Юхан Теорин - Кровавый разлом

— А Бремер что?

— Он говорил все больше с той девчонкой на переднем сиденье. Она, по разговору, вроде уж как бы ветеран, не первый раз здесь, да и не второй. Как он там ее называл? Синди? Линди? — Ульрика устало улыбнулась. — Нам тоже дали имена. Петра стала Кэнди, а я — Сузи.

— А мужчина — Маркус Люкас? Всегда, значит, Маркус Люкас…

Ульрика кивнула.

— Все там сплошной обман, в этом бизнесе… Привезли, значит, нас в этот дом… а он прямо в лесу стоял, кругом одни ели, так что, когда Бремер туда свернул, я вдруг подумала: ой, думаю, в случае чего никто нас и не найдет. Мороз по коже. А дом здоровый, темный, окна на первом этаже занавешены. Помню еще, пахло каким-то стиральным порошком… это, я думаю, чтобы скрыть все остальные запахи… А от них, от этих запахов, никуда и не денешься. Никакой порошок не поможет.

— А Джерри тоже там был?

— Джерри-то? Был, конечно. Он и поздороваться не успел, как сунул нам, мне и Петре то есть, какие-то бумаги. Контракт — что все это, мол, дело добровольное, что мы заверяем, что совершеннолетние… ну и дальше в том же духе.

— А они проверяли ваш возраст?

— Нет, конечно… Бремер еще когда звонил, спрашивал, сколько нам лет… да, кажется, спрашивал… но чтобы паспорт потребовать или там права… нет, такого не было.

Она помолчала, собираясь с мыслями.

— Не знаю… может, для обучения, может, еще для чего… нас посадили в студию посмотреть, как это все происходит. Там была еще какая-то Мелинда или Белинда… она сидела сначала на кровати и сама себя тискала, а потом начала раздеваться. Иной раз смешно даже было. Чувствовалось, что стесняется до смерти, а сама хочет казаться покруче… — Ульрика опустила глаза и продолжила: — Я, значит, на нее поглядела и поняла, что профи мне в жизни не стать. Глядела, как она кривляется, и думала, что у меня-то и так не выйдет… мне так домой захотелось! Но уже пути назад не было, меня все равно должны фотографировать. На диване… Села я там, а свет такой, что хочется зажмуриться… Даже двигаться не надо — встань в позу и замри… Нервничала я ужасно… а для остальных вроде как обычный рабочий день.

— А кто еще там был?

— Бремер всем руководил, только и слышно было, как он командует… потом еще один фотограф, молодой парень… ну еще и этот, жилистый, с татуировкой, который со мной должен был сниматься.

— А Джерри что делал?

— Да ничего особенного. «Штаны поправлял». — Она изобразила кавычки указательным и средним пальцами обеих рук. — Сам себя возбуждал.

Наверное, так и было, подумал Пер.

— А потом и до Петры дошло. Ей попался другой парень… его все тоже называли Маркус Люкас.

— А вы его помните?

Она задумалась.

— Он поздоровее был и, мне кажется, постарше… И поскучнее… в общем, понятно было, что для него это работа, и больше ничего. Мой-то Маркус Люкас что-то там говорил, пытался меня успокоить… да и сам, по-моему, нервничал. Он даже потом имя свое настоящее сказал… запомнила на всю жизнь. Его звали Тобиас Йесслин, он из Мальмё.

Пер не стал записывать, чтобы не спугнуть Ульрику. Постарался запомнить — еще одно реальное имя посреди сплошных псевдонимов.

— А с Петрой вы по-прежнему общаетесь?

В глазах Ульрики мелькнул испуг.

— Общаемся?

— Ну… телефон ее или адрес у вас есть? Я бы хотел и с ней поговорить…

— Петра умерла.

— Как умерла?

— В начале девяностых… Мы уже в то время не виделись, но я читала некролог.

— Что случилось?

— Она сильно болела… точно не знаю, но говорили, что вроде у нее опухоль.

Пер вздрогнул и посмотрел на остатки кофе в чашке. Последнее, что бы ему хотелось, — слышать это слово. Опухоль…

— Как грустно, — только и сказал он.

— А с Мадде еще хуже…

— Мадде?

— Маделен Фрик. Мы тоже дружили в школе. Она после школы переехала в Стокгольм, а через пару лет бросилась под поезд…

Пер глубоко вдохнул, так же глубоко выдохнул и тихо спросил:

— Она тоже работала у отца?

Ульрика кивнула:

— Думаю, да… я, правда, снимков не видела, но мы летом как-то встретились, и она сказала, что и она тоже снималась. Я только спросила — со здоровым или с татуированным? Со здоровым, говорит… И все, больше на эту тему мы не говорили.

Пер не знал, как продолжать разговор. Из четырех молодых девушек, случайно соприкоснувшихся с его отцом, двое мертвы.

Хлопнула входная верь и послышался мальчишеский голос:

— Мама!

— Иду!

— А как теперь вы на это смотрите?

— Нормально. — Ульрика встала и взяла пустые чашки. — Что сделано, то сделано… Если делаешь в молодости глупости, потом раскаиваешься; а если не делаешь глупости, тоже раскаиваешься. Или как?

Это правильно, подумал Пер. Если остаешься в живых, то раскаиваешься.

Но вслух он этого не сказал.

По пути назад мысли его перекинулись с Ульрики Тернман на Регину. Где она сейчас?.. Перестань, почти вслух сказал он. Ты хочешь спасать девушек, спасать от твоего отца, а они-то вовсе не желают, чтобы их спасали.

У съезда на шоссе он остановился и позвонил в справочное бюро.

В Швеции нашлось два Тобиаса Йесслина. Один жил в Муре, а другой в Карлскруне.

Карлскруна ближе. Пер набрал номер в Карлскруне.

После трех сигналов ответил щебечущий девчачий голос:

— Привет, привет, это Эмили.

Пер слегка растерялся, но все же попросил к телефону Тобиаса.

— А папы нет! — весело сообщила Эмили. — Хотите поговорить с мамой?

— С мамой?.. О’кей…

В трубке что-то зашуршало, и послышался нервный голос:

— Алло! Катарина слушает.

— Добрый день. Меня зовут Пер Мернер. Я ищу Тобиаса.

— Он на работе.

— А где он работает.

— Гонолулу.

— Где?!

— В ресторане «Гонолулу». А кто вы такой?

— Я… старый его приятель. Мы очень долго не виделись. Я не путаю? Тобиас раньше жил в Мальмё?

Она почему-то замолчала, потом тихо сказала:

— Да… раньше он жил в Мальмё.

— Вот и хорошо, значит, это он и есть. А когда он придет?

— Поздно… часов в одиннадцать. Можете позвонить в «Гонолулу».

— Или подъехать… Вы не подскажете адрес?

Она назвала ему улицу, он повесил трубку и некоторое время сидел в раздумье.

Уже около семи, до Карлскруны не меньше часа езды…

Нет, надо поехать. Иначе он никогда не соберется. Он вывернул с парковки и прибавил газу.

Скоро он встретится с Тобиасом Йесслином, а Тобиаса Йесслина когда-то называли Маркусом Люкасом.

Весь вторник с утра до ночи Вендела работала в саду. С утра она посадила плющ, несколько кустиков самшита и бузины. Мысленно представила себе их ажурную тень. После ланча привезла несколько тачек земли и уложила плоские плитки сланца. Получились три маленькие террасы.

В доме несколько раз звонил телефон, но она настолько увлеклась работой, что подходить не стала. В семь часов Вендела залезла в горячее джакузи, полежала, с наслаждением ощущая, как отмякают ноющие от работы мышцы. На ужин съела два хрустящих хлебца и посмотрела в окно — на домик на другом конце каменоломни.