Андреас Грубер - Лето возмездия

После короткого разговора с главным врачом, к Эвелин и Пуласки присоединился сотрудник гамбургской криминальной полиции.

- Его не интересуют видеопленки, - прошептал Пуласки Эвелин, - он просто хочет проследить за нами.

Эвелин даже не знала, как звали этого гамбургского полицейского. Молодой человек лет тридцати с небольшим - "протиратель штанов", как выразился Пуласки - сел в углу и с важным видом что-то записал в блокнот.

Конечно же, им не предоставили видеозаписи с индивидуальными занятиями Лизы с ее психотерапевтом. Пуласки подробно поговорил с доктором Гесслер об обязанности хранить врачебную тайну, но врач была непоколебима. Однако она, по крайней мере, разрешила им посмотреть видеозаписи с утренних групповых занятий. Они проводились по понедельникам, когда приходил социальный работник и разговаривал с пациентами отделения номер 46 о том, как у них были дела и нуждались ли они в чем-либо.

Видео последних двух лет включали в себя 93 занятия по тридцать минут, которые снимались на установленную на штатив камеру, чтобы психотерапевты впоследствии смогли посмотреть записи. Доктор Гесслер выделила им девяносто минут. После чего в помещении якобы должно было начаться занятие, но Эвелин сомневалась в этом. Гесслер хоть и шла на компромисс, в конце концов, она не хотела чтобы в СМИ разразился скандал о недостаточном обеспечении безопасности в ее отделении, но с другой стороны она хотела как можно быстрее выпроводить Эвелин и Пуласки из клиники.

Мельком взглянув на часы, Пуласки начал с самых старых видеозаписей, наугад выбрал одну из них и пультом прокрутил до того места, где Лиза открыла рот, что было довольно редкое явление.

После просмотра первых видео, Эвелин поняла, почему доктор Гесслер так охотно предоставила им видеозаписи. В общем и целом, материал не содержал ничего важного и полезного для них. Все сцены были похожи друг на друга. Лиза рассказывала о том, как она спала, что ей снилось, что она делала в течение недели, что ее особенно радовало и огорчало. На ней были надеты то тапочки с голубой фланелевой пижамой, то платье в желтый горошек, иногда серый спортивный костюм с завязками и капюшоном. Всего Эвелин увидела трех социальных работников женского пола, которые все как одна говорили одинаковым мягким, усыпляющим голосом, как будто им кто-то внушил, что в присутствии психически больных пациентов ни в коем случае нельзя говорить громко.

В приглушенном свете терапевтического помещения, Эвелин не могла сдержать зевоту. Сказывалось напряжение и тяготы последней ночи. Но в один прекрасный момент, она резко взбодрилась. В одной из сцен на видео обстановка накалилась. Летом прошлого года во время занятий у Лизы случился припадок. Прямо посреди предложения у нее сменились тон и выражение лица. Голос вдруг зазвучал глубже и взрослее. Она что-то вспомнила, и Эвелин слишком хорошо знала, что.

- Помещение узкое. Я голодная, но они почти не дают еды. Пить можно только теплую воду. Меня тошнит от одного только взгляда на кувшин. По ночам я слышу грохот рядом со стеной и не могу спать. А если все-таки засыпаю, то вижу один и тот же сон.

Эвелин уставилась на монитор. На заднем плане можно было разглядеть, как социальный работник вскочила и выбежала из комнаты. В это время Лиза продолжала говорить, как будто находилась одна в комнате.

- Они забирают наверх Мануэля. Промежутки становятся все короче. Каждый раз, возвратившись назад, он рыдает навзрыд. Но однажды прекращает плакать. Он больше ничего не помнит и неподвижным взглядом смотрит в одну точку. И самое страшное: он перестает со мной разговаривать.

Тем временем социальный работник вернулась в сопровождении врача.

Лиза говорила пылко и громко.

- Почему ты со мной больше не разговариваешь? Что с тобой случилось? Что они с тобой сделали?

Врач подошел к Лизе и хотел сделать ей укол, однако она резким движением отбросила его руку.

- Почему они сделали это с тобой? - кричала она. Волосы беспорядочно упали ей на лоб, а лицо было искажено яростью.

Соцработник держала Лизу сзади, чтобы врач наконец смог сделать укол.

- Что они с тобой сделали?

... она знала, что с ней сотворили. Ее крики и мужской голос не оставляли сомнений. Она слышала. Он сделал с ее сестрой тоже самое, что и с Лизой. Однако Сандра была на два года младше и еще не понимала, чего от нее хотел мужчина. Не по этой ли причине он приходил к Сандре чаще, чем к ней?

Если бы только удалось отлепить скотч ото рта! Она могла бы позвать Сандру, сказать ей, что находится рядом и вместе они со всем справятся. Что ей просто нужно закрыть глаза, когда он опять придет к ней и все будет хорошо... Но хорошо не стало. Она лежала с кляпом во рту на полу посреди подвала, привязанная к железному кольцу. Она даже не могла дотянуться до стены, чтобы подать ей знак стуком. Да и что было бы, если бы ей это удалось? Мужчина угрожал убить Сандру, если она попытается сопротивляться или освободиться.

Закончив с Сандрой, он пришел к ней. На этот раз только для того, чтобы проверить наручники и клейкую ленту, которой был залеплен рот. Так он делал каждую ночь, прежде чем уехать на своем автофургоне. Несколько минут спустя она услышала тарахтение мотора. Едва свет фар перестал освещать ее окошко, она начала тереть веревку, которой были связаны ее запястья. Она была продета через железное кольцо и исчезала где-то наверху в темноте. Железное кольцо выступало из металлической пластины с острыми краями. Ее руки кровили, но она непрерывно продолжала тереть веревку об острый край.

Она вновь и вновь вспоминала его угрозу, если он поймает ее за попыткой к бегству. Нужно было торопиться и она еще сильнее терла запястье о пластину, потому что иногда он возвращался посреди ночи.

Тем временем жалобное хныканье ее сестры в соседнем помещении прекратилось. Прошло, должно быть, несколько часов и веревка, наконец, порвалась. У нее болели плечи, но она сразу же дрожащими руками сорвала клейкую ленту со рта, при этом ее стошнило от запаха крови на собственных пальцах.

В сумеречном свете она пробралась к двери, ручка которой предательски скрипнула. Закрыто. На всякий случай затаив дыхание, она прислушалась. Ничего. Она пробралась к стене, за которой была комната Сандры.

Она постучала по каменной стене, звук был глухим.

- Сандра? - прошептала она.

Ответа не было. Наверняка он ей тоже заклеил рот и связал руки за спиной.

Она на ощупь пробралась в другой конец помещения, где через узкое окошко в помещение падал свет. Решетки не было. Если сложить друг на друга несколько деревянных поддонов, то она смогла бы достать до окна. У него была ручка, и если повезет, ей удастся протиснуться в отверстие. Она выглянула наружу. Света от фар не было. Нужно было торопиться. Хоть бы он не вернулся именно этой ночью.