Люси Кларк - Пропавший без вести

– Какими рейсами? Я всегда приезжаю на две недели в середине августа, а билеты бронирую за несколько месяцев.

– Ты же говорила, что Айла поменяла билеты или вроде того. – Ник хмуро глянул на Сару.

– Разве? – притворно удивилась Сара. – Наверное, я перепутала даты. Не в первый раз, ты-то меня знаешь.

Уж я-то знаю. Сара – человек организованный, и она никогда ничего не путает.

Впоследствии я часто вспоминала тот разговор. Сара отправила Ника с сыном в отпуск как раз на те две недели, которые я собиралась провести на отмели. Случайность?

Сара тогда сказала, что рада наконец побыть со мной вдвоем. Теперь я понимаю: на самом деле она хотела, чтобы я держалась подальше от ее семьи.

Этим летом

– Что ты сотворила с орешками? – спросила я, убирая в шкафчик последнюю помытую тарелку.

– Обжарила в кунжутном масле с медом.

– Потрясающе.

Ник уехал, так что ужинали мы втроем – Сара, Джейкоб и я. Я принесла вино.

– Готова к десерту?

– Как всегда, – сказала я, повесив кухонное полотенце на ручку духовки.

– Джейкоб! – позвала Сара сына. Он залез на второй уровень, чтобы переодеться – друзья пригласили посидеть у костра. – Будешь сладкое?

Послышался громкий стук.

– Нет! – крикнул Джейкоб.

– Тогда переместимся на диван, – предложила Сара.

Я взяла бокал и устроилась среди мягких подушек, подобрав ноги. В стеклянных стаканчиках мерцали свечи, воздух наполнял теплый запах шоколада. Пока Сара нарезала пирог, я слушала радио. Жизнерадостный ритм «Билли Джин» напомнил мне, как Марли изображал «лунную походку» Майкла Джексона и делал энергичные движения руками. Эта песня когда-то была у Сары на диске, и она включала ее для моего сына, а тот танцевал, развлекая всех нас.

Грудь пронзила резкая боль от тоски. Вот бы сейчас увидеть, как он танцует, хихикая, а Сара, хлопая в ладоши, объявляет: «Дамы и господа, Марли Джексон!»

Я поймала взгляд Сары и улыбнулась своим воспоминаниям.

– Еще вина? – растерянно предложила Сара.

Я слегка покачала головой в ответ. Как она могла забыть? Марли просто обожал эту песню. Да, я могла бы напомнить ей, но момент уже потерян, и образ танцующего мальчика исчезает.

Спустился Джейкоб, обдав нас ароматом дезодоранта. Будь Марли жив, сейчас бы они вместе отправлялись на пляжную вечеринку.

Глянув на меня, Джейкоб вытянул перед собой руки и, подобно Марли, изобразил скользящую походку – босыми ногами вдоль комнаты.

Это было так неожиданно и так умело, что я засмеялась.

Джейкоб улыбнулся в ответ, сверкая темными глазами.

– Где-то под эту песню танцует Марли Джексон, – тихо сказал он.

Я кивнула.

– В чем дело? – обернувшись, спросила Сара.

Джейкоб покачал головой, как бы говоря: «Да так», и вышел из дома, махнув рукой на прощание.

– До скорого.

Он пошел по пляжу, глядя в свой телефон, а внутри меня разверзлась пустота. Вернись, посиди с нами, поговори со мной о Марли!.. Я машинально перевела взгляд на фотографию в старой рамке, которая висела на стене, прямо под табличкой «Домик, милый домик». Долгие годы здесь был один из моих любимых снимков Джейкоба и Марли: им лет по восемь-девять, и они только что вернулись с рыбалки со скумбрией в руках – стоят в выцветших спасательных жилетах, щурятся на солнце.

Песня закончилась, и я вдруг поняла, что в рамке совсем другое фото: Сара, Ник и Джейкоб на шезлонгах у дома, с поднятыми бокалами.

– Ты поменяла снимок? – изумилась я.

Увидев, куда я смотрю, Сара ответила чересчур оживленным голосом:

– Да, Бинкс нас сфоткала в начале лета. Я тут как хомяк с раздутыми щеками, но другой нормальной фотографии втроем у нас и нет.

– Здесь был снимок Марли и Джейкоба.

Сара покраснела.

– Прости, Айла, – сказала она, прижимая руки к груди. – Напечатала кучу новых фоток и обновила все рамки в доме.

– Где он?

– Убрала. Не подумай, я не выкинула! Извини, не надо было вообще его менять. – Слова Сары звучали искренне, и мне стало совестно.

– Нет, это я слишком остро на все реагирую, – покачала я головой. – Летом со мной всегда так.

– Я сейчас повешу его обратно. Классная фотография, мне она очень нравится.

– Не надо. Тут действительно место вашему снимку.

– Тогда давай я отдам фото тебе. Ты приступай к десерту, а я пока поищу.

Попивая вино, я съела несколько кусков пирога, но без особого аппетита. Сара наконец нашла снимок – такой выцветший, что лицо Марли казалось бледным, как у привидения – и протерла его рукавом, прежде чем подать мне. Я аккуратно расправила его и положила в нагрудный карман рубашки – так Марли будет рядом со мной.

Я посидела с Сарой, пока она доедала пирог, а потом поблагодарила ее и под каким-то предлогом вернулась к себе.

В полночь, зашнуровав кроссовки и надев налобный фонарик, я выскользнула на улицу. Я независима, я могу уйти в любое время, не ожидая вопросов от удивленного мужа или заспанного ребенка: «Куда это ты?»

На отмели было спокойно, слышалось легкое жужжание насекомых, но в основном шумело море. На поверхность воды падал призрачный лунный свет, все вокруг выглядело сероватым.

Луч фонарика плясал впереди, как путеводная звезда. Под ногами скрипели камушки. Я выбросила из головы тот снимок мальчишек и сосредоточилась на бешеном ритме сердца. Дыхание перехватывало, но я не хотела останавливаться. Через пару минут меж ребер вонзилась острая боль – верный признак, что пора сбавить темп. Однако я была рада этой боли и лишь продолжила бежать дальше.

Беременная Марли, я однажды прочитала статью про роды, где рассказывалось, как справляться с болью, обращаясь мыслями к другому ощущению в иной части тела. Я все думала, действует ли такой способ при эмоциональных страданиях, и, хотя потеря Марли – все еще свежая рана в моей груди, я в силах перенаправить эту боль в более эффективное русло. Иногда я окружаю себя воспоминаниями о сыне, произношу его имя вслух и рассказываю о нем другим, и тогда мне кажется, что он по-прежнему рядом. А бывает, что внутри скапливается мощный комок боли и мрака – одно неловкое движение, и он взорвется. Вот в такие моменты я и бегаю.

Я добежала до края мыса и повернула обратно, в темпе спустилась по каменным ступенькам, что вели на пляж. Глубоко вдохнула ночной воздух, пахнущий соленым морем и землей. Кожа горела, на спине и груди проступил пот. Я тяжело дышала, но это была приятная усталость.

Прямо передо мной простиралось море – мой враг и мой друг. Надо искупаться. Последним рывком я подбежала к краю берега, загребая песок, и резко замерла. Не считая мерцавшего вдалеке костра, пляж был только моим.

Стараясь отдышаться, я сняла со лба фонарик, затем стащила кроссовки и носки с разгоряченных ног, рядом бросила майку с шортами и белье. Распустив волосы, я пошла вперед, погружаясь в темную, как чернила, воду, и нырнула. Здесь мне стало спокойно, и я легко двигала руками и ногами в мрачной прохладе. Море окутало мое пылающее тело, соски затвердели. Я вырвалась на поверхность лицом вверх, глядя в ночь.