лучше ей не знать.

Я замираю:

– Ты о чем?

– Разве она тебе не сказала, что мы в среду столкнулись возле банка? Я собирался сегодня рассказать тебе хорошую новость о своей работе, но подумал, что, может, она уже упоминала об этом.

– Ты переезжаешь сюда? То есть ты будешь здесь все время?

Я не понимаю своих чувств. Да, я хотела узнать его снова, но вдруг мы невзлюбим друг друга? Мама, наверное, очень расстроена. Я прокручиваю в голове последние два дня. Она казалась подавленной, но я подумала, что это из-за работы. Меня устраивало, что она была отчужденной. Как же мне сейчас паршиво!

– Это отличная вакансия, а к тому же я пропустил одиннадцать лет твоей жизни. И в этот год, перед твоим отъездом в университет, мне хочется быть поближе к тебе.

– Я не говорила маме, что встречалась с тобой. Она все еще тебя боится.

– Знаю. – Он выглядит грустным, уголки губ опущены. – Я надеюсь, когда она увидит, что я не пытаюсь разрушить ее жизнь, она перестанет меня бояться.

– Ты же дурно с ней обращался, – говорю я. – Ты причинил ей боль.

Как страшно произносить эти слова вслух! Но я чувствую в себе смелость и безрассудство. Наверное, мама гордилась бы мною.

– Я не мог справиться с пьянством, – говорит он. – Каждый раз, когда это происходило, я ненавидел себя и мне казалось, что это никогда не повторится, но когда я напивался, я превращался в кого-то другого. Словно мной овладевало что-то жуткое и я не мог остановиться.

– Ты думаешь о той женщине?

Я почти шепчу эти слова, чувствуя влажность, которой тянет от реки, а ветер продувает меня до костей. Кажется, я дрожу. Я искала информацию о ней в интернете, видела фото ее машины: весь передок всмятку. Ее звали Элизабет Сандерс, и ей было всего двадцать восемь лет. В статьях было фото с ее выпускного в медицинском колледже – на нем она выглядела счастливой и гордой. Я читала все комментарии. Во всех выражалась ненависть к моему отцу.

– Постоянно, – говорит он. – Я долго не мог смириться с этим, из-за отрицания, но общество «Анонимных алкоголиков» научило меня принимать и прощать. Однажды я сел и написал ей письмо.

– У нее была семья.

– Я знаю. Я им тоже написал письмо.

– Они ответили?

– Нет, но я их понимаю. Я сломал им жизнь. – Он смотрит на меня. – Да и твою поставил с ног на голову.

– Было действительно тяжко.

– Я очень скучал по тебе. Я не ценил то, что имел. А то, из-за чего я так злился… – Он трясет головой. – Я презираю себя за то, что держал в страхе тебя и маму.

– Я не помню, чтобы я боялась.

– А сейчас ты боишься меня?

– Я ведь тебя совсем не знаю.

– Понимаю.

Он кивает, поднимает свою удочку и идет к берегу. Я сижу на бревне, не зная, что делать. Наблюдаю за ним, как он закидывает блесну и медленно крутит катушку. Заставляю себя встать с бревна и иду к нему. Он поглядывает на меня.

– Так расскажи же мне, чего я не знаю. Твою лучшую подругу зовут Делейни. У тебя есть парень?

– Нет.

Я смеюсь, но первое, что возникает в моей голове, – это лицо Джареда, и мне интересно, почему я думаю о его прилизанных черных волосах или о том, как нарисовать его крючковатый нос.

– А что ты? – говорю я. – Встречаешься с кем-нибудь?

Как странно думать о своем отце, Эндрю , о том, как он ужинает с женщиной. Рассказывает ли он ей обо мне? Хочет ли она со мной познакомиться? Может, у нее есть дети, и они мне как бы братья и сестры. Потом я вспоминаю о том, что мама ничего не знает. И Рождество я с ними вряд ли отпраздную.

– У меня уже была любовь всей моей жизни.

– Ты имеешь в виду маму?

– Всегда.

Меня подташнивает, говядина дает о себе знать. Может, уже пора рассказать ему правду?

– У нее есть парень. Я не говорила тебе в прошлый раз – не хотела задеть твои чувства.

Он долго смотрит на реку. Я не могу понять, что у него на уме. Мне казалось, что ему лучше знать о Греге, чтобы он мог двигаться дальше, но лучше бы я ничего не говорила.

– Хорошо, – наконец откликается он. – Я хочу, чтобы она была счастлива.

– Ты злишься?

– Я разочарован, но я ее понимаю. Она долго со мной не разговаривала.

Меня охватывает ужасное чувство, что я всерьез ошиблась, что он все это затеял по другой причине.

– Ты не можешь крутиться возле нее. Она не хочет видеть тебя.

– Не беспокойся. Я не намерен наломать дров на этот раз. – Пока я придумываю, что еще сказать, он смотрит на часы. – Нам лучше поторопиться, а то я опоздаю на свой самолет.

Мы складываем вещи, и я провожаю его до грузовика, а затем он говорит, что я должна ему двадцать долларов за снасти. Я понимаю, что это шутка, – выдает его улыбка, – и смеюсь, хотя продолжаю думать о том, как он сказал «на этот раз» . Как будто у него есть еще один шанс с ней. Боюсь, он ничего не услышал из того, что я рассказала о маме. Словно он не верил мне.

Октябрь 2005 г.

Когда приехал брат на своем старом синем пикапе, я сгребала листья перед домом, собирая орехи, от которых пачкались пальцы.

– Мама сказала, что тебя не будет на воскресном обеде, – сказал он.

Я тщательно загримировала косметикой свои синяки, затем обмотала шарф вокруг шеи. Софи любопытствовала, почему я хожу по дому в шарфе. Сказала ей, что это мой новый стиль. Она тоже надела шарф, отправляясь в школу, его концы волочились за ней.

Эндрю наблюдал за мной, пока я готовила завтрак, но не проронил ни слова, просто выпил две чашки кофе одну за другой и проглотил пару таблеток парацетамола. Я повернулась и заметила, что его взгляд устремлен на мою шею, а потом Эндрю отвел его и темная тень пробежала по его лицу.

– Я себя плохо чувствую. – Голос от боли и усталости звучал резко.

Я почти всю ночь не спала, только смотрела в потолок и вспоминала, как руки Эндрю обхватили мое горло, как свистел воздух в моих легких, и если бы не проснулась Софи, он, несомненно, задушил бы меня. Она спасла мне жизнь. Раньше я могла себя убедить, что на самом деле он не причинит мне вреда, что он не зайдет так далеко, что-то внутри остановит его. Он любит меня. Сейчас я не могла себе лгать. Это будет продолжаться.