Валентен Мюссо - Женщина справа

Чтобы сгладить острые углы, маленькая ложь показалась мне просто необходимой.

— Не больше обычного тарифа. Хэтэуэй хороший парень. Это я упросил его взяться за это дело, и ему так же, как и мне, хочется его расследовать. Он уже достаточно продвинулся: наши предположения подтверждают наши предположения. Я даже расспросил бабушку, чтобы…

Эбби не сиделось на месте.

— Что? Ты приехал досаждать бабушке, чтобы заставить ее говорить о смерти дочери? Ты с ума сошел! Ей 85, она больна. Как тебе вообще в голову взбрело творить такое?

Я почувствовал, что краснею до ушей.

— Я не сумасшедший и был предельно осторожен. В противоположность тому, что ты думаешь, разговор о моей матери принес ей облегчение. Столько лет бабушка хранила эту историю в глубине самой себя. Разговор со мной пошел ей на пользу.

— Мне не следовало приезжать, это была неудачная идея. Тем более что ты не любишь сюрпризы.

Закрыв ноутбук, она взяла лежащую на кушетке джинсовую куртку и встала.

— Поверить не могу, что ты всякий раз, когда я звонила, вешал мне лапшу на уши.

— Я это делал не для того, чтобы тебя задеть, просто я был еще не готов рассказать тебе все как есть.

— Дело не только в этом, Дэвид. Ты еще не готов установить серьезные отношения с кем бы то ни было.

— При чем здесь это? Тебе не кажется, что ты немного переходишь границы?

— Вот только, пожалуйста, не делай из меня истеричную дамочку! Ты держишь меня в стороне от всего. Мы никогда серьезно не разговариваем, и ты, похоже, этого даже не замечаешь. Что мы делаем, когда вместе? Почти ничего. Нормальное человеческое удовольствие что-то делать вдвоем тебе странно. У тебя всегда находятся более важные дела.

— Эбби!

— Я долго держала это при себе, так как думала, что ты погружен в любимую работу, а теперь узнаю, что ты только и делал, что рассказывал мне всякую ерунду! Все, что есть, — глупые сценарии, над которыми ты все время с руганью и просиживаешь!

Меня это очень огорчило. Я наивно полагал, что стоит сказать всю правду, как между нами все уладится. А вместо этого полное фиаско. Эбби сделала шаг к двери, я преградил ей дорогу.

— Что ты делаешь?

— Я не останусь. Поеду на несколько дней к Мэрил в Венецию [77] Район Лос-Анджелеса. , пока все не уляжется.

— Что ты говоришь? Ты остаешься со мной!

— Нет, я не изменю мнения.

Я схватил ее за руки.

— Я не дам тебе уйти из этого дома. Мы еще не закончили этот проклятый разговор. Знаю, что был неловким. Я не стал тебе все рассказывать, так как не мог себе представить, куда эта история меня заведет. Я не был в своей тарелке, за последние дни столько всего всплыло на поверхность…

— Ты делаешь мне больно, Дэвид.

Я чувствовал, что сжимаю ее все сильнее и сильнее, и правда теряя контроль над своими нервами.

— Извини меня, — прошептал я, отпуская ее руки.

— Если ты думаешь, что это расследование сможет тебе помочь оказаться в мире с самим собой и почтить память своей матери, делай что делаешь, я не буду тебе мешать. Но сейчас мне нужно побыть одной и поразмышлять.

Я знал: все, что я мог бы сказать, только обострит ситуацию. Эбби погладила меня по щеке, но в ее движении не было теплоты.

— Я сама тебе позвоню, хорошо? Дай мне время, и мы обо всем снова спокойно поговорим, обещаю.

Я не ответил. Эбби вышла из дома, не оглянувшись; все, что я делал, — это смотрел ей вслед.

— Вы больше не можете обходиться без меня! Мы расстались меньше часа назад… Нам все-таки надо поговорить!

Я сидел в своем кабинете. Стоило мне некоторое время внимательно посмотреть на прикрепленную на стене репродукцию Хокусаи, как мне начинало казаться, что корабли покачиваются на волне. Я чувствовал себя подавленным, одиноким и жалким, поэтому не нашел ничего лучше, чем позвонить субъекту, которого знал меньше десяти дней.

— Хорошо, что случилось?

— Меня начинают одолевать сомнения.

— Сомнения в чем?

— В правильности нашего расследования. Я спрашиваю себя, не погорячились ли мы.

— О чем вы говорите? Вы сейчас будто сжатая пружина. Не собираетесь же вы мне изливать душу?

— Не беспокойтесь, я вам заплачу все, что полагается, даже больше, за то, что теряете время.

— Вы что, шутите? Вы действительно думаете, что я это делаю за плату?

— Я не это хотел сказать.

— Что-то случилось?

Смущенное молчание с моей стороны.

— Я поругался с подругой…

— Вы чего? Вам уже сорок стукнуло! В вашем возрасте не бывает «подруг»!

— Моя девушка, спутница жизни, невеста… можете употребить любое слово, какое вам больше нравится. Я был вынужден рассказать ей о нашем расследовании, и, пока я ей все выкладывал, у меня появилось ощущение: то, что мы придумали, не сработает.

— Минутный упадок сил, такова судьба всякого хорошего сыщика. Знали бы вы, сколько раз такое происходило со мной…

— Это не минутный упадок сил. Мне совсем не хочется пустить по ветру мои отношения с Эбби! Ценность чего-то только и понимаешь, когда рискуешь этого лишиться.

— Боже мой, да это серьезнее, чем я думал. Никогда не слышал ничего тошнотворнее!

— Вы, должно быть, надо мной насмехаетесь, Хэтэуэй… Я готов всем пожертвовать ради этого расследования, за исключением Эбби.

— Сейчас вы не производите на меня впечатления настолько влюбленного. Вы о ней едва упомянули.

— В этом-то и дело: я ужасный придурок. Мне надо пересмотреть приоритеты в жизни.

Несколько секунд помолчав, Хэтэуэй мне ответил:

— Хорошо, слушайте, Бадина: это нормально, вы под давлением. Я и раньше догадывался, что все не будет так уж благостно: в конце концов, речь идет о вашей матери. Для начала немного дистанцируйтесь. Я займусь Норрисом. Дайте мне с ним поговорить, а позже мы вместе проанализируем ситуацию. Вас это устраивает?

— Устраивает.

— Помнится, вы мне говорили, что должны доделать сценарий.

— Было такое.

— Вот и принимайтесь за работу. Нет ничего лучше, чтобы отвлечься от всех этих проблем…

В тот вечер я поставил в стоящий в гостиной проигрыватель старую виниловую пластинку Giant Steps [78] Giant Steps (записан в 1959 г., издан на следующий год) — альбом джазового музыканта Джона Колтрейна. , который был записан в том году, когда исчезла моя мать. Его я купил еще будучи студентом и знал наизусть каждую его ноту. В основном я слушал его, когда чувствовал упадок сил. В тот вечер я не расставался с мобильником, теша себя надеждой, что Эбби позвонит. Много раз я набирал ее номер, не набравшись храбрости идти до конца. Было еще слишком рано: говорить с ней сейчас значило бы только подлить масла в огонь, к тому же я не хотел нарушать обещание. Хэтэуэй забыл у меня свою пачку сигарет, и я уступил искушению зажечь одну из них, глядя на улицу через окно гостиной. Интересно, появится ли наконец таинственная тень? Все ли время я нахожусь под наблюдением? Мне не было по-настоящему страшно. Мне даже казалось: все, что могло бы со мной произойти, уже не имеет для меня такого значения, как раньше.