Сабин Дюран - Запомни меня навсегда

Трубку берет маленький ребенок. Раздается грохот и громкий крик:

– Папа! – пищит он. – Па-пааа!

Слушая топот маленьких ножек, выхожу в сад. Ветер будто стих, хотя верхушки деревьев яростно мотаются из стороны в сторону.

– Здравствуйте, прошу прощения за задержку. Фред Лоус. – Он всегда отличался церемонностью.

– Здравствуй, Фред Лоус! – Мой голос не настолько изменился, чтобы Фред его не узнал.

– Лиззи!!!

Мы раза по три спрашиваем друг друга, как дела, потом, наконец, справляемся с неловкостью, вызванной долгим перерывом в общении, и я восклицаю: «У тебя ребенок!», он рассказывает про Пенни и как он познакомился с нею в библиотеке года три назад. Заикается он не в пример меньше. Она была аспиранткой, чуть младше его. У них все прекрасно. Так и вижу, как он поднимает указательный палец. Благодаря Заку я теперь воспринимаю этот жест как пафосный, хотя раньше он казался мне милым. Я и забыла, как чувствовала себя в присутствии Фреда – молодой, полной надежд и ощущения того, что все в моих руках.

– Фред, я так рада слышать твой голос! – восклицаю я.

– Я надеялся, что ты приедешь к нам на свадьбу! Мы послали приглашение, да, видно, ехать было далеко, так что…

Приглашение?!

– Неужели? К сожалению, я его не получила.

– Чертова почта Великобритании! Надо было продублировать по телефону. Хотя вроде бы я звонил и даже сообщение оставил.

– Эх, Фред! Не было никакого сообщения.

В кустах калины раздается шорох. Говард ест траву. Поднимает голову, тревожно смотрит. Ветер крепчает, я мигом замерзаю.

– Если бы я знала, непременно бы приехала! Ужасно жаль!

– Вот облом!

Я смеюсь. Я и забыла, как забавно мой друг ругается.

– Ты до сих пор говоришь «блин» и «облом»? Ты же стал папой!

– Теперь я ругаюсь очень тихо!

Снова смеюсь. Говард ныряет в калину, чтобы выяснить источник шороха.

– Дети есть, Лиззи?

– Нет. – Это звучит как-то совсем нехорошо, поэтому я уточняю: – Пока нет.

– Можно полюбопытствовать? Ты встретила хорошего мужчину?

– Ах, Фред… – Склоняюсь к садовому столику, вожу пальцем по каплям дождя на металлической поверхности и объясняю, что я вышла замуж (свадьба была очень скромной), а затем он попал в аварию и… Фред пытается выразить сочувствие, я его перебиваю, потому что хочу покончить с этим поскорее. Меня бьет легкая дрожь. – Дело в том, что ты вроде был с ним знаком в детстве.

– Ах, Лиззи! Прости! Я не знал. Как, говоришь, его звали?

– Зак. Зак Хопкинс.

Пауза.

– Джек?

– Зак.

– Да-да-да. Конечно, я понял, о ком ты.

Облегченно перевожу дух:

– Ну, хорошо.

– Он жил в деревне. Мир тесен.

Я жду, что Фред назовет его «хорошим парнем», уже в утвердительной форме, только он молчит.

– Думаю, у него было трудное детство, – добавляю я. – Его отец постоянно обижал мать.

– Неужели? – Голос Фреда звучит как-то странно. – Мы не были знакомы близко. Так, встречались иногда.

– Знаю, вопрос неожиданный, но имя Ханна о чем-нибудь тебе говорит?

– Ханна? – Он раздумывает. – Я не был знаком с его друзьями.

– А с кем-нибудь из одноклассников ты поддерживаешь отношения? – спрашиваю я. – Ну, с кем-нибудь, кто знает… Или кому стоит сообщить о… Не знаю.

– Нет. Вряд ли.

Голос Фреда звучит холодно, распространяться на эту тему он не хочет. Я дрожу. По небу несутся рваные тучи. Провожу ребром ладони по столу, смахиваю капли на землю. Возвращаюсь в дом. Прибираю в кухне, пока мы с Фредом болтаем, пытаясь преодолеть неловкость, договариваемся общаться почаще и не теряться. Вешаю трубку.

