Кортни Саммерс - Сестры

Вспоминаю, как прижала нож к животу Сайласа Бейкера.

Я пыталась.

Только вот чего стоят эти попытки, если я облажалась.

Я стараюсь выкинуть все из головы и сбавляю скорость: впереди красный сигнал светофора. Я пялюсь на него, смотрю, как у него расплываются края, перед тем как он сменяется зеленым. Через секунду я наконец проезжаю знак «ВЫ ПОКИДАЕТЕ МОНТГОМЕРИ».

Дождь льет все сильней, превращая мир в унылый акварельный рисунок. Время от времени небо озаряется вспышкой молнии. Чувствую, как кожа гудит от электрических разрядов в воздухе. Судя по всему, это только начало шторма. Впереди змеится бесконечное шоссе, ведущее в никуда. Внезапно я замечаю на обочине темную фигуру. Щурюсь, вглядываясь сквозь потоки дождя. Фигура выставила большой палец. Не знала, что так до сих пор кто-то делает. Я сбавляю скорость, чтобы получше рассмотреть голосующего. Толком ничего не видно, но…

Это девушка.

Я осторожно съезжаю на обочину. Девушка замечает это лишь спустя какое-то время, будто не веря, что кто-то действительно решил ее подвезти. От этой мысли у меня сердце сжимается. Но даже если я бываю мягкой, это не значит, что я глупая. Я опускаю стекло у пассажирского сиденья. Девушка наклоняется ко мне. На ней тонкая куртка с капюшоном, мало спасающая от непогоды. Она может быть брюнеткой, а может и блондинкой: я не узнаю, пока у нее волосы не высохнут. Из-за дождя кожа у нее вся в красных пятнах, но даже так она выглядит лучше моего.

– Т-ты же не п-психопатка, правда?

Она смаргивает капли дождя.

– Да вроде нет. А ты?

Я не улавливаю ее интонацию из-за рева мотора и непогоды.

– М-может быть. Т-тебе куда?

– В «Маркетт». – Она машет рукой вперед. – Это где-то в сорока милях отсюда, если ехать по прямой.

– Т-ты знаешь, где Л-Лэнгфорд? Мне т-туда.

– Не-а, но я, наверное, могу посмотреть в телефоне.

– Т-тогда я, наверное, м-могу тебя п-подбросить.

Она ждет, пока я ее впущу. Я медлю.

– Н-никогда раньше н-никого не п-подвозила.

– У меня есть наличка. Могу оплатить бензин на ближайшей заправке.

Я открываю дверь.

Девушка постоянно извиняется за то, что залила сиденье водой. Под мокрой курткой у нее чуть более сухой топ. Джинсы все в разводах. Наверное, ей неловко, и я ей сочувствую, но понятия не имею, как тут помочь.

Она откидывается назад, вытягивает ноги и достает из кармана кошелек. Открывает его, чтобы показать купюры и кредитки. Вряд ли она бы допустила такой просчет, если бы ее подобрал мужчина. Мне даже обидно.

«Вообще-то я опасна», – хочется сказать мне.

Но после сегодняшнего я и сама уже в это почти не верю.

– В общем, знай, что деньги у меня есть.

Теперь я хорошо слышу ее голос. Говорит она плавно и четко, будто актриса в старом кино. Если бы у меня был такой голос, я бы болтала без умолку.

– Ладно, – отвечаю я.

Потом она вытаскивает телефон и спрашивает, какой мне нужен адрес. Лэнгфорд, Твайнинг-стрит, 451. Она вбивает его в поисковик и через пару секунд сообщает, что Лэнгфорд в четырехстах милях отсюда. Я прошу ее достать из бардачка ручку с бумагой и записать, как туда добраться. Становится тихо, слышен только скрип ручки и ее дыхание. От этих монотонных звуков начинает клонить в сон, так что я включаю радио, и мужской голос произносит:

– Вы слушаете радио ВНРК, с вами Уэст Маккрей, и сегодня я…

Голос обманчиво приятный и ласковый, прямо как у Сайласа Бейкера. Желудок завязывается в узел. Не хочу сейчас слушать мужские голоса. Выключаю радио. Девушка улыбается краем рта и протягивает мне листочек с инструкциями. Я бросаю быстрый взгляд на бумажку, а потом кладу ее на приборную панель.

– К-как тебя зовут?

– Кэт.

– С-Сэди.

Ненадолго зажмуриваюсь. Я не собиралась называть это имя.

– Спасибо, что подобрала меня, Сэди.

– Б-без проблем, Кэт.

– Значит, мы обе сбегаем из Монтгомери. Я уже бог весть сколько в дороге, и знаешь, городки, которые на первый взгляд кажутся идеальными, на самом деле хуже всех. В них вроде бы есть все, что нужно для хорошей жизни, но заполучить это не удастся. Не высосешь из них крови, понимаешь?

– А т-ты кровопийца, з-значит?

Кэт поворачивается ко мне. Ее высыхающие волосы превращаются в завитки мышиного цвета. Она лишь улыбается в ответ, а потом спрашивает:

– А что у тебя с лицом?

Я шмыгаю носом и тут же об этом жалею.

– У-упала.

– Болит?

– Н-немного.

– Ты не против, если я переодену джинсы? Они такие мерзкие.

Я пожимаю плечами. Кэт начинает рыться в своей мокрой сумке. Судя по тихим ругательствам, там все промокло до нитки. Через какое-то время она издает победоносное «Ага!» и выуживает из сумки черные леггинсы. Едва она их вынимает, все остальное вываливается из сумки вместе с ними.

– Вот блин.

Следующие несколько минут Кэт нашаривает свои вещи между сиденьями с такой тщательностью, что я сразу понимаю: она не может себе позволить хоть что-нибудь потерять.

Подняв упавшие вещи, она стягивает мокрые джинсы и нижнее белье, оставшись абсолютно голой ниже пояса, потом влезает в сухие леггинсы и довольно выдыхает:

– Так-то лучше.

Я сразу понимаю: такое поведение – вопрос выживания. Перед окружающими она всегда хорохорится, изображает самоуверенность. Хочется сказать Кэт, что со мной ей не обязательно так себя вести, но вряд ли она меня послушает.

– Так и чем ты занимаешься? – спрашивает она.

– К-кручу баранку.

Она смеется:

– Я имею в виду, зачем тебе в Лэнгфорд, Колорадо, на Твайнинг-стрит, четыреста пятьдесят один?

Слышать, как абсолютно незнакомый человек без запинок произносит этот адрес, даже как-то жутко, но неудивительно, что после составления инструкции она его запомнила.

– П-путешествую, – отвечаю я. – С м-младшей сестрой.

– Круто. – Кэт оглядывает машину, оборачивается на пустое заднее сиденье. – А где она?

– Я ее п-подберу.

– На Твайнинг-стрит, четыреста пятьдесят один?

– Д-да, план б-был такой.

– Но ты же не знала, как туда добраться, разве нет?

Я сглатываю. Не знаю, что ответить. Чувствую, как она изучает меня взглядом, но допрос все-таки не продолжает.

– А у меня нет ни братьев, ни сестер. И, честно говоря, мне это даже нравится. А сколько ей лет? – Кэт барабанит пальцами по дверной ручке, и тут я понимаю, что заставила ее понервничать. – Она младше или старше?

– Ей тринадцать. А мне д… Мне девятнадцать.

Она присвистывает.

– Ни фига. Тринадцать. Мне столько было почти с десяток лет назад. Помнишь себя в том возрасте? Все тринадцатилетние считают себя самыми умными.

– Т-точно.

– Боже, – бормочет Кэт.

Мне кажется, ее воспоминания о тринадцати годах серьезно отличаются от моих. Мама тогда встречалась с мужиком по имени Артур… где-то с полгода. Фамилию забыла. Вообще его не очень хорошо помню. Все после Кита было как во сне. У Артура были… сальные черные волосы, большой нос. Неприятный высокий голос. Я не понимала, что мама в нем нашла, пока не смекнула, что у него всегда есть деньги и наркотики. Он был дилером. В итоге мама его сломала, он стал употреблять собственный товар и оказался на мели.