Стефан Анхем - 10 способов умереть

— Совсем недавно ты утверждал, что я раб случая. Что я не могу принимать никаких собственных решений, что я просто марионетка, которая которой управляют кости. Правда в том, что это ты раб случая. Ты и все остальные. Вы все рабы. Вы просто не знаете об этом. Вы думаете, что взяли все под контроль. Что сами решаете, что делать с вашими жизнями. Что вы ничего так не хотите, как вставать рано утром, стоять в пробках, сидеть в душном офисе с плохой вентиляцией и заполнять кучу отчетов, которые, как вы и сами понимаете, ни один сукин сын никогда не прочтет. Ваш запрограммированный алгоритм работает, и вы двигаетесь по кругу, как милые маленькие золотые рыбки.

Милвох еще сильнее потряс левой рукой, и кости ударились о стенки пластмассовой емкости так сильно, что она едва не треснула.

— Но потом в один прекрасный день выясняется, что твой босс, скажем в банке, был больше занят недавно прооперированной грудью своей любовницы, чем твоими сообщениями о подозрении в отмывании денег, что привело к скандалу и снижению цен на акции вдвое, когда все выплыло наружу. Клиенты бегут от вас, а ты один из тысяч уволенных. К тому же оказывается, что ты как раз в том возрасте, когда либо слишком квалифицирован, либо слишком стар. Через несколько лет жена устает от вашего брака, и единственное, что ты можешь себе позволить после развода и выплаченных кредитов, — это крошечная двушка в каком-нибудь сером трехэтажном доме в пригороде, и вот ты сидишь в ней и удивляешься, что же, черт возьми, такое произошло. Ты, так хорошо контролировавший все в своей жизни, всегда знавший, чего хочешь.

Он продолжал трясти рукой, как будто никогда не собирался останавливаться.

— И вот я. Я взял под контроль случай. В отличие от всех вас мне удалось свести все к шести разным сторонам кубика. Шесть возможных вариантов, все они созданы мной самим.

Фабиан не мог не согласиться. Каждое слово было по-своему правдой.

— Ты прав, — сказал он, кивая. — Так что давай придерживаться твоей линии и возьмем под контроль то, как нам следует действовать. Ты и я. Давай сделаем это. Давай определимся с вариантами, и пусть решают кости.

Милвох ничего не сказал, но его взгляд выдал его. Он оценивал возможности и просчитывал результаты.

— Я вижу, тебя привлекает эта мысль, — продолжил Фабиан. — Но на это, конечно, ты можешь и не решиться. Может быть, ты просто слишком труслив.

— Что значит труслив?

— Ты боишься узнать, что скажут кости. Боишься за результат. Но это меня удивляет. После всего, что случилось, после всего, что ты сделал, ты даже не осмеливаешься позволить кубикам принять решение, касающееся такой мелочи.

— Думаешь, я не понимаю, что ты делаешь? — Милвох потряс рукой так, как никогда не тряс, сильно и жестко, как будто не мог защититься от нападений. — Тебе не кажется, что я все понимаю? Но это не ты решаешь. Все решения принимают кости.

— Да, но и не ты. Это кости. Так что все, что мы можем сделать, — это спросить, что они думают? — Фабиан заставил себя улыбнуться. — Разве не об этом ты говорил совсем недавно? Что нужно только спросить. И что же выпадет? Единица, двойка или тройка, больше и не нужно.

Милвох никак не отреагировал, но без предупреждения перестал трясти рукой.

Тройка .

— Посмотри, они сказали «да». Кости оценили мою идею, — продолжил Фабиан. — Единица, и ты выиграл. — Предложение было совершенно непродуманным, и только через несколько секунд ему пришло в голову, что он только что поставил на карту свою жизнь, вот так просто. Как ценник на лбу, указывающий на то, сколько он стоит. Почему он выбрал именно единицу, он объяснить не мог. Но это не имело значения. В любом случае отступать было уже слишком поздно.

— А если выпадет число с двойки до шестерки? — спросил Милвох. — Что произойдет тогда?

— Ты сдаешься добровольно, позволишь мне арестовать тебя и понесешь заслуженное наказание.

Милвох вдруг рассмеялся и покачал головой:

— Это же не я сижу со связанными руками. И не я в отчаянии, но должен бороться за свою жизнь. Я могу просто встать и уйти.

— Нет, не можешь, ты вынужден ждать, пока кости дадут разрешение на это или прикажут сменить местонахождение. А до тех пор ты останешься здесь и будешь смотреть, что скажут кости о том, как мы с тобой будем поступать дальше.

— Шестерка, и я сдаюсь и позволю арестовать себя. — Милвох посмотрел Фабиану в глаза. — Единица, двойка, тройка, четверка или пятерка, и тебе конец.

— Твое предложение против моего, — сказал Фабиан. — Тогда есть только одно решение: мы позволим костям выбирать. Единица, двойка или тройка, и мое предложение побеждает.

Милвоху не пришлось долго раздумывать, он снова начал трясти рукой. Звук костей, ударяющихся о пластик, раздавался все время, но только сейчас он начал казаться каким-то зловещим. Как будто каждый маленький удар был шагом навстречу концу. Когда звук умолк, он с трудом осмелился посмотреть, что выпало.

Пятерка.

— Прости. — Милвох робко улыбнулся. — Но ты действительно всерьез думал, что кости будут на твоей стороне?

Фабиан не знал, что ответить. Каждый мускул в его теле был готов сдаться, и он опустился на пол, как будто тело готовилось к тому, что его ждало. Он перепробовал все. Абсолютно все. И все же именно так все и должно было закончиться. Наверное, на кубике и должна была выпасть любая цифра, но никак не шестерка, и он должен был проиграть.

Вероятность того, что его мозги окажутся на стене, а преступник останется на свободе, все же была крайне высока. При этом преступник, конечно, продолжит свою игру в кости в другом месте, а совершенно другие полицейские будут тщетно пытаться понять, что же им движет, какой у него мотив.

Он слышал, как Милвох снова начал трясти рукой, но больше не в силах был смотреть на подпрыгивающие кости и закрыл глаза. Если бы он не был связан и мог бы заткнуть уши, то он сделал бы и это, чтобы не слышать резкий стук, который, казалось, все глубже въедался в его мозг.

В глубине души ему никогда не была чужда мысль о том, что он умрет именно на работе. Но как это произойдет — об этом он никогда толком не думал. Но вот так, со связанными за спиной руками и весь в синяках в ожидании исхода игры в кости, такого он точно представить себе не мог.

Но в каком-то смысле все произошедшее было весьма предсказуемо. Что все, с чем он боролся, все, через что он прошел, закончится вот так жалко. Да и с чем он на самом деле боролся? Вот так, оглядываясь назад, на смертном одре, он, честно говоря, понятия не имел. Может быть, все в любом случае так, как утверждал Милвох. Что он был не более чем алгоритмом, который повторялся до тех пор, пока все не закончилось. Пока не села батарейка.

Новое убийство, большего и не потребовалось, чтобы он бросил все, что было ему близко и дорого, и начал охотиться за белым кусочком ткани, как пускающая слюни гончая. Семья, друзья, если они вообще у него были, и все остальное, что действительно для него что-то значило, никогда не могло бы сравниться с перспективой раскрыть еще одно дело.