Ю Несбё - «Крысиный остров» и другие истории

Прозвучавший смех — «т» и долгое «с» — напоминал звук прокола велосипедной шины. Затем Джо пропал с экрана. Очевидно, телефон оказался на полке или еще где, — по крайней мере, я увидел нечто похожее на прихожую и дубовую дверь с домофоном. Пронзительно прозвенел звонок. Спиной ко мне появился Джо Греко, белый костюм буквально сиял. Казалось, он что-то держал в руке — ее он поднял перед собой так, чтобы мне было не видно. Свободной рукой он снял трубку домофона.

— Да?

Пауза. Затем — удивленный тон:

— Надо же, это ты, дорогая? Как приятно — давно не виделись. Да-да, по крайней мере, ты все еще помнишь, где ты раньше жила.

Он нажал кнопку домофона — вдалеке раздался шум, и дверь открылась. Я так крепко схватился за свой телефон, что казалось, он вот-вот сломается. Как могла Юдит — такая умная и так хорошо знавшая Греко — не заметить ловушки, не понять, что он через меня выкуривает ее из укрытия? Ответ появился так же быстро, как и вопрос. Разумеется, она понимала. И тем не менее пришла туда. Потому что других вариантов не было — это ее единственная возможность спасти меня.

Я заплакал. Слез не было, но плакало все тело. Если бы только я ей солгал. Сказал ей, что люблю. Дал ей хотя бы это. Потому что она погибнет. А я это увижу.

Ликуя, Греко повернул ко мне ухмыляющуюся рожу. Теперь я увидел, что у него в руке. Керамбитовый нож. Изогнутая рукоятка и короткое лезвие, кривое, как зуб. Таким ножом бьют, рубят или режут. Такой из раны не выпадет.

Я хотел бросить трубку, но у меня не вышло.

Греко повернулся к двери и открыл ее, держа руку с ножом за спиной — его видел только я. Она вошла. Лицо бледное, щеки от напряжения порозовели. Она обняла его, и Греко ей это позволил, не отнимая руки от спины. Теперь я видел обоих в профиль.

— Беги! — крикнул я в телефон. — Юдит, он тебя убить хочет!

Никакой реакции. Греко же выключил звук на телефоне.

— Я рад. — Голос Греко вызвал в прихожей краткое тяжелое эхо. — Чем обязан?

— Я сожалею, — сказала запыхавшаяся Юдит.

— Сожалеешь?

— О том, что ушла. Я долго об этом думала. Примешь меня обратно?

— Ой, — сказал он. — Еще до того, как ты пальто сняла?

— Примешь?

Греко покачивался на мысках ботинок.

— Я, — сказал он, — хочу вернуть Юдит Сабо.

Прерывисто дыша, она улыбнулась и приложила ладонь к груди:

— Я так рада. Потому что ты мне нужен, Джо. Теперь я это понимаю. Просто нужно было время, и я об этом сожалею. Надеюсь, ты сможешь меня простить.

— Я тебя прощаю.

— Что ж… Вот я.

Раскинув руки, она шагнула к нему, но Греко попятился. Остановившись, она растерянно на него смотрела.

— Язык покажи, — тихо сказал он.

На мгновение вид у Юдит стал такой, будто он отвесил ей пощечину. Но она быстро взяла себя в руки и улыбнулась:

— Но Джо…

— Язык!

Казалось, будто ей нужно собраться, будто с точки зрения моторики задача сложная. Она приоткрыла рот, а затем высунулся ее розовый язык.

Греко улыбнулся, чуть ли не с грустью глядя на ее высунутый язык:

— Ты прекрасно знаешь, что я бы принял ее обратно, Юдит. Ту, кем ты была. До того, как ты изменилась и предала меня.

Язык скрылся.

— Джо, милый…

Она схватилась было за него, но Греко снова попятился.

— Что такое? — спросила она. — Боишься меня? Твои люди обыскали меня в дверях.

— Не боюсь, но если мне и стоит кого бояться, так это тебя. Мне остается только восхищаться твоей смелостью. Ты ведь всегда защищала тех, кого любишь. Поэтому я знал, что ты придешь. Таков твой метод. До первоисточника.

— Ты о чем?

— Ну же, Юдит, ты ведь умеешь лучше притворяться.

— Не понимаю, о чем ты говоришь, Джо.

Но я понимал. Такая у нее мантра посредника. Докопаться до первоисточника. Когда с ней связывались по поводу заказа — по понятным причинам это почти всегда делалось через третьих лиц, — она всегда находила заказчика и ездила к нему. Всегда оставался риск, что она лишится заказа и подвергнет себя опасности, но она настаивала на том, чтобы дойти до первоисточника и договориться о цене и условиях. По ее мнению, цена выгоднее, когда нет кучи третьих лиц, которые удерут, прихватив комиссионные, а еще не возникнет недопониманий по поводу того, что входит и не входит в наши услуги. Я одобрял ее метод — идти до первоисточника, — поскольку мне хотелось знать намерения, к какому результату должен привести заказ. Моя дорога в рай выложена чужими дурными намерениями — мне надо лишь удостовериться, что не победит более великое зло.

— Может быть — может быть, мне нужна та Юдит Сабо. Мне твой язык нравится. Ты пришла на переговоры. Так вперед. Что получу за то, что сохраню жизнь этому твоему психологу?

Она замотала головой:

— Его давно нет в моей жизни, Джо. Но да, естественно, предполагается, что ты не причинишь ему вреда.

Запрокинув голову назад, Джо Греко залился цыкающим смехом — поросячьи глазки скрылись за румяными щеками.

— Ну же, Юдит, переговорщик должен лучше врать. Знаешь, чего мне хотелось бы?

Меня передернуло, когда он протянул руку и погладил ее по щеке.

— Мне хотелось бы, чтобы ты любила меня настолько, чтобы сделать то, что делаешь ради него.

Юдит смотрела на него с открытым ртом. Одна рука по-прежнему была у ее щеки. Вторая крепче сжала рукоятку ножа за спиной. Я видел, как ее глаза наполняются слезами, тело как бы оседает, она уже приподнимает руки перед собой. Примерно понимая, что сейчас произойдет. Что исход был ожидаем. И что теперь уже поздно сожалеть.

— Привет… — произнес он.

— Нет! — крикнула она.

— Нет! — крикнул я.

— …я Греко, — сказал он.

Он резко описал ножом дугу — так быстро, что лезвие как бы оставило в воздухе серебряную полосу.

Юдит смотрела на него и на нож. Лезвие чистое, но на шее у нее открылась рана. Затем пошла кровь. Она выплескивалась, и Юдит подняла руки — как будто чтобы кровь не попала на пальто, волшебное пальто. Но когда она прижала руки к шее, увеличился напор, и тонкие струйки брызнули между пальцами. Греко попятился, но не слишком быстро — кровь попала на рукав белого пиджака. У Юдит подкосились ноги, и она рухнула на колени. Взгляд уже остекленел, в мозг не поступал кислород. Руки безжизненно оторвались от шеи, струя крови уже иссякала. Секунду-другую ее тело покачивалось на коленях, затем она упала лицом вперед — лоб ударился о каменный пол.

Я кричал в телефон.

Греко опустил взгляд. Не на Юдит — на рукав пиджака, он пытался оттереть кровь. Затем он подошел к телефону, и я перестал кричать, лишь когда лицо Гая Фокса заполнило собой весь экран. Он смотрел на меня, ничего не говоря, с этакой мягкой серьезностью, словно горевал. Горевал ли он? Или играл роль сочувствующего — пародию на обладающего профессиональной серьезностью агента похоронного бюро?