Бекки Мастерман - Прятки со смертью

— Просто сорок пятый да прямо в грудь — я решила, что ты и так уже не жилец, дружище.

На мою улыбку он ответил слабой тенью своей и проговорил:

— Телефон. Мобильник Песила.

— Знаю. Я его оставила, чтобы ты нашел, и ты отследил один из звонков на номер бара Эмери.

Макс покачал головой, будто хотел сказать что-то, а я ему не давала.

— Эти лица… — Он еще раз легонько вдохнул.

Вот здесь-то мы наконец и встретились, Макс и я. Сошлись на том, что было по-настоящему важно: жертвы, и на понимании того, что правосудие работало, даже когда мы порой действовали не по инструкции.

— Я видел их…

Наш разговор отнял у Макса почти все силы, и я ответила на вопрос в его глазах.

— И все-таки это была случайность. Такова треклятая правда.

— Хорошо.

Позже я обязательно спрошу, что он имел в виду. Макс прикрыл глаза, и Кристал уже напрямик велела мне уйти.

Тем, что не сразу доложил о своих подозрениях на мой счет, Макс пересек черту. Если хоть немного повезет — ему сойдет это с рук. Теперь, когда я убедилась, что он в безопасности, пришла пора позаботиться о собственной шкуре. Позже я еще разок напомню, что, если бы верил мне, когда я сказала, что Коулмен похищена, его бы не подстрелили. Как я уже объявила Максу, это была только его чертова ошибка. А еще подчеркну, что шум, с которым я вышибла дверь, отвлек обоих, его и Эмери, поэтому, когда тот выстрелил, Макс повернулся. И напомню, что убила бармена, чтобы спасти ему жизнь. Ладно, последняя часть была не совсем правдой: в тот момент я сочла его мертвым и думала лишь о том, чтобы принять вину на себя и спасти этим карьеру Коулмен, а заодно искупить кое-какие свои прегрешения. Но если ложь выполнит двойную функцию, я не стану этому препятствовать.

Единственное, что оставалось, — прожить остаток дня с Карло, найти мотивацию готовить обед, есть, читать, делая вид, что все будет как прежде. Но после вечернего выгула мопсов, в тот момент, когда мы обычно облачались в банные халаты, выпивали по стаканчику теплого молока и немного скучали у телевизора, чтобы успокоиться, атмосфера вдруг накалилась. Карло снял ключи от машины с крючка у двери, ведущей в гараж, и сказал:

— Пойдем, пора прокатиться.

— Боже правый, именно так всегда и говорят, собираясь кого-то пришить. — У меня непроизвольно вырвался смешок — из тех, что обычно предвещают истерику.

— Дорогая, пожалуйста, хватит защищаться, — скорее с грустью, чем с раздражением сказал Карло. — Наш брак висит на волоске.

Я села в его «вольво» с не слишком покорным видом. Мы молча поехали по Голдер-Ранч-роуд и повернули на юг к Ораклу. Я подумала, что он просто не мог позволить мне болтаться по дому целый день и сейчас отвезет меня назад к жилищу Коулмен.

Карло этого не сделал. Мы миновали торговый центр на углу Оракл и Танжерин, Карло неожиданно повернул налево, к горам, к темноте национального парка Каталина. Именно там мы раньше бродили пешком, там в меня стреляли, но бывать в парке вечером мне не доводилось. Я даже не знала, пускают ли туда после заката.

Не переключив свет на дальний, Карло медленно вел машину по петляющей черной дороге к парковке, откуда днем мы бы увидели все тропинки, разбегающиеся от начала маршрута пешего пути. Сейчас же последнее, что я разглядела, — огромный, с кулак, паук, которого выхватил свет фар за мгновение до того, как Карло погасил их.

Какое-то время мы сидели в полной темноте: непроглядный мрак будто скрыл нас друг от друга. Если он что-то задумал — пусть говорит первым. Я была слишком подавленной и уставшей, чтобы помогать ему. Пока я ждала, глаза мои привыкли к темноте, и, хотя профиль Карло по-прежнему оставался невидим, я начала различать нечеткий абрис горных вершин на беззвездном востоке. И только сейчас заметила, что не было луны — то ли еще не вышла, то ли уже скрылась. Затем, словно протиснувшись сквозь темень, через все небо слева направо вытянулся бледно-серый мазок: Карло когда-то говорил, что это Млечный Путь. Такой вот он, Млечный Путь — столько звезд, а каждой отдельной звездочки не разглядеть.

— Никак не могу начать, — наконец заговорил Карло.

— Ты будешь добрым. И ничего с этим поделать не сможешь.

— Просто хотел сказать, что, когда так долго живешь во лжи, очень трудно понять, где правда.

Лучше меня этого не знает никто.

— Если честно, я слишком устала, и боль не прошла, и соображаю не так ясно.

— Да, — сказал Карло. — Я все это знаю. Вот почему мы это делаем ночью: сейчас темно и ты все еще не скинула маску. Может, это единственный момент в наших отношениях, когда я стал хозяином положения, вот только не уверен, что горжусь этим.

— Ты не стремился узнать, — произнесла я, ненавидя себя за жалобные нотки в голосе. — А я делала то, что ты хотел, чтобы я делала.

— Меня волновало не то, о чем ты могла бы мне рассказать. Все дело в тебе самой. — Его голос тоже звучал обиженно.

Пока я лишь кивнула — просто чтобы он продолжал. Это был испытанный с Эмери способ: когда твоя жизнь под угрозой, чем дольше ты даешь другому человеку болтать, тем больше шансов выжить. Подавляющее число людей не могут говорить и убивать одновременно. Поразмыслите об этом. Вы закрываете рот, прежде чем нажимаете курок. Я была готова продержать Перфессера в «режиме лекции», пока не пойму, на что будет похожа моя оставшаяся жизнь.

Только тогда он нажал на курок.

— В тот раз, когда я говорил с Максом… Вообще-то, он рассказал мне не все подробности твоего прошлого.

— Не так уж много он и знает.

— Я спрашивал его о тебе. В смысле — о тебе лично.

— И что же он рассказал?

— Как ты выразилась, не так уж много. Макс дал мне номер телефона кого-то из штаб-квартиры ФБР в Вашингтоне. Друга твоего, психолога, как он выразился. Дэвида Вайса.

Я не сразу поняла, что меня только что убили. Ощущалось то онемение, которое появляется перед болью, перед тем как уходят силы и тебя охватывает шок. Трудно сказать, что Карло знал обо мне.

— Вайс? — переспросила я и будто со стороны услышала, что перешла на визг. И, понимая, что мертва, добавила: — Я говорила тебе, что собираюсь все рассказать. Ты не доверял мне?

— Нет. Да. Я не мог ждать.

Внезапно моя усталость улетучилась.

— Он сообщил, что я убила человека? Не этого, последнего, другого — когда еще работала в Бюро. Зиг информирован лучше, чем кто-либо.

Знал ли Карло точное количество погибших или нет, он лишь скривил губы в усмешке:

— Ерунда. Забудь. Расскажи лучше о человеке по имени Пол.

И вновь моя реальность опрокинулась, и я почувствовала, будто скольжу к пропасти, вот-вот готовая сорваться в эмоциональное свободное падение. Но, сидя здесь лицом к ветровому стеклу, словно в исповедальне, мы оба не имели выбора, и я выложила ему все. Рассказала, как каждый человек, становившийся мне близким, родственник или друг, был копом той или иной «разновидности». Как подозревала себя в том, что гоню любого гражданского, которого знаю. Как одна моя половина боялась, что прогоню его, а вторая — что прогнать не смогу. Рассказала ему много больше, чем когда-то Зигмунду, включая то, что Пол совсем не напоминал моего отца и это означало, что он, наверное, был хорошим парнем.