Стефан Анхем - 10 способов умереть

Отец уже встал и работает в подвале.

Потеет и делает все, что в его силах.

Это срочно, нет времени ждать.

Но комнаты на самом деле не существует.

Птица, рыба или что-то среднее?

Стихотворение. Или это лимерик в форме загадки? Кто же написал его? Матильда? Нет, почерк был совсем не ее. С другой стороны, она очень изменилась после несчастного случая, так почему бы и почерку не поменяться? Это также могла быть ее подруга Эсмаральда. Возможно, это была какая-то странная игра, в которую они вместе играли. Но бумага была старой и пожелтевшей, и лежала под большим слоем пыли.

Начало стихотворения, где речь шла об отце, вполне могло относиться к нему. В течение нескольких дней этого месяца он, по сути, жил именно в подвале. Но что это за комната, которой на самом деле не существует? Имелся в виду его кабинет в подвале или что-то совсем другое?

Мысли уплыли в направлении, которое ему совсем не нравилось. Но они вышли из-под его контроля, и в конце концов у него закружилась голова, второй раз за короткое время ему пришлось опереться обо что-то, чтобы не потерять равновесие, на этот раз опорой послужила стена. Вот тогда-то он и увидел ее. В аромапопурри, как он и подозревал с самого начала.

Скрытая маленькая камера с передатчиком.

Хиллеви Стуббс уже ждала за столом для допросов, когда в комнату вошел Конни Оман и сел на стул напротив. Он не хотел с ней встречаться и просил передать, что все, что он говорил, можно прочитать в протоколе допроса. Но она достаточно хорошо знала начальника тюрьмы Фози под Мальмё, чтобы попасть на эту встречу независимо о того, хотел он того или нет.

— Привет, Конни. Меня зовут Хиллеви Стуббс, — сказала она с улыбкой и отметила для себя, что он отрастил бороду и набрал вес с тех пор, как был арестован этой весной.

— Чего ты хочешь? — Конни наклонился над столом, уперев подбородок в грудь, и начал теребить пальцами рыжие растрепанные волосы.

— Я хочу, чтобы ты рассказал мне, что ты сделал со своей женой Керстин Оман в ночь на шестое апреля этого года, — сказала она, увидев, как кусочки перхоти взлетели в воздух и приземлились на стол.

— И зачем мне это делать? — спросил Конни, продолжая массировать голову кончиками пальцев. — Я уже ответил на все вопросы.

— Но, может быть, ты сделаешь это еще раз? Я могу, по крайней мере, написать в отчете, что ты шел на контакт. Более того, если ты продолжишь хорошо себя вести, то сможешь даже освободиться немного раньше.

— Зачем мне выходить? У меня здесь есть все, что мне нужно. Тренажерный зал, тату-салон, журналы с порнухой. Даже жратва лучше, чем была у Керри. — Конни рассмеялся.

— Насколько я понимаю, скоро тебя переведут в Тидахольм, там первый класс безопасности, и я могу гарантировать, что там совсем не так весело.

Конни ничего не сказал, он начал собирать перхоть, чтобы сделать из нее небольшую кучку на столе.

— Ты изнасиловал свою жену в ту ночь? — продолжила она.

— Похоже, что так.

— Почему ты это сделал?

— В смысле «почему»? — Конни смочил кончик указательного пальца языком. — Что это за дебильный вопрос? — После этого он прижал указательный палец к кучке перхоти, а потом засунул ее в рот.

— Ты злился на нее? Или случилось что-то необычное?

— Насколько я помню, нет. Я был пьян и вообще в плохом настроении. Довольно страшная комбинация, как по мне.

— Могу ли я истолковать это так, что ты изнасиловал ее не в первый раз?

Конни расхохотался и кивнул.

— Да, можешь.

— Но это был первый раз, когда ты изнасиловал жену, и это привело к ее смерти. Почему?

Конни пожал плечами и начал чистить ногти.

— Большего она не заслуживала. Или, может быть, я просто был в очень плохом настроении.

— Более того, ты избил и мучил ее. Было ли это тоже чем-то привычным для тебя?

— Держу пари, ты одна из этих идиоток-феминисток, — сказал он и впервые посмотрел на нее. — Одна из тех, кто готов отлизать, как только у нее появляется шанс.

— Я была бы признательна, если бы ты продолжал отвечать на мои вопросы.

— Если сначала ты ответишь на мой.

— Да, я лесбиянка.

— Значит, не видать тебе моего дружка, — он улыбнулся ей и начал собирать грязь с ногтей в небольшую кучку.

— Твоя очередь, — сказала она, не меняя выражения лица.

Конни вздохнул.

— Да, хорошо, время от времени я позволял себе поднять на нее руку, если она вела себя совсем плохо. Женщины как дети, и их нужно регулярно ставить на место, чтобы они не становились слишком непослушными и не требовали слишком многого.

— И что Керстин требовала в ту ночь?

— Она слишком много на себя брала, то одно не устраивало, то другое. — Конни пожал плечами и снова облизал кончик указательного пальца. — Но я был, как я уже сказал, пьян, так что плохо помню.

— Ты уверен, что плохо помнишь, что произошло? В смысле, должно же было случиться что-то из ряда вон выходящее, учитывая, что ты избил ее до смерти?

— Можно сказать и так, — Конни прижал палец к грязи с ногтей и сунул его в рот. — Это точно.

— Но ты точно ничего не помнишь?

Конни покачал головой.

— Неа.

— Никаких сцен, мелькающих в голове, когда ты думаешь об этом?

Конни снова покачал головой.

— Тебе не кажется, что это немного странно? Я бы не сказала, что ты просто позволил себе больше, чем обычно, учитывая то, что у нее нашли ожоги, сделанные раскаленной кочергой.

Конни опустил глаза и попытался стереть пятно со стола.

— Согласно данным расследования, ты также ввел кочергу ей во влагалище. Она, должно быть, была очень непослушной, чтобы заслужить такое…Что скажешь?

Конни ничего не сказал, он просто водил ногтем взад и вперед по пятну.

— И как будто этого было недостаточно, ты еще и…

— Я не знаю, — перебил Конни.

— Чего ты не знаешь?

— Я не знаю.

— Не знаешь или не помнишь?

Конни стукнул кулаком по столу.

— Я не могу отвечать на все твои чертовы вопросы! Я был пьян, ясно? Пьян! Так что я не знаю, не помню, или как хочешь это назови, ничего с той чертовой ночи!

— То есть ты хочешь сказать, что могло случиться все, что угодно?

— Да, и, по-видимому, так оно и было.

— Может быть, там был даже кто-то третий?

— Какой третий? — Конни снова поднял взгляд от стола. — О чем, черт возьми, ты говоришь? Кто это мог быть?

— Я не знаю. — Она пожала плечами. — Может быть, кто-то сделал все это с твоей женой, пока ты лежал на диване.

Конни посмотрел на нее.

— К чему, черт возьми, ты клонишь?

— Мне нужна правда. Именно до нее я и пытаюсь докопаться.

— Я признался во всем, черт возьми. Что, черт возьми, вы еще хотите? Мне и так дали пожизненное.

— Совершенно верно, — она наклонилась к нему. — И я полностью осознаю, что ты плохой человек, который не заслуживает ничего, кроме как сидеть здесь, независимо от того, что случилось той ночью. Но есть вероятность, что ты сидишь за кого-то другого.