После, в порыве раскаяния, я навожу в доме порядок. Газеты складываю в сумку, чтобы сдать на переработку, закрываю шкатулку для шитья. Споласкиваю тарелки, вынимаю продукты из холодильника. Тщательно его мою, протирая все уголки. Зак терпеть не мог запах скисшего молока – говорил, что он пропитывает все и вся, проникает в поры кожи. Морковь укладываю ровными рядами.

Март 2011

Сегодня она снова вернется поздно. Начал пить еще днем.

Слежу за ней почти каждый день: как она идет в школу, как поднимает шторы в библиотеке, как выводит детей на прогулку во время ланча. Прячусь среди деревьев в парке. Мне нравится знать, где она и что делает, нравится хранить в памяти ее лицо и улыбку.

Она вызывает у меня такое же чувство, как и Полли. Думаю, она меня обманывает. Не верю я, что отношения с тем практикантом Энгусом чисто дружеские. Я заметил, как она смеется с ним, с этим рыжим патлатым придурком с розовыми щечками. «Он же совсем ребенок», – твердит она. Считает себя умнее меня, надеется усыпить мою бдительность. В школе столько отдельных помещений, столько закрытых дверей! Ничего не могу с собой поделать: так и вижу, как он прижимает ее к стене и она обхватывает ногами его бедра. Попадется мне – точно убью! А пока держу ухо востро. До сих пор она проходила все проверки. Вчера она действительно подвозила домой того мальчишку из Эрлсфилда, что ходит в школу в шлепанцах, и встречалась в Ватерлоо со смазливой девицей из «Пуффина» [8]. Один промах, и я за себя не ручаюсь! Это игра, и думаю, что она ей нравится.

Сегодня она поедет к Пегги укладывать детей. Какого черта тут помогать? Суешь их по кроватям, швыряешь по бутылке молока и все! Прятался за их понтовыми лавровыми деревцами, заглядывал в окна цокольного этажа. Пегги сидела на кухне, листала журнал. Лиззи читала младенцам, лежа на диване, обняв обоих. Свет падал на ее лицо, и в нем было столько любви и заботы, что у меня дух захватило. И чего она нашла в этих вонючих малявках? Понятия не имею. Что до Пегги, то она запустила себя до безобразия. Ясное дело, при встрече говорю, что она выглядит великолепно, настоящая «аппетитная мамочка», и щиплю за талию (если нахожу).

На выходных отправился с Робом выпить в Найтингейл (или в Гейл, как он его фамильярно называет), девочек оставили на хозяйстве. Что за мерзкий тип! Он явно положил глаз на Лиззи. Пытается со мной подружиться, чтобы я не заметил, как он к ней клеится. Хранить верность жене – выше его сил. За пинтой «Джона Смита» признался, что на школьной вечеринке зажигал с одной мамашкой. Я его поздравил, назвав кобелем, он так и расцвел. Буквально! Посмотрелся в зеркало над баром, пригладил брови. Знал бы он, как я его презираю! Я бы даже посочувствовал Пегги, не знай я, что она вышла за него замуж из-за денег. Супружеская измена – полная безвкусица. Отсутствие воображения и заурядность некоторых не перестают меня изумлять.

Спрашиваю себя, как подать это Лиззи и когда лучше сбросить бомбу. Ясное дело, она тут же позвонит сестричке. Они все друг другу рассказывают, как твердит Пегги. Вечная борьба за власть. Каждая шутка, каждое объятие свидетельствуют о том, что Пегги ей дороже, чем я. А я, в свою очередь, недвусмысленно даю понять, что будь у меня шанс – непременно выбрал бы ее, все мои игривые комментарии и случайные касания только на это и намекают. Ведь она появилась на свет первой, поэтому и у всех мужчин должна быть на первом месте. Пегги и в голову не приходит, что я скорее выколю себе глаза, чем променяю Лиззи на нее. Забавно наблюдать за ней. Думает, что все в ее власти. Даже не представляет, насколько это не соответствует действительности.