Николай Усков - Семь ангелов

– Завтра идем на дело. Надо предупредить Антуана.

– Как завтра?! – изумилась Ксантиппа. – Я, дура, этого обсидиана на пятьсот евро взяла. Поедем сдавать. – Голос ее звучал обреченно.

– Ксантип, ты скоро от пятисоток прикуривать будешь. Привыкай к жизни богатых. Они в таких случаях дарят косметику прислуге.

Антуан договорился, что их пропустят во дворец сразу после закрытия. Какой-то человек ждал дю Плесси прямо у ворот Шампо, увенчанных гербовыми розами Климента VI. Он проводил кладоискателей внутрь и вручил Антуану связку увесистых старинных ключей, к каждому из которых была привязана небольшая бирка.

– Это от тех помещений, которые обычно закрыты для туристов, – быстро пояснил дю Плесси.

– Как вам это удалось? – изумился Алехин, когда человек удалился, почтительно пожелав «доброго вечера».

– Я сказал, что вы правая рука Путина, министр нефтегазовой безопасности, а Ксантиппа – депутат курултая. Твоя очаровательная хризантема, Ксантиппа, – Антуан дотронулся кончиками пальцев до цветка, прикрепленного к бретельке сарафана, – это просто чудо какая конспирация. Ты вылитый депутат курултая. – Он обернулся к Алехину: – Самое время, дорогой Кен, посвятить нас в суть дела.

Они прошли в большой внутренний двор, который образовывали постройки времен Бенедикта XII и Климента VI. Солнце еще не скрылось за башнями и изрядно припекало. Небо рассекали стремительные стрижи. За стенами, на придворцовой площади, гремели скейтборды. Друзья присели на край деревянного помоста, который уже соорудили для Авиньонского театрального фестиваля. Алехин достал листок бумаги с шарадой Климента VI и прочел первое четверостишье:

– Я сначала сконцентрировался на слове «ангелы». И это было ошибкой, – признался Кен. – Главная строка здесь: «Идя дорогой пилигрима». «Пилигрим» – не просто путник, это паломник. Не случайно крестоносцев называли «пилигримами». В Средние века всякое действие обретало высший смысл, если было устремлено к Богу. Бог есть начало и конец. По латыни fines – «конец» – это одновременно «цель» и «смысл». Соответственно наиболее осмысленным перемещением в пространстве считалось посещение святых мест.

– То есть «ангелы» – это не обязательно «ангелы»? – недоумевал Антуан.

– Именно, десятым чином ангелов называли праведников – мучеников, молельников, столпников и подвижников, то есть святых, – Алехин рассказал о том, что Климент задумал заместить старый Рим новым. Авиньонский дворец должен был стать подобием Вечного города, его отражением. Поэтому «семь ангелов» – это семь почитаемых святынь Рима. Авиньонская Башня Ангела, где располагались личные апартаменты папы, – не что иное, как проекция Замка Ангела, бывшего мавзолея Адриана, который защищал подступы к Ватикану. На Ватиканском холме располагается собор Святого Петра – он от нас справа, – Алехин указал на продолговатое здание, испещренное оконцами.

– А San Giovanni di Laterano – это капелла Иоанна в парадных покоях Авиньонского дворца? – предположил Антуан. В глазах его появился азарт.

– Абсолютно верно – «матерь всех церквей», первая христианская базилика в мире, построенная самим Константином Великим в IV веке. В Средние века папы жили именно на Латеранском холме. Ватикан стал их резиденцией только в XV веке. Характерно, что папские апартаменты в Авиньоне так же, как и в Риме, примыкают к капелле Иоанна.

– San Lorenzo fuori la mura, – Антуан назвал еще одну римскую святыню, – это южная башня Авиньонского дворца, которая носит имя святого Лаврентия.

– А Santa Maria Maggiore, – поддержал его Алехин, – это церковь Девы Марии – кафедральный собор Авиньона. Он примыкает ко дворцу с севера.

– Стоп! – воскликнул Антуан. – У нас уже не четыре, а пять ангелов: архангел Михаил, святой Петр, святой Иоанн, святой Лаврентий и пресвятая Богородица.

– Обожаю умных мужиков, – восторженно призналась Ксантиппа.

Алехин поцокал языком и сказал с сомнением:

– Вообще-то, остается не два, а три ангела – San Paolo fuori la mura, – гробница апостола Павла, Santa Croce in Jerusalemme и San Sebastiano, – Кен продолжил читать духовную Климента:

– Значит, три последних пункта нужно сначала угадать, а потом найти им соответствие «в камнях». Далее, – рассуждал Алехин, – следуют две подсказки: «якорь» и «древо жизни». Якорь – личный символ Климента – орудие мученической смерти папы Климента I, которого утопили под Херсонесом. Он, по-видимому, отпирает сокровищницу: Там – где-то в районе сокровищницы – пятый ангел будет ждать тебя. «Древо жизни» – это крест. Роза Климента имеет пять лепестков, крест – пять точек. А что, если речь идет о римской базилике Santa Croce in Jerusalemme? – в раздумьях спросил Кен. – Она была воздвигнута императрицей Еленой в IV веке в честь обретения Креста Спасителя.

– Где же тут «ангел»? – удивилась Ксантиппа. – Не может же крест быть с крылышками.

– Крест не может, но Иисус – такая же эманация божественного света, как херувимы и серафимы.

– Эманация, – зачарованно пропела Ксантиппа.

На мгновение Алехину показалось, что в ажурном окне второго этажа мелькнула фигура. Это было окно индульгенций. Из него папа благословлял толпу, собиравшуюся в большом дворе. За окном индульгенций находилась лоджия, откуда можно было попасть в капеллу святого Петра. «Идеальное место для подслушивания», – решил Кен. За готическими виньетками легко спрятаться, а акустика каменного мешка донесет любое слово, сказанное внизу.

– Вероятно, это зал Иисуса, – неуверенно предположил Антуан.

– Что, простите? – Алехин продолжал смотреть в окно индульгенций, но больше ничего подозрительного не заметил.

– Зал Иисуса. Он находится недалеко от капеллы Иоанна, – пояснил дю Плесси, – одно из самых торжественных помещений дворца. Стены его когда-то украшала монограмма Христа – IHS.

– Положим, вы правы. – Алехин перестал задирать голову. – Одна из главных реликвий римской Santa Croce – табличка с креста Иисуса. Правда, там другая монограмма – INRI, то есть «Iesus Nazarenus Rex Iudeaorum» – «Иисус из Назарета, Царь Иудейский». Но самое сложное – это San Paolo и San Sebastiano. Насколько мне известно, в Авиньоне нет ни одной капеллы, посвященной этим святым.