Рику Онда - Дом с синей комнатой

Так или иначе, в том доме была своя особенная атмосфера. Все хорошие старые дома такие.

Высокие потолки, искусное смешение японского и европейского стилей, покрытый изящным тюлем мебельный гарнитур, тяжелые гардины на окнах — такие дома показывают в кино.

В нем всегда звучала музыка: классическая, изысканная, необычная, песни на английском. Хозяин дома любил музыку, но говорили, что радио в доме не умолкает ради Хисако. Кажется, поскольку благодаря звуку легче ориентироваться в пространстве или как-то так.

Я бывала в том доме несколько раз в год, если мама просила что-то принести или мне нужно было позвать ее. Но, в отличие от мамы и сестры, я не смогла привыкнуть к его атмосфере. Наверное, он слишком отличался от остальных. Был похож на дом из какой-нибудь театральной пьесы.

Тот дом всегда был заполнен гостями — одни уходили, другие приходили. И там, и тут слышались разговоры, высокопарные слова, словно их произносили актеры на сцене, и от этого становилось не по себе. Сестра всегда хотела задержаться там подольше, я же не могла вытерпеть и десяти минут. В доме были импортные часы и музыкальные шкатулки, куклы, каких мы раньше не видывали, много всего дорогого и красивого; сестра любила прийти туда и, облизываясь, часами все рассматривала.

Но я — нет. Стоило мне зайти внутрь, как атмосфера того места так давила на меня, что нестерпимо хотелось уйти. Потому я всегда пользовалась черным входом, если нужно было позвать маму или передать ей что-то, — и бегом возвращалась. Встретив кого-то из жильцов, я учтиво кланялась и убегала. Вот так. Многие говорили, что это из-за стеснительности, мол, дочка совсем не в мать пошла, но мама специально просила о помощи именно меня, ибо знала, что я не задержусь, в отличие от сестры, которая так хотела почаще бывать в том доме. Я всегда сразу уходила, не говоря ничего лишнего.

Почему-то запах там тоже был странным.

Дом пах средством для дезинфекции. Думаю, из-за клиники.

Но мама с сестрой говорили, что запаха вовсе нет. Мама сказала, что дом и клиника отделены друг от друга и в жилой части никаких средств не хранили, и добавила, что мне наверняка показалось, ведь я знала, что по соседству есть больница.

Но запах точно был. Каждый раз, стоило мне открыть заднюю дверь, я чувствовала его. Как бы сказать, это был холодный, резкий запах. Из-за него я всегда чувствовала себя незваным гостем.

Возможно, я невзлюбила тот дом именно из-за запаха. Больница есть больница, какой бы красивой она ни была, сколько бы ни улыбались медсестры; стоит почуять этот запах, и понимаешь, что это место — пограничная зона между жизнью и смертью. Вот что я чувствовала в том доме. Там всегда нужно было быть начеку, следить за собой, вести себя подобающе. Вот почему я так стремилась как можно скорее покинуть то место.

Конечно, это только мое мнение. Пожалуйста, не делайте неправильные выводы. Тот дом принадлежал давно уважаемой в обществе семье благотворителей, он прямо притягивал детей и молодых людей.

Говорят, во времена эпидемии холеры вся семья добровольно без сна и отдыха выхаживала огромное количество заболевших, пришедших за помощью. Это случилось еще до войны, но, помню, ребенком я часто слышала, как многие вспоминали об этом с благодарностью. Не знаю, как объяснить, но все считали тот дом особенным.

Например, вот еще что. Сейчас я называю его «дом Аосава» разве что для удобства, на самом деле никто его так не называл. Я даже довольно долго не знала, что в нем живет семья по фамилии Аосава. Все звали тот дом «Круглыми окнами». «Хозяин “Круглых окон”», или «в “Круглых окнах”» — так говорили все.

«Круглые окна». Там и в правду были окна круглой формы.

Каменный дом с тремя круглыми окнами, делавшими его похожим на старомодную субмарину с картинки, был действительно впечатляющим. Кажется, архитектор, создавший проект, был немцем. Первый хозяин дома, изучавший медицину в Европе, познакомился с ним в Германии. Но строили дом японские умельцы, украсившие окна голубой плиткой, поэтому дом одновременно выглядит и европейским, и японским. Возможно, дело в японской технике или сине-зеленом матовом стекле глухих окон.

Я мельком видела дом изнутри и заметила, что три окна относились к трем разным небольшим комнатам, каждая не больше половины татами. В центральной располагалась мойка с глубокой раковиной; в нее легко можно было поставить ведро, чтобы набрать воды. Комнаты по обе стороны скрывались за деревянными дверями. В комнате справа был телефон, а слева — ничего, кроме одной полки на стене. Когда я заглянула туда, на полке сиротливо стояла цветочная ваза. Я решила, что это странно, и спросила у мамы, но та сказала лишь, что это комната хозяйки.

Мне так никто и не объяснил, но я знаю, что там хозяйка дома молилась. Не знаю, было ли так задумано с самого начала, но комната и вправду походила на те крошечные, размером с телефонную будку, комнатки, в которых священники в кино слушали исповеди людей, не видя их лиц. Вот на что она была похожа.

Эти окна, подсвеченные изнутри, всегда были хорошо видны издалека.

Зимой на обратном пути из школы мы часто дурачились с друзьями. Спорили, сколько окон будет гореть, когда мы пройдем мимо. В пасмурные снежные дни обычно быстро темнело, потому дом был похож на корабль, плывущий по белому морю из снега.

Все знали тот дом. Он стал центром жизни нашего района.

Да, в конечном счете, Хисако и Нозому были принцессой и принцем дома Аосава.

Стройные, с белой кожей и изящными чертами лица, они всюду выделялись. Можно сказать, стоило им появиться, как все взгляды были прикованы к ним; ты еще не успел ничего осознать, а глаза уже сами начинали следовать за ними. Они были похожи на иллюстрацию к сказке. Даже слишком идеальные. Глядя на них, я всегда думала, что они не могут быть из того же мира, где живу я.

Таинственная парочка.

Я встречала других наследниц и наследников уважаемых семейств, но эти двое были просто за гранью понимания обычных людей, вроде меня. Богатые наследники обычно эгоистичны и наивны или, наоборот, слишком правильные, или бунтари. Действительно, кто еще может вырасти из ребенка, избалованного и окруженного обожанием? Такие дети обычно изолированы от мира проблем, потому их легко раскусить. Но дети Аосава…

Не знаю, как это объяснить. Но, казалось, у них совсем не было изъянов. Красивые и сдержанные, умные и приветливые, с прекрасными манерами, они никогда не шалили. Никто никогда не слышал от них ни одного дурного слова или жалобы.

Могу представить, как это ужасно, когда все вокруг тобой восхищаются и берут с тебя пример.

Тяжело всегда и везде быть звездой. Постоянно быть в центре внимания. Стоит хоть немного оступиться, как на тебя обрушится шквал критики, и ты будешь свергнут с пьедестала. Звезды шоу-бизнеса хоть могут уйти на покой, а как быть тем, кто рожден в семье, целые поколения которой несли этот груз ответственности? Они не могут отказаться, пока живы, так ведь?