Мирослава Крученкова - Разлом в Отражении

Оливия обогнула стол и села напротив Даниэлы, рядом с младшим братом Томом, мальчиком десяти лет.

– Как спалось? – спросила Маргарет дочь.

– Хорошо, – соврала девушка. – Как всегда.

Но врать Оливия не умела. Маргарет посмотрела на неё недоверчиво и с лёгкой грустью, прекрасно понимая, что дочь снова почти не спала этой ночью. Конечно, мать не могла не заметить перемены в Оливии. Она с детства-то отличалась от других детей и собственной сестры, была тихой, задумчивой, сдержанной и очень нежной. В отличии от подростков её возраста, она предпочитала проводить время за книжками, нежели на вечеринках. У неё не было друзей. Когда Оливии становилось скучно, она играла с псом или звонила сестре. В глубокой синеве её магических глаз чувствовалась лёгкая тоска и необычная, для столь юных лет, зрелая мудрость, хотя Оливии едва минуло семнадцать лет.

Маргарет расставила каждому из детей по два блюда с разными кушаньями и чай в маленьких, изящных чашках. Лишь Оливии она поставила высокий, гладкий стакан, наполненный апельсиновым соком.

– Всем приятного аппетита, – с улыбкой и нежностью пожелала Маргарет своим детям.

Оливия, как и Том, предпочитала завтракать молча, но их мать была столь весела и болтлива, что не удержалась и начала:

– Наша Оливия поступила в Голдсмитс.

– Неужели, Оливия? – с улыбкой посмотрела на сестрёнку Даниэла. – И на какой факультет?

Оливия хотела сама поведать приятное для неё событие, но Маргарет опередила её:

– Литература.

– Да ты помешана на своих книгах, Оливия, – набив рот едой, проговорила Даниэла. – Неужели тебе больше ничего не интересно?

Оливия не ответила, продолжив завтракать молча.

– Даниэла, дорогая! Ты знаешь, что за Оливией уже ухаживает мужчина? – вновь начала Маргарет.

Даниэла округлившимися глазами посмотрела на покрасневшую Оливию.

– Как?! Почему же ты мне ничего не сказала?

Оливия пожала плечами.

– Ты не спрашивала, – тихо ответила она, внимательно разглядывая содержимое своей тарелки.

– Он – инспектор полиции, представляешь, Даниэла! – восторженно продолжила мать. – Такой красивый мужчина… Жгучий брюнет! Кстати, ему 29 лет. Всегда такой опрятный и галантный. И имя такое благородное – Ричард.

– О, боже, – расплылась в глупой улыбке Даниэла, подперев рукой подбородок.

– Они познакомились, в тот день, когда на Оливию напали. Помнишь, я тебе рассказывала?

Даниэла закивала головой.

Перед глазами Оливии промелькнуло болезненное воспоминание. В тот вечер она поздно возвращалась из библиотеки и хотела прогуляться, так как любила пешие прогулки и безмолвие ночного города. Погружённая в свои мечты, девушка не услышала шаги за спиной. Мужчина, с исказившим лицо похотливым оскалом, напал на неё, разрывая куртку, рубашку, стягивая джинсы. Оливия впала в ступор и даже не пыталась сопротивляться, просто не могла пошевелиться от сковывающего дикого ужаса. Кожа ещё долгие месяцы хранила плотоядные облизывания насильника и жгучие следы от хищных рук.

Вспомнив обо всём, вновь тошнотворная волна омерзения и ужаса обрушилась на её. Как бы из далека она слышала голос матери:

– Если бы не Ричард, не знаю, чтобы сделал тот ужасный мужчина с нашей нежной Оливией, – продолжила Маргарет, не замечая, что девушке неприятно слышать, как они обсуждают её личную жизнь словно какую-то городскую сплетню. – Теперь, этот полицейский навещает её почти каждый день, дарит цветы, подарки, водит по театрам, несколько раз ужинал с нами. Думаю, он отличная партия для неё.

Маргарет относилась к тому редкому типу женщин, которых не смущала столь большая разница в возрасте между мужчиной и женщиной, какая была меж её дочерью и её воздыхателем. Она сама вышла замуж за человека на четырнадцать лет старше себя, состоятельного, из старинного рода аристократов, и теперь подобного желала и своим дочерям.

Оливия сидела, опустив голову, кусая губы и бездумно тыкая вилкой в свою тарелку.

– Сестрёнка, – Даниэла обратилась к ней, – я так рада за тебя! Но знаешь, у меня тоже есть бойфренд.

Оливия лишь вопросительно посмотрела на неё, слегка подняв брови.

– Это он привёз меня домой, – продолжила Даниэла. – Сам он родом из Манчестера, возил меня туда на рождество, знакомил с родителями. Именно поэтому я не приехала на семейный праздник.

Оливия слегка кивнула головой, поджав губы и натянуто улыбнувшись. Она нисколько не удивилась. Сестру всегда интересовал противоположный пол и юношеская игра в «любовь». Вот и теперь было видно, что Даниэла влюблена по уши. Теперь она не остановится и будет рассказывать ей все подробности их отношений.

Даниэла всё непрестанно болтала, с восторгом рассказывая о красивых ухаживаниях своего бойфренда. И если Маргарет участливо внимала старшей дочери, то Оливия уже абстрагировалась от них, размышляя о преследовавшем её сне и медленно попивая сок.

Братишка сестёр Том был аутистом. Недоев завтрак, он спокойно рисовал в тетради какой-то рисунок. Оливия обратила на него внимание и ласково погладила мальчика по шелковистым, тёмным волосам.

– Том, – шепнула она ему на ухо. – Что ты рисуешь? Не покажешь мне?

Мальчик молча и не взглянув на сестру, отодвинул тарелку, чтобы показать рисунок. Сердце Оливии остановилось. На белоснежном тетрадном листе чёрным карандашом была нарисована виселица, какой её изображают на иллюстрациях к историческим хроникам, и пять человеческих фигур болтающихся на ней.

Девушка резко поднялась и вышла из-за стола, стремительным шагом направившись вон из кухни.

– Оливия! – крикнула ей в след Маргарет, но она не обернулась.

С колотящимся сердцем и тяжёлым дыханием, Оливия выбежала на улицу. Виски сдавило от пульсирующей боли, в ушах вновь зазвенел тяжёлый, баритонный шёпот – «Анна… Анна…» – и дикий, полный трагического мучения, крик.

К Оливии подбежал Сэр Ральф, радостно виляя хвостом и улыбаясь оскалом пасти. Он облизнул её пальцы, пытаясь обратить внимание на себя, но тщетно. Тогда он громко залаял, чем смог-таки вывести хозяйку из оцепенения. Она вздрогнула, взглянула на пса и положила ладонь ему на голову.

– Сэр Ральф, – тихо проговорила Оливия, поглаживая животное. Она присела на ступени крыльца, и пёс устроился рядом, положив морду ей на колени. – Что со мной происходит Сэр Ральф? – тихо и потрясённо обращалась Оливия к своему питомцу. – Это какое-то безумное наваждение… Непонятные сны, видения, голоса… Я не могу понять, что это такое и почему именно меня преследует все это… Я так устала…

Стоял прекрасный, тёплый, летний день. Холст неба был ярко-голубого цвета, столь насыщенного, что оно, казалось, вот-вот поглотит всё сущее в свои бездонные глубины. По нему степенно плыли пушистые белоснежные облака, то растекаясь, то закручиваясь, сворачиваясь в удивительные, причудливые узоры. Мимо дома Оливии по тротуару проходили люди, собаководы выгуливали своих питомцев на дорожке, проезжали подростки на велосипедах, по дороге сновали автомобили. И многие с нескрываемым удивлением посматривали на неё. Видимо она выглядела очень странно, сидя на крыльце в халате.