Клэр Сибер - 24 часа

Затем приходит Мэл, заставляет меня сесть на его ужасный бежевый диван и выпить чаю.

Пока я его пью, мои веки пару раз смыкаются, а затем я возвращаюсь к реальности. Я чувствую, что он, сидя за столом у окна, наблюдает за мной. Затем он произносит, тщательно выговаривая слова:

– Я прочел… – Он запинается и откашливается. – Я прочел в газетах, что ты погибла.

Выражение, которое появляется на его лице, понять трудно, но мне кажется, что это смесь боли и облегчения. Гнев, который я видела недавно на его лице, улетучился.

– Где ты это прочел?

Он показывает на газету, которая торчит из лежащего на столе пакета из магазина беспошлинной торговли:

– Я подобрал чей-то номер «Ивнинг стандард» в автобусе аэропорта. О тебе написали на первой странице.

Я пытаюсь что-то объяснить, но затем начинаю плакать. Я очень устала, я ошеломлена и напугана, а потому единственное, что я могу из себя выдавить, – это лепет: «Эмили погибла, Эмили погибла, и я не знаю, где мама и Полли».

Мэл забирает у меня чашку и ставит на пол, а затем обнимает меня. Хотя я все еще не очень-то доверяю ему и хотя он, не осознавая того, больно сдавливает мое ноющее плечо и пострадавшую ладонь, мне очень приятно находиться в его объятиях. Я могла бы заснуть в такой позе – сидя рядом с ним и опираясь на него.

Затем я отстраняюсь:

– Я должна позвонить Сиду.

– А-а, – уныло протягивает Мэл и встает. – Должна?

– Он приезжал, чтобы забрать меня. Но по телевизору сказали, что меня разыскивают, чтобы допросить.

– Почему? – Глаза Мэла впервые подозрительно сужаются.

– Не смотри на меня так, – говорю я.

– Как?

– Как будто я сделала что-то плохое.

На пару секунд воцаряется молчание.

– А ты сделала что-то плохое? – наконец спрашивает он.

От волнения я неловко двигаю ногой и, случайно задев чашку, опрокидываю ее. Остатки чая разливаются по ковру темным пятном.

– Не глупи, – говорю я. Мне вспоминается, как он лишь минуту назад обнимал меня, и я осознаю, что в этих объятиях не было ничего особенного. Ох уж эти чертовы мужчины с их эгоизмом и их мнительностью! – Что я могла сделать плохого, а? Думаешь, убила свою лучшую подругу? Да, конечно, это сделала я.

Я смеюсь, а затем на меня обрушивается неудержимая волна истерики, и я начинаю буквально колотить себя кулаками по голове, пытаясь заставить себя думать, потому что мне необходимо выработать какой-то план.

Что произойдет дальше?

Кто хочет, чтобы я умерла?

Кто ненавидит меня так сильно?

– Лори!

Мэл, словно не веря своим глазам, смотрит на меня. Я прекращаю себя избивать.

– Я бы сказал, что тебе нужно поспать, – говорит он. – Ты не очень хорошо выглядишь.

Я и чувствую себя ужасно – больной и изможденной.

– Спать сейчас некогда. Я не засну, пока не выясню, где Полли.

– Поступай как хочешь. – Он пожимает плечами и затем поднимает чашку. – Я уверен, что с Полли все в порядке. Но это всего лишь мое мнение.

Он выходит из комнаты. Секундой позже я отправляюсь вслед за ним.

– Послушай, Мэл, ты , возможно, уверен , что с Полли все в порядке, но до вчерашнего дня все и правда было хорошо. – Правда? Было ли? Вообще-то не совсем. Но я продолжаю говорить, постепенно повышая голос: – Все было хорошо, я отдыхала с лучшей подругой, а моя дочь прекрасно проводила время в обществе Микки-Мауса и своей бабушки. А затем нас с Эмили чуть не убили на автостраде, но, когда мы стали рассказывать об этом в полиции, нам никто не поверил. После этого мы славно поужинали и отправились спать в шикарном гостиничном номере, а потом… – Я говорю уже очень громко – так громко, что сама удивляюсь. А еще я думаю, что, слава богу, Эмили и в самом деле славно поужинала, прежде чем погибла: она съела какое-то блюдо из утки, которое ей очень понравилось. – А потом, Мэл, она погибла. И вот теперь все, похоже, считают, что это моих рук дело, что это я убила свою лучшую подругу. Мне нужно попросить полицейских, чтобы они разыскали Полли, но я не могу этого сделать, потому что они арестуют меня, а значит, мне нужно разыскать Полли до того, как они меня арестуют, но одному лишь богу известно, где она сейчас, и после всего этого ты, черт побери, говоришь, мол, что-то там в порядке?

Я иду в ванную и, захлопнув за собой дверь, запираю ее.

– Лори! – Мэл стучит в дверь.

– Уходи, – сурово говорю я. – Пожалуйста. – Становится тихо. – Спасибо.

Он еще пару раз стучит в дверь, а затем уходит.

Я брызгаю водой себе на лицо, надеясь, что холод меня немного взбодрит.

Тщательно умывшись, я сажусь на край ванны, пытаясь взять себя в руки. В конце концов я успокаиваюсь настолько, что уже могу действовать дальше. Я анонимно позвоню в полицию и отправлюсь на поиски Полли. Скользя взглядом по ванной комнате, я впервые замечаю на полке женские вещи. Флакон каких-то тошнотворных духов от «Живанши», флакон ужасного синего лака для ногтей, средство для снятия макияжа, коробочка с ватными тампонами. Я продолжаю осматривать ванную. На двери висит маленький домашний халат для мальчика «Бэтмен», а из-под него выглядывает рукав чего-то очень даже знакомого.

У меня в животе что-то сжимается: я узнаю маленький красный кардиган Полли. Тот самый, который она надевает в «торжественных» случаях.

Во мне нарастает тревога, такая сильная, что я вынуждена опереться на раковину и какое-то время делать глубокие вдохи. Я пытаюсь успокоиться и для этого сжимаю край раковины своей неповрежденной ладонью так сильно, что она начинает болеть. А еще я пытаюсь дышать ровнее. Итак, получается, что это был Мэл. Все время Мэл.

Дрожащими руками я стаскиваю с вешалки сначала домашний халат, а затем кардиган и прижимаюсь лицом к кардигану, пытаясь уловить запах любимой дочери.

Я замедляю дыхание и отчаянно напрягаю память. Этот красный кардиган…

События недавнего прошлого очень медленно всплывают в памяти. Я вспоминаю, как на прошлой неделе упаковывала ее маленькую сумку и как Полли при этом хныкала. В ее дорожной сумке, собранной для поездки в Евро-Диснейленд, не было красного кардигана – в этом я, в общем-то, уверена. Он недавно куда-то запропастился – из-за этого-то Полли и хныкала. Она расстроилась потому, что к кардигану был приколот ее значок «Привет, киска», который она хотела взять с собой, чтобы показать моей маме. А я ведь считала виноватым Сида: думала, что кардиган остался у него дома.

Кардиган слабо пахнет розами и стиральным порошком. Я пытаюсь вспомнить, и мне кажется, что, пожалуй, в последний раз Полли надевала его на открытие выставки Сида на Корк-стрит – тогда, когда все взорвалось.

Когда все взорвалось, и Сид едва не убил Мэла, и Мэл впоследствии отвез нас к моей маме, вцепившись в руль дрожащими руками. Я тогда всячески пыталась успокоить Полли, которая плакала навзрыд на заднем сиденье.