Патрисия Корнуэлл - Обстоятельства гибели

— А ее мать? — спрашиваю я. — С ней кто-нибудь разговаривал?

— Дона общалась с ней, приезжала в Джорджию, где та отбывала срок в тюрьме, навещала ее там. Потом на несколько лет оборвала связи и с матерью, и с Филдингом. Она как клещ вцеплялась в кого-то, если ей от него что-то нужно. Первоклассный манипулятор и настоящий паразит.

— Ее мать знает о том, что случилось здесь?

— Да какое тебе дело до того, что думает эта гребаная детоубийца?

— Ее отношения с Джеком были отнюдь не простыми. Если бы я была на ее месте, то мне было бы неприятно узнать о том, что с ее дочерью случилось, из выпусков новостей.

— Да кому какое дело?

— Я бы никогда никому не пожелала узнавать о подобных вещах подобным образом. И не важно, кто это. Повторяю, ее отношения с ним были непростыми. Отношения такого рода простыми никогда не бывают.

— Для меня все предельно просто. Как черное и белое.

— Если она услышит об этом в новостях… — Я понимаю, что повторяюсь. — Я всегда ужасно не любила, когда такое происходит. Это бесчеловечно — узнать из новостей о том, что с кем-то из близких случилась беда. Меня это беспокоит.

— Она клептоманка, — объявляет Марино, потому что его в этом деле интересует лишь то, что сыщики обнаружили в квартире Доны Кинкейд.

Если верить Марино, получается, что так оно и есть. Прихватывала сувениры везде, где только могла, в том числе и у людей, о которых мы ничего не знаем. Кое-что уже опознали, например редкие монеты из дома Донахью, а также несколько ценных старинных партитур с автографами музыкантов. Об их исчезновении из домашней библиотеки миссис Донахью еще не знала.

В запертом ящике комода в квартире Доны Кинкейд нашли оружие, якобы пропавшее из коллекции Филдинга, а также его обручальное кольцо. Там же обнаружилась спортивная сумка с черным атласным поясом, белой формой для занятий боевыми единоборствами, снаряжение для спаррингов, спортивный инвентарь, коробка для завтраков, полная ржавых гвоздей, молоток и пара кроссовок маленького размера для занятий тхеквондо, которые Марк Бишоп надевал для отработки ударов на заднем дворе дома, где его и убили. Хотя никто точно не знает, как Дона Кинкейд уговорила мальчика лечь лицом вниз на землю.

— Первый вошел вот сюда, — продолжает размышлять вслух Марино, указывая себе на затылок возле основания черепа. — Первый гвоздь ведь мгновенно убил его, как ты думаешь?

— Да, если можно так выразиться, — отвечаю я.

— Я хочу сказать, что она, возможно, помогала ему на занятиях у Филдинга, в классе «тигрят», ведь так? — продолжает Марино. — Скорее всего, мальчик знал Дону и смотрел на нее снизу вверх. Выглядит она, что и говорить, круто. Пообещала показать какой-то приемчик, предложила выйти во двор и лечь на землю. Разумеется, она для него человек опытный и уважаемый. Поэтому он послушно ложится на землю. Уже темно, почти ничего не видно. И тут бац! Все кончено.

— Таких нельзя выпускать на свободу, — говорю я. — Она не остановится и в следующий раз, если, конечно, представится такая возможность, совершит что-то еще более гнусное.

— Она все отрицает. Почти ничего не говорит, только повторяет, что во всем виноват Филдинг, а она ни при чем.

— Но это не так.

— Я с тобой согласен.

— Ей будет трудно объяснить, откуда взялись эти вещи в ее квартире, — замечаю я, продолжая просматривать фотографии. Марино, должно быть, нащелкал их несколько сотен.

— Она красива, обаятельна и чертовски умна. А Филдинг мертв.

— Ей есть что предъявить. — Я повторяю это несколько раз. — И вот это поможет. Не понимаю, почему ты считаешь, что могут возникнуть проблемы.

— Могут. И непременно возникнут. Защита постарается все повесить на Филдинга. Эта стерва-психопатка получит команду адвокатов, о которых только можно мечтать, а уж они заставят присяжных поверить, будто все это натворил Филдинг. — Марино наклоняется ко мне, и край кровати вновь опасно кренится. Сок мирно похрапывает, нисколько не интересуясь своей бывшей хозяйкой или ее «крысятней», в которой есть даже место для собаки. Марино снова наклоняется, показывает один за другим снимки этой собачьей кроватки и каких-то игрушек, и я делаю знак, что лучше посмотрю все сама. Эти двое навалились на меня так, что вот-вот раздавят.

— Я просто подумал, что тебе надо увидеть. Это все я сделал.

— Спасибо, я как-нибудь сама. Ты молодец, хорошо потрудился.

— Заметь, собака, по всей видимости, оставалась здесь. — Марино имеет в виду, что Сок жил в квартире Доны Кинкейд. — И у Илая жил, и у Филдинга. Надо отдать ей должное, собаку она любила.

— Не забывай, что она оставила его одного в холодном доме, — отвечаю я, пролистывая фотографии, являющиеся, по-моему, убедительными свидетельствами преступных деяний этой девицы.

— Ей наплевать на всех, кроме себя самой. Когда ее что-то не устраивает, она просто избавляется от этого. Так что о Соке она заботилась лишь до тех пор, пока он был ей нужен.

— Вот это, пожалуй, больше соответствует истине, — соглашаюсь я.

Я смотрю на фотографии с расстеленной двуспальной кроватью, потом изучаю другие снимки крошечной спальни, которую Дона Кинкейд жутко, невообразимо захламила самым разным барахлом.

— Кроме того, у нее была еще одна причина, чтобы бросить пса, — продолжает Марино. — Оставляя собаку в доме Филдинга, она как бы подводила нас к тому, что это он все сделал, а потом покончил с собой. Собака остается там. Ее красный поводок тоже. Бот, с которого сбросили Уолли Джеймисона, тоже оказался у Филдинга. Одежду Джеймисона и орудие убийства находят в подвале дома Джека. «Навигатор» без задней номерной таблички тоже там. И ты начинаешь думать, что да, это Филдинг преследовал тебя и Бентона, когда вы выехали из Ханскома. Филдинг сошел с ума. Он ведет за тобой наблюдение. Он тебя преследует, пытается запугать, шпионит за тобой или даже собирается убить.

— В то время, когда нас преследовали, он уже был мертв. Не могу точно назвать время смерти, скорее всего, это случилось в понедельник днем, возможно сразу после того, как он приехал в Салем, побывав в ЦСЭ и захватив с собой «глок», который забрал из лаборатории. Это Дона преследовала нас на «навигаторе» в понедельник ночью. Это она сошла с ума. Она только что на бампер не садилась, чтобы мы поняли, что нас преследуют, а потом скрылась, свернув на парковку «Отуола». А мы грешили на Джека, который на самом деле в это время уже был мертв, убит из пистолета, который она, вероятно, дала своему другу Илаю, прежде чем убить и его. Но ты прав. Похоже, она пыталась представить все таким образом, чтобы подозрения пали на Джека и чтобы обвинили именно его. Оправдаться он уже не может. Она подставила Джека, представив дело так, будто это он подставил Джонни Донахью. Ужасно.