Роми Хаусманн - Милое дитя [litres]

– Кирстен!

Мой крик эхом разносится по лестничной площадке. Я взбегаю по ступеням, и кровь стучит у меня в ушах.

– Кирстен!

Одной рукой хватаюсь за перила, другой зажимаю бок. В ребрах от напряжения пульсирует боль.

– Постой!

Я точно знаю, что сейчас происходит двумя этажами выше. Вижу, как Кирстен в ярости мечется по квартире, рассыпая ругательства. Затем вспоминает о стикере, приклеенном к дверце холодильника.

И действительно, когда я забегаю на кухню, Кирстен уже набирает номер с розового листка.

– Нет, Кирстен, стой! – Я подскакиваю к ней и выхватываю стикер из ее руки.

– Что ты делаешь, Ясси? Отдай мне номер, я позвоню ей и заставлю объясниться!

Кирстен пытается отобрать у меня листок, но я прячу руку за спину.

– Постой, Кирстен! – я задыхаюсь. – Теперь я знаю, что все это значит! Выслушай меня.

– Фрау Бар-Лев?

Всем своим видом Кирстен олицетворяет мои собственные ощущения. Глаза вот-вот выпадут из орбит, рот широко раскрыт, и на лице написан неподдельный ужас. И вместе с тем… Разве эти мысли не приходили мне на ум? Как фрау Бар-Лев у себя в квартире наливает кофе репортеру. Надкусывает кекс своими протезами и попутно делится наблюдениями. О несчастной, исхудавшей женщине с пятого этажа, которая не моет волосы и носит грязную одежду. И чей вид говорит обо всем . Мысли, что фрау Бар-Лев не отказалась бы от небольшой прибавки к своей скромной пенсии…

– И эта Майя – журналистка?

Я киваю.

Фрау Хильднер рассказала мне о женщине, в которой я безошибочно распознала Майю. Немного за тридцать, с рыжими волосами и косой челкой. По всей видимости, она ходила по дому в поисках собеседника для интервью; сначала столкнулась с непреклонной фрау Хильднер с третьего этажа, а уж потом ей открыла дверь фрау Бар-Лев.

Кирстен снова берется за телефон, но на этот раз – чтобы найти в интернете информацию о Майе. С таким лихорадочным азартом, что моя склонность драматизировать блекнет на ее фоне, как я заметила не без облегчения.

– Вот она, – сообщает Кирстен и возбужденно поворачивает телефон. – Майя Кёниг, «Баварский вестник», мюнхенское отделение. Мюнхен, Ясси! Сомневаюсь, чтобы она каждый день ездила из Мюнхена в Регенсбург, чтобы занести тебе поесть. Должно быть, она одержима тобой! – Протягивает мне телефон; на дисплее фото Майи. – Для начала нужно приставить к стенке фрау Бар-Лев, а уж потом заявить в полицию.

– Как я поняла, фрау Бар-Лев действительно уехала к сыну, – бросаю я рассеянно, разглядывая фотографию Майи.

Кёниг в белой блузке с жестким воротом кокетливо улыбается в камеру.

– «Практика в две тысячи четвертом году, с пятого по восьмой стажировка, до одиннадцатого года – корреспондент, с одиннадцатого – редактор «Актуальных новостей», – зачитываю я краткое резюме под снимком.

– Отлично, звоним в полицию, – говорит Кирстен. – Лгать людям, чтобы получить доступ в их жилье, явно незаконно. И разве журналистам не полагается соблюдать правила профессиональной этики?

– Не знаю, Кирстен. Она ведь ничего еще не публиковала. Но что будет, если мы натравим на нее полицию? – Я рисую в воздухе кавычки. – «Жертва похищения препятствует работе журналистов. Что скрывает Ясмин Г.»?

– Но это не так делается! Вряд ли она собирается…

Слова сливаются в приглушенный гул. Меня осеняет столь внезапно, что даже я вздрагиваю.

– Письма! – перебиваю я Кирстен.

– Что?

– Они от Майи! Первое письмо пришло в тот самый день, когда та впервые принесла мне обед. Она даже сама принесла мне его, якобы вместе со всей почтой… – Я зажимаю рот ладонью. – Что ей нужно от меня?

– Интервью, что же еще?

– И ради этого весь спектакль?

Кирстен пожимает плечами.

– Ты не представляешь, чего стоит сейчас эксклюзивное интервью с тобой. Как знать, может, она пытается сломить тебя, сделать податливей, чтобы ты выдала ей сенсационную историю… – Она качает головой. – В самом деле, Ясси, давай позвоним этому Гизнеру, – и берет меня за руку. – В любом случае придется позвонить, ты же знаешь.

Я киваю.

– Реконструкция лица.

Теперь кивает Кирстен.

– Чем дольше ты оттягиваешь, тем труднее тебе будет.

– Нет, поступим по-другому. Мы позвоним Майе. Выясним, что ей нужно.

– Ясси… – Кирстен вздыхает.

– А потом позвоним Гизнеру, согласна?

Майя отвечает после второго гудка.

– Алло? – приветливый голос.

– Майя? Здравствуйте, это Ясмин Грасс.

– Фрау Грасс! Не ожидала вас услышать. Всё в порядке? Вам уже лучше? Думаю, мне следует попросить прощения за то, что произошло сегодня утром. Кажется, я вас напугала…

– Ничего, – перебиваю я. – В этом нет вашей вины. Вы хотели помочь, а я так отреагировала… Это я должна просить прощения.

Кирстен сидит рядом со мной на диване и закатывает глаза.

– Вы же знаете, как нелегко мне сейчас приходится.

– Да, – участливо отвечает Майя. – И, Ясмин, мое предложение остается в силе. Если вам нужно выговориться…

– Да, Майя. Мне нужно выговориться.

– Быстро прошло, – констатирует Кирстен, когда я отключаюсь. – Что она сказала?

– Сказала, что сейчас работает, но обещала заглянуть вечером. В девять или в половине десятого.

– Иначе говоря, сейчас она заявится в кабинет своего шефа и похвастается, что договорилась об эксклюзивном интервью.

Кирстен усмехается, и я понимаю, что в конечном счете моя идея пришлась ей по вкусу. Будь ее воля, Кирстен просто позвонила бы Майе и потребовала объяснений, и я знаю, что она готова была взять это на себя. Была бы рада дать выход тому давлению, что накопилось во мне за все эти дни. Но в таком случае Майя могла просто сбросить звонок, а я не хотела давать ей такой возможности. Соскочить с крючка одним нажатием клавиши. Все зашло слишком далеