Ю Несбё - «Крысиный остров» и другие истории

Казалось, ей приходится подыскивать слова. И помимо того, что Юдит Сабо не была слабой, она не производила впечатление человека, который с трудом подбирает слова. Когда она наконец их подыскала, то заговорила так тихо, что мне пришлось наклониться.

— Не имею ничего против метода как такового, это все-таки наша работа, и мы делаем то, что требуется. Но где-то же проходит граница. Во всяком случае, для кого-то из нас. Как когда этот мальчик, который живет с мамой в замке Сфорца, Антон…

Я дернулся. Лука Джуалли с женой — она на двадцать лет моложе его — хорошие люди, во всяком случае хорошие для богатых и влиятельных членов картеля. У них трое хорошо воспитанных детей, с которыми я общался с отстраненной вежливостью — и наоборот. Другое дело — Антон, пятилетний сын повара, который жил в квартире для слуг на подвальном этаже и был так похож на Беньямина, что мне пришлось сопротивляться, чтобы окончательно не подарить ему свое сердце. Юдит Сабо замолчала — возможно, заметила, что имя задело слабое место. Покашляв, она договорила:

— На роль кота выбрали Антона.

Я привстал.

— Уже слишком поздно, Лукас. Не вставай.

Я посмотрел на нее. Говорила она уверенно, но, по-моему, я разглядел в ее голубых глазах слезы. Я ничего не знал — только то, что я снова оказался конем.

Прошло несколько дней, прежде чем с помощью свидетельских показаний и технических экспертиз удалось установить, что произошло. За детьми Джуалли, естественно, по пятам ходили телохранители, где бы те ни были — дома, в школе, на балете, на тренировке по карате, у друзей, — но к детям слуг это не относилось. Всех сотрудников обыскивали, когда они приходили и уходили, — ведь предательство заложено в человеческой природе, — но риск их похищения считался небольшим, тем более что все сотрудники подписали контракт, где было четко сказано: в таких случаях работодатель снимает с себя ответственность.

В тот день после обеда — на час позже обычного — Антон пришел домой из школы измученным и рассказал маме, что, когда он шел по парку Семпионе, его остановил мужчина. Он прижал к лицу мальчика тряпку, в глазах потемнело, и Антон сказал, что не знает, сколько прошло времени, прежде чем он очнулся в кустах большого городского парка. У него болела глотка и саднило горло, но в целом все было хорошо. Когда его попросили описать мужчину, Антон вспомнил лишь то, что тот, несмотря на тепло, был в пальто.

Мама поговорила с Лукой Джуалли — тот вызвал полицию и врача. Врач сказал, что, разумеется, боли могли возникнуть, а горло — опухнуть потому, что нечто — он не стал рассуждать, что именно, — протолкнули мальчику в горло, но он не мог больше ничего сказать, прежде чем проведет более тщательный осмотр.

В полицейском отчете сказано, что взрыв прогремел, когда четверо полицейских шли к входу в крепость. Взрывной силы содержимого желатиновых пакетов, находившихся в желудке мальчика, было недостаточно, чтобы убить Луку Джуалли и его жену, если бы они находились в своей части крепости, а Антон — в квартире слуг. Но, как уже было сказано, они были хорошими людьми и находились не просто поблизости, но и в той же комнате, и от них не так уж много осталось, когда пожарные и полицейские расчистили путь по руинам.

Я еще не знал всех этих деталей, когда сидел в одном из лучших ресторанов Милана и смотрел в голубые глаза Юдит Сабо. Я точно знал, что Антон мертв и Лука Джуалли, вероятно, тоже. Что я не выполнил свою работу, а теперь уже поздно. Я вдруг сообразил, что Юдит Сабо не шутила, когда сказала, что я рискую погибнуть, если не приду вовремя.

— На балу, — сказал я, — не надо было мне тебя отпускать.

— Нет, не надо. Но ты ведь хотел Греко весточку отправить, правильно?

Я не ответил.

— Ты пригласила меня сюда, чтобы меня не было в замке, когда мальчик придет домой. Зачем?

— На балу я поняла, что ты хороший. Ты бы учуял фитиль и, возможно, спас Луку Джуалли.

— Греко решил заманить меня на этот ужин?

— Греко принимал решения по поводу всей операции.

— Но?

— Но предложение внесла я.

— Почему? Как видишь, ты переоценила мою способность учуять что бы то ни было. Когда ты меня сюда пригласила, я подумал…

Сдержавшись, я прижал к глазам большой и указательный палец.

— О чем ты подумал? — тихо спросила она.

Я с трудом выдохнул:

— Что я тебя интересую.

— Понимаю. — Она положила ладонь на мою свободную руку. — Но ты не ошибся. Ты меня интересуешь.

— Да? — Я посмотрел на ее ладонь.

— Прежде всего я увела тебя потому, что не хотела, чтобы и ты погиб. В нашу последнюю встречу ты дал мне уйти. Тебе не обязательно было так поступать — даже не думаю, что у тебя это было в планах. Теперь моя очередь проявить милосердие.

— Проявить милосердие — это не то же самое, что интересоваться.

— Но я же об этом и говорю. Мне нужен новый клиент. Кажется, я только что потеряла имеющегося.

Она опустила взгляд, не убирая своей ладони с моей. Но свободной рукой она подняла с коленей салфетку и протянула ее мне.

— Ты плачешь, — сообщила она.

Вот так у нас с Юдит все и началось — со слез. Неужели и закончится все так же? Шесть гудков. Семь. Восемь. Я хотел было положить трубку.

— Привет, донжуан! Я в душе была.

Сделав глубокий вдох, я понял, что задерживал дыхание.

— Что такое? — обеспокоенно спросила она, словно считывая мое молчание.

— Меня заперли в квартире вместе с немым мальчишкой.

— Джо.

Она произнесла это до того, как я договорил.

— Да. Я боялся, что тебя он тоже нашел.

— Я же тебе говорила: он не сможет меня здесь найти.

— Найти можно всех, Юдит.

— Ты где?

— Не важно, ты мне не поможешь. Я только хотел услышать, что ты в безопасности.

— Лукас, скажи, где…

— Теперь ты знаешь, что он пытается с моей помощью добраться до тебя. Не высовывайся. Я…

Даже сейчас, в такой ситуации, я не смог этого произнести.

Люблю.

Это слово по-прежнему оставалось за Марией и Беньямином. За тот год, что мы с Юдит были вместе, я думал, что, быть может, однажды я смогу это сказать — и действительно так думать. Но независимо от того, насколько Юдит очаровывала, заинтересовывала и во всех смыслах доставляла мне удовольствие, казалось, эта дверь была заперта.

— Я так к тебе привязан, дорогая!

— Лукас!

Я положил трубку. Прислонился к стене. Посмотрел на часы. Насколько я понимал, они работали против меня, но зачем он дал мне столько времени? Зачем он рисковал — вдруг я позвоню своим товарищам, попрошу их приехать и спасти меня? Или даже в полицию?

Потому что он знал: нет у меня никаких товарищей — по крайней мере, тех, кто пойдет против самого Джо Греко. Да и когда полиция вмешивалась в разборки водителей — не важно, был там или не был в качестве приманки невинный мальчишка.