Клер Макинтош - Позволь мне солгать [Litres]

Насколько им было известно, Кэролайн Джонсон приехала в Истборн двадцать первого декабря, в годовщину своей предполагаемой смерти. В тот же день Анна Джонсон обратилась в полицию, утверждая, что ее мать убили. Она настаивала, чтобы Мюррей возобновил расследование, но уже неделю спустя накричала на него, чтобы он бросил это дело. Тогда Маккензи предположил, что девушка передумала из-за своего неустойчивого эмоционального состояния, подумал, что так проявляется ее скорбь по матери, но теперь он понимал, что допустил ужасную и опасную ошибку. Наконец-то Мюррею удалось понять, что его смутило, когда он приходил к Анне спросить о мобильном телефоне. Она сказала, что дома одна. А на столе стояло две чашки.

«Я в машине. Моя… подруга за рулем».

Это колебание в ее голосе – почему он не подумал об этом раньше? Ему было так важно сказать ей, что обнаружено тело ее отца. Так важно доказать, что он все еще хороший детектив…

– Нам нужен тот адрес в Патни. И поскорее.

Анна

Мне вспоминаются триллеры, в которых герой в какой-то момент оказывается в автомобиле против своей воли.

Меня не связали, не заткнули мне рот кляпом. Я не истекаю кровью, не потеряла сознание. В фильмах герой проделывает дыру в заднем сиденье, проползает через нее в багажник, ударом ноги выбивает крышку и машет руками, чтобы ему помогли. Привлекает внимание, используя вспышку на мобильном телефоне, чтобы передать зашифрованное азбукой Морзе сообщение.

Но я не в фильме.

Я безропотно сижу за спиной своей матери, когда мы сворачиваем с автомагистрали и несемся по улицам юго-западной части Лондона. Перед светофором мама притормаживает, и я думаю, не затарабанить ли мне кулаками в окно? Не закричать ли? Справа от нас остановился «Фиат-500», за рулем женщина средних лет. Серьезная, вдумчивая. Если она вызовет полицию, если проследит за нами, пока не подъедут патрульные…

Но что, если нет? Если она не заметит меня, или сочтет, что я дурачусь, или вообще не захочет вмешиваться? Если это не сработает, я просто разозлю свою мать.

А сейчас она на грани. Я вспоминаю детство, когда я умело распознавала ее выражения лица и знала, стоит ли попросить у нее разрешения выйти на прогулку, даст ли она мне карманных денег и позволит ли переночевать у подруги в Брайтоне. Я медленно подходила к ней, видела пульсирующую жилку у нее на виске и понимала, что такой вопрос лучше задавать потом, когда мама снимет стресс бокалом вина.

И хотя я знаю, что двери заблокированы от открывания изнутри, я нажимаю на кнопку, чтобы опустить окно. Слышится глухой щелчок – механизм отмечает нажатие, но не позволяет стеклу открыться. Мама смотрит в зеркало заднего вида.

– Выпусти нас, – снова прошу я. – Ты можешь забрать эту машину, а мы с Эллой отправимся домой…

– Слишком поздно. – Ее голос срывается. Она в панике. – Они нашли тело Тома.

Меня бьет дрожь, когда я думаю о теле отца в отстойнике.

– Почему? Почему ты так поступила?

– Это был несчастный случай!

Элла вздрагивает в автолюльке, просыпается и смотрит на меня не мигая.

– Я… я разозлилась. Сорвалась. Он поскользнулся. И я… – Она осекается и морщится, точно отгоняя возникающие в ее голове образы. – Это был несчастный случай.

– Почему ты не вызвала скорую? Полицию?

Молчание.

– Зачем ты вернулась? Тебе же все сошло с рук. Все думали, что папа покончил с собой. И ты тоже.

Мама прикусывает губу. Смотрит в боковое зеркало и перестраивается в правый ряд, готовясь свернуть за угол.

– Из-за перепланировки на участке Роберта. Он уже давно собирался делать ремонт, но я не знала, что ему заблагорассудится выкапывать очистные сооружения, иначе мы бы никогда… – Она замирает.

– Мы? – Страх сжимается в тугой узел у меня в животе.

– Я пыталась остановить его ремонт. Ему отказали в разрешении, но он подал апелляцию. Я опять направила официальный протест, но мне нужно было увидеть… нужно было у-ви-деть…

– Увидеть что?

– Осталось ли что-то от тела, – шепотом отвечает она.

Желчь поднимается к моему горлу.

– Ты сказала «мы». – Я думаю о «мицубиси». Мама действительно была напугана. – Кто нас преследовал? Кого ты так испугалась?

Она не отвечает.

Навигатор предлагает свернуть налево. Мы почти приехали.

Паника нарастает во мне. Как только мы окажемся в квартире, сбежать будет невозможно.

Я незаметно расстегиваю ремень безопасности на автолюльке Эллы, чтобы схватить ее в тот момент, когда мама откроет дверь автомобиля. Я представляю себе подземную парковку в доме в Патни. Дверь парковки – на электроприводе, она открывается при введении кода и закрывается автоматически, медленно опускаясь с металлическим скрежетом, от которого у меня всегда сводило скулы, когда мы с Марком приезжали туда. Его парковочное место – на противоположной от двери части парковки. Как быстро закрывается дверь? Я усиленно вспоминаю, как постепенно меркнул свет с улицы, когда мы шли от машины к лифту, и совсем исчезал, когда дверь касалась пола. Я успею. Нужно будет двигаться быстро, но я успею.

Кровь так громко стучит у меня в висках, что, мне кажется, даже мама это слышит. Я подсовываю одну руку под Эллу, но пока не решаюсь поднять ее, не хочу дать маме повод подумать, что я собираюсь сбежать. Она пустится за нами в погоню, но даже после родов и с малышкой на руках я все равно бегаю быстрее. Я справлюсь. Должна справиться.

Мама колеблется, не понимая показаний навигатора. Я вижу въезд на подземную парковку, но ничего не говорю. Не хочу, чтобы мама знала, что я тут уже была и эта местность мне знакома. Мне может потребоваться любое преимущество, каким только я могу располагать.

Мама медленно едет вперед, рассматривает каждый подъезд, прежде чем все-таки находит въезд на парковку. Ввести код ей удается только с третьего раза: бумажка, на которой Марк написал ей цифры, дрожит в ее руках, пальцы так трясутся, что мама едва не роняет ключи.

Металлическая дверь медленно едет вверх. Медленнее, чем в моих воспоминаниях. И я рада: значит, она будет опускаться с такой же скоростью. Я представляю себе расстояние между парковочным местом и выходом, мысленно готовлюсь к рывку, думаю о том, как прижму к себе Эллу.

На парковке темно, всего пара ламп освещает подвальное помещение, когда сюда не проникает дневной свет. Дверь лязгает при подъеме.

Мы уже миновали вход и спустились к парковке, когда я слышу щелчок – дверь полностью поднялась. После недолгой паузы скрежет возобновляется. Дверь опускается.

– По-моему, нужное парковочное место вон там. – Я не могу сдержаться.

Мама выводит машину в соседний ряд и едет по парковке. Я начинаю вытаскивать Эллу из люльки. Малышка напрягается, ей все это не нравится, и я про себя умоляю ее не мешать мне. Мама колеблется, раздумывая, не развернуть ли ей автомобиль, но затем просто ставит машину на нужное место.