Мирослава Крученкова - Разлом в Отражении

Художница-иллюстратор Елена Валерьевна Ефремова

© Мирослава Крученкова, 2020

ISBN 978-5-0050-2482-4

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

С благодарностью за вдохновение и поддержку лучшей подруге необыкновенной А. М.

Так же хочу поблагодарить художницу Елену Ефремову за прекрасный лик книги и её более глубокое содержание.

«…Анна… Анна…» – шептал хриплый, мужской голос… Тьма… и потом яркий свет…

Стояло холодное раннее утро. Под кристально-чистым куполом неба раскинулся небольшой городок с возвышающимся мрачным замком и небольшими домами из грубо обтёсанного камня с серой и чёрной черепицей на крышах. На площади вокруг виселицы в форме буквы «П» собралось большое скопление людей. В стороне стояли офицеры, знатные дамы и аристократы. Простолюдины толпились около виселицы и, громко бранясь, кидались гнилыми овощами и комками грязи в пятерых заключённых.

Глашатай торжественно произнёс приговор:

– Сего дня, 22 апреля, 1760 года от рождества Христова, за разбой, жестокие убийства, насилие и осквернение могил будут казнены Джеймс Максвелл и его подельники Мартин Флеминг, Артур Уокер, Айви Блэк и Кристиан Смит. Казнь состоится через повешение. Ваше последнее слово? – обратился он к заключённым.

Но преступники гордо смотрели вперёд и молчали. Тогда тучный палач в бурой кожаной маске подошёл к каждому из них, надевая на голову мешок и петлю. Один из них отрицательно качнул головой, когда душегуб приблизился к нему, показывая столь горделивым движением желание видеть всё во время своей смерти. Тогда палач надел на его шею только петлю.

Джеймс Максвелл. Его жёсткое, с орлиным профилем, лицо выражало холодное спокойствие. Лишь аквамариновые, хищные глаза с безграничной нежностью и любовью смотрели на Неё. Даже тогда, когда стали отбивать суровую дробь барабаны, и один за другим его приспешники умирали, болтаясь на верёвках. Даже тогда он смотрел на возлюбленную, не отводя очей, будто желая запомнить каждую чёрточку её прекрасного лица перед тем, как почерневшая душа его отправится в ад.

И в тот момент, когда люк под ногами мужчины должен был открыться, губы Джеймса едва дрогнули, и он прошептал:

– Я люблю тебя…

Его тело повисло над люком. Некрасивое лицо сначала побагровело, потом стало синеть, а он всё также, широко распахнутыми глазами, смотрел на Неё, пока они не стали наливаться кровью. Тело содрогалось в предсмертных муках, из горла вырывались страшные хрипы, но он ещё был в сознании. Тогда мозг его перестал получать кислород, глаза закатились, а сердце, сделав свой последний рывок, остановилось навеки.

Душераздирающий вопль огласил мрачное ледяное пространство…

Оливия резко открыла глаза. Она тяжело дышала, грудь болезненно разрывалась от учащённых ударов сердца, и страх всё ещё не отпускал её. Девушка поднесла маленькие ладони к лицу, протерев глаза, а потом провела по влажным от пота волосам, откинув их на подушку.

Этот кошмар мучил её во сне последний год. Каждую ночь Оливия видела одну и ту же страшную картину давно минувших дней. Она испытывала дикий ужас, вновь и вновь наблюдая за страшной казнью. И тот мужчина… висельник из сна… он был явно знаком ей, будто она знала его всю свою жизнь. Однако сейчас Оливия находилась дома, в своей комнате на мансарде. Покатая белоснежная крыша с аккуратной люстрой, винтажные, нежно-голубые обои. Над головой окно, закрытое атласными серыми шторами. По бокам стояли белоснежные тумбочки, украшенные настольными лампами с абажуром. Большой шкаф, изящный туалетный столик и небольшое кресло. Всё в белых тонах, как любила Оливия. Цвет невинности и чистоты.

Она встала, прошла по мягкому ковру и села в кресло перед зеркалом. Шелковистые кудряшки тёмно-русых волос обрамляли круглое, нежное лицо, спадая на небольшую высокую грудь. Под дугами густых бровей в обрамлении коротких ресниц, излучали сияние глубоко посаженные миндалевидной формы глаза синего, как сапфиры, цвета. Небольшой нос и мягкие, слегка пухлые губы, с приподнятыми уголками цвета нежной розовой орхидеи, украшали её лицо, создавая образ чувственный и невинный.

Время девять утра. На улице залаял бульмастиф, её любимый сторожевой пёс по кличке Сэр Ральф. Раздался звук поднимающейся автоматической двери гаража, через некоторое время мягко заревел мотор, хлопнула дверь, и машина взвизгнула колёсами по шоссе.

Оливия поднялась и накинула белый махровый халат. В момент, когда она хотела выйти из комнаты, дверь распахнулась – её сестра ворвалась подобно ветру.

– Оливия! – она накинулась на вздрогнувшую от неожиданности девушку и крепко её обняла. – Сестрёнка! Как же я соскучилась по тебе, дорогая!

– Даниэла, – очень сдержано, но с лёгкой улыбкой на устах промолвила Оливия. – Неужели ты приехала.

– О, ты не представляешь, как я соскучилась по всем! – Даниэла взяла руки Оливии в свои и закружилась с ней. – В Кембридже, конечно, тоже весело, но жить без моей любимой сестрёнки так мучительно! – и она расцеловала её в обе щеки.

Даниэла была чуть выше Оливии. Длинные, слегка волнистые, светло-русые волосы, полноватые губы, как у сестры, и такой же аккуратный носик. Но черты лица, более грубоватые, выдавали в ней личность волевую, решительную. Подбородок её украшала небольшая ямочка, а уголки чёрных, близко посаженных глаз, были словно в удивлении приподняты.

– Ну, пойдём! – Даниэла взяла сестру за руку и потащила её из комнаты. – Мама ждёт нас на завтрак.

– Когда ты приехала? – спросила Оливия, пока девушки спускались по широкой лестнице на нижний этаж.

– Час назад. Я даже успела проводить отца на работу, пока ты, соня, дрыхла. Господи, как же я по всем соскучилась!

Девушки свернули в сторону кухни.

– Куда ты? – спросила Даниэла.

– Умыться, – слегка повела плечами Оливия, направляясь в ванную.

– Тогда я пока пойду, помогу маме расставить всё на стол.

Когда утренний моцион был совершён, Оливия смогла позволить себе появиться в просторной кухне. Она прошла мимо матери, шлёпая босыми ступнями по прохладному полу, выложенному керамическими плитами цвета спаржи.

– Доброе утро, – поприветствовала она всех находящихся в кухне.

– А вот и моя соня, – нежно отозвалась её мать.

Слегка полноватая Маргарет Томпсон слыла женщиной радушной и счастливой. Внешностью и характером гармонично дополняла старшую из дочерей. Под тонкими дугами бровей, чёрные глаза Маргарет излучали веселье и жизнерадостность. Она носила очки, но это нисколько не портило её. Тонкие светло-русые волосы обрамляли овальное лицо, что неизменно украшала добродушная улыбка.