Бернадетт Пэрис - Дилемма

– Десять минут третьего.

– Ты не мог бы попросить Джоша, чтобы он закруглялся? Пусть он поставит «Освобожденную мелодию». Это песня, которую я выбрал. Специально для Ливии.

– Надеюсь, ты попросил найти ее в исполнении The Righteous Brothers.

– Разумеется.

Минуты через две я уже слышу первые аккорды этой песни и невольно вспоминаю день нашей свадьбы. Как мы танцевали под эту мелодию в том обшарпанном пабе. И как сильно я любил ее тогда. Не меньше, чем люблю сейчас.

Я иду к террасе, где Ливия уже поджидает меня, и заключаю ее в объятия. Мы не разговариваем, мы просто танцуем, наши тела так близко друг к другу, ее голова у меня на плече, моя рука у нее в волосах. И я думаю: может, это последний раз, когда она позволяет мне ее обнять?

МЫ С АДАМОМ ТАНЦУЕМ, и я с трудом сдерживаю слезы. Я знаю, что все, кто нас видит, примут их за слезы радости. Но внутри у меня поднимается мощная волна печали. Она словно бы исходит от Адама, просачивается сквозь поры его кожи, наполняет меня скорбью, которой я не понимаю. Я чувствую, он держится с трудом, сейчас ему хочется одного – чтобы праздник кончился и все разошлись по домам.

Он говорил мне, что не болен, но я ему не верю. Работа тут ни при чем. Если бы от него уплыл какой-то заказ, он не стал бы так из-за этого переживать. Может, болен кто-то из его родителей? Мы медленно кружим по террасе, и я поглядываю на Джинни с Майком. Заметив, как они вместе хохочут, я понимаю, что грусть Адама связана не с ними.

Джинни ловит мой взгляд и машет мне. Я улыбаюсь в ответ. Песня кончается, и я решаю: хватит переживать. В чем бы ни было дело, я скоро это узнаю.

Неподалеку я вижу Джесс, она тоже пытается встретиться со мной глазами. Я подхожу к ней, кладу ладонь ей на руку:

– Все в порядке?

– Да тут Клео немного расстроена, так что мы, пожалуй, пойдем.

– Ну вот! Это она из-за Чарли?

– Не знаю. Она просто подошла и спросила, нельзя ли нам уйти. Она явно плакала, я заметила. Но она не сказала почему.

– А где она сейчас?

– Пошла искать Адама, чтобы попрощаться. А мне надо найти Роба.

– Не ищи, я тут, – объявляет он, возникая за ее левым плечом. Он бросает на меня печальный взгляд: – Похоже, придется нам покинуть твою шикарную вечеринку, Ливви.

– Да она и так уже почти закончилась, – цежу я сквозь зубы. Терпеть не могу, когда он называет меня «Ливви». Так зовут меня Майк и Джинни, и я не хочу, чтобы кто-нибудь другой использовал это имя. Противнее всего, когда это делает Роб.

– Пойду машину подгоню. – Он пытается меня обнять, но я быстро поворачиваюсь к Джесс:

– Спасибо, что пришла. Спасибо за спа и за купальник. И за то, что ты – мой самый лучший друг, – говорю я, обнимая ее крепче, чем когда-нибудь обнимала. Я понимаю, что это, быть может, едва ли не последний раз, когда она вообще со мной разговаривает. – Я навсегда запомню этот день как один из лучших дней в моей жизни.

Она негромко смеется:

– Ты так это говоришь, словно мы больше никогда не увидимся. Приятно вам отдохнуть во Франции. И пожалуйста, сразу же заходи ко мне, как только вы вернетесь. Расскажешь, как вы съездили.

– А ты, пожалуйста, береги себя, – говорю я ей с большим напором.

– Обязательно. – Она озирается по сторонам. – Ты не могла бы найти Клео? Скажи ей, мы ждем в машине.

– Конечно, – отвечаю я, обнимая ее еще раз. – Пока, Роб.

Я даже смотреть на него сейчас не в состоянии.

– Пока, Ливви, приятного вам отпуска, – говорит он, и Джесс берет его под руку.

Но я уже удаляюсь от них, потому что заметила Клео и Адама, они стоят на другой стороне террасы, очень близко друг к другу. И хотя они стоят спиной ко мне, я понимаю, что Клео плачет. Я спешу к ним, чтобы выручить Адама.

И слышу, как Клео дрожащим голосом произносит:

– Вы должны рассказать Ливии. Вы должны рассказать ей про Марни. Ей надо это знать.

Я так и замираю. Буквально леденею от ужаса. Клео знает ? Я быстро отступаю за большую серую бочку для воды, не хочу, чтобы они меня видели, у меня колотится сердце, в голове вертятся всевозможные вопросы. Как Клео об этом узнала, когда? Она же пришла в отличном настроении. А значит, она это выяснила совсем недавно. Вдруг ей рассказала сама Марни? Нет, сегодня она не могла бы, по крайней мере, во время праздника. А если ей рассказал Макс? Зачем бы ему? Это ведь очень жестоко. Может, Клео каким-то образом догадалась сама? Скажем, Марни с Робом проявили неосторожность в Гонконге, Клео что-то заметила, а потом решила поговорить об этом с Максом, рассказала ему о своих опасениях. А Макс не смог бы ей соврать. Или, скажем, она увидела в телефоне Роба изобличающую его эсэмэску. Или подслушала его разговор с Марни. Вдруг она позвонила ему сегодня вечером? Но если она оказалась в месте, где есть вайфай, она бы позвонила и мне.

– Я ей скажу. Как только узнаю наверняка. – В голосе Адама звучит такое отчаяние, такой надлом. Я начинаю просто ненавидеть себя. Надо было рассказать ему еще несколько недель назад, чтобы ему не пришлось узнать обо всем так, как сейчас.

– Как по-вашему, есть шанс, что мы ошибаемся?

– Да, – твердо отвечает он. И у меня прямо ноги подкашиваются от благодарности. Нет, они не знают, пока они только подозревают.

– А когда вы узнаете? – спрашивает она. – Когда попытаетесь точно выяснить?

– Как только все разойдутся.

– Вы мне сообщите? Даже среди ночи. Даже если… все плохо. – Она давится этим словом.

– Да, – говорит он, обнимая ее.

– Обещаете?

– Обещаю.

Она поднимает на него взгляд:

– Вы такой храбрый.

– Нет, это не так. – Он говорит негромко. – Какой угодно, только не храбрый. – Он поворачивается к ней, кладет ладони ей на руки, чуть ниже плеч, и слегка отодвигает ее назад, чтобы смотреть ей прямо в глаза. – Можно тебя попросить кое-что для меня сделать, Клео? Пожалуйста, ничего не говори своим родителям. Пока не говори. Я должен сначала сказать Ливии.

Она кивает:

– Хорошо.

Напряжение отпускает его.

– Спасибо тебе, – говорит он.

Я понимаю, что, едва подняв глаза, он сразу же заметит меня в тени бочки. Так что я выхожу из-за этой самой бочки и спешу вперед, словно только что вошла на террасу.

– Клео, мне так жаль, твоя мама говорит, ты не очень хорошо себя чувствуешь, – говорю я, обнимая ее за талию. – Она там, в машине, вместе с твоим папой. – Я резко умолкаю. Не стоило упоминать его в присутствии Клео, она ведь только что узнала, что у него роман с Марни? Я так и жду, что она разревется, но, к счастью, ничего такого не происходит. – Мне тебя проводить? – добавляю я.

– Нет-нет, все нормально, спасибо, – вяло бормочет она. – Спасибо вам за чудесный праздник.

Она уходит. Остаемся лишь мы с Адамом. От волнения я даже смотреть на него не могу.