Хассо Грабнер - Грань тьмы

Утром «Возмездие», погрузившись на глубину сто футов и делая двадцать узлов, продолжала держать курс на юго-запад.

В десять часов Шэдде разрешил операторам центрального поста смениться, а остальным членам экипажа приказал нести вахту по расписанию, обычному для плавания в подводном положении.

В десять тридцать Кайль предстал перед командиром.

Несколько раньше Шэдде осведомился у Баддингтона, насколько серьезны данные о соучастии Кайля в попытке совершить диверсию.

— Таких данных у меня нет, сэр, — сухо ответил Баддингтон.

Шэдде нахмурился, но Баддингтон, откашлявшись, продолжал тем же тоном:

— Собственно, что вообще имеется против Кайля? Одни сплетни и намеки. Говорят, что он был одним из трех моряков, ремонтировавших рулевое управление накануне дня отплытия; говорят (это утверждает Шепард), что он забияка; говорят, что держится он особняком и что его не любят товарищи; говорят, что он якобы кому-то сказал о своем намерении расправиться с Шепардом, который будто бы придирается к нему. Говорят, говорят, говорят…

— Вы совсем недавно на борту, а уже успели узнать так много, — заметил Шэдде, и Баддингтон так и не понял, насмешка это или комплимент. — Но ведь есть и другие данные, и вам следовало бы иметь их в виду. Кайль — механик и имеет свободный доступ в рулевое отделение. В предыдущих случаях все неполадки возникали именно в машинном отделении, где мог бывать Кайль.

— Совершенно верно, — вежливо согласился Баддингтон. — Однако то же самое, сэр, можно сказать еще о сорока-пятидесяти других членах экипажа вашей лодки.

— Кроме того, — пропуская его слова мимо ушей, продолжал Шэдде, — Кайль ушел в самовольную отлучку как раз в то время, когда отказало рулевое управление.

— Но это можно истолковать и как доказательство его непричастности к неполадкам.

— Что вы хотите сказать? — удивленно взглянул к а него Шэдде.

— Пока больше ничего.

— Мне кажется, мистер Баддингтон, — пожал плечами Шэдде, — мне кажется, что вы не правы. Впрочем, поживем — увидим. Но если виновен не Кайль, кого же вы подозреваете?

— Видите ли, сэр, я не детектив, а только следователь разведывательного управления адмиралтейства. Моя задача — наблюдать, собирать, взвешивать и расследовать конкретные факты. Только так и можно решить ту или иную подобную проблему.

— Но вот этой-то проблемы вы пока и не решили.

— Мне, очевидно, следовало сказать: «Только так и можно пытаться решить ту или иную подобную проблему». Кстати, бывает и так, что у меня ничего не получается.

Шэдде поднялся и холодно посмотрел на Баддингтона.

— Меня это вовсе не удивляет. Вы не откажетесь выслушать одно предложение?

— Пожалуйста.

— Найдите владельца лоскута серого шелка, и вы найдете виновного.

— Возможно, возможно… — рассеянно ответил Баддингтон.

Возвратившись в центральный пост, где должен был разбираться поступок Кайля, Шэдде остановился у стола. Позади и сбоку от него стояли его первый помощник, главмех, врач и Аллистэр, несший вахту в тот час, когда Фэррел доставил Кайля на борт.

Боцман привел Кайля.

— Снять головной убор! — приказал он.

Кайль повиновался.

Шэдде искоса бросил взгляд на его бледное, осунувшееся лицо с искоркой вызова, мелькавшей в темных глазах. На виске моряка белел большой кусок пластыря, а кожа с выстриженными чуть выше виска волосами была обильно смазана йодом. Кайль выглядел несчастным и приниженным.

По знаку Шэдде боцман начал громко читать по бумажке выдвинутые против Кайля обвинения. Читал он четко, отрывисто, с частыми паузами, словно стрелял из пулемета короткими очередями:

— Эрнест Кайль, механик первого класса. Обвиняется: первое — в нарушении дисциплины во время стоянки лодки в Стокгольме, где он самовольно оставался на берегу с 24 часов 7-го до 17 часов 35 минут 8 мая, в результате чего отстал от корабля. — Боцман сердито взглянул на Кайля, со свистом втянул воздух и продолжал: — Второе — находясь на берегу, Кайль напился и в состоянии сильного опьянения нарушил нормы поведения. Был арестован шведской полицией, которая передала его начальнику патруля старшине Фэррелу в 17.35 8 мая».

Затем дали показания Аллистэр и Фэррел, а врач О’Ши сообщил о телесных повреждениях, обнаруженных при осмотре Кайля. Шэдде все это время стоял, широко расставив ноги, засунув руки в карманы и буравя Кайля злым взглядом.

— Ну, Кайль, что вы можете сказать? — спросил он, когда О’Ши закончил.

Моряк отвел глаза в сторону.

— Я жду, Кайль.

— Бесполезно, сэр. Все равно вы не поверите. Мне вообще никто не верит.

— Я выслушаю вас и сам решу, верить вам или нет. Говорите, я слушаю.

Кайль коротко рассказал, что произошло с ним на берегу, умолчав, однако, о некоторых подробностях своего пребывания в квартире Ингрид. Закончив, он уставился в какую-то воображаемую точку над левым плечом Шэдде. Тот по-прежнему не спускал с Кайля пристального взгляда.

— Кайль, — обратился он к моряку, — почему вы всегда стараетесь остаться на берегу один, почему сторонитесь других членов экипажа? Одинокий моряк на берегу в иностранном порту обычно всегда попадает в какие-нибудь неприятности. Вы не первый год на флоте и сами это знаете.

Кайль молчал, продолжая тупо глазеть в пространство.

Шэдде не стал повторять вопрос, он повернулся к главмеху и спросил:

— Инженер-капитан-лейтенант Эванс, Кайль ваш подчиненный. Что вы можете сказать о нем?

— Он хороший матрос, сэр, — ответил Эванс. — Старательный и надежный.

Шэдде понимающе взглянул на главмеха. «По доброте душевной, — подумал он, — старина Эванс никогда не упустит случая замолвить словечко за своих проштрафившихся людей. Но в Кайле он не разобрался и ничего не понимает». Шэдде перевел взгляд на О’Ши. «Знаю, знаю, что бы ты хотел сказать, костоправ! Его-де надо лечить, а не наказывать!»

Шэдде с трудом отогнал от себя эти мысли и подавил раздражение. Он, командир корабля, не позволит, чтобы на него оказывал влияние какой-то знахарь, нацепивший форму морского офицера! Нельзя допускать, чтобы военно-морская дисциплина подменялась каким-то психологическим вздором. Польза и целесообразность этой дисциплины доказаны вековым опытом. С этой дисциплиной побеждали и Дрейк, и Рэлей, и Нельсон, и их подчиненные. В конце концов, и сам он воспитан на такой дисциплине. Теперь он особенно твердо убежден, что экипажу «Возмездия» нужно побольше дисциплины и поменьше всякой там психологии.

Кайль был в самовольной отлучке и отстал от корабля. Это сам по себе серьезный проступок. А что, если к тому же объяснение Кайля — наглая ложь? Что, если он пытался дезертировать, оказаться на безопасном удалении от «Возмездия», когда откажет рулевое управление? Пусть Баддингтон болтает все что угодно. История весьма подозрительна, от нее дурно пахнет. Сообщение Шепарда заслуживает самого серьезного внимания, ибо Кайля он знает куда лучше, чем успел узнать Баддингтон. Кайль — тип человека, вполне способного на диверсию. По возвращении на базу его нужно обязательно списать на берег, держать такого моряка на борту просто опасно. А пока наказать так, чтобы другим было неповадно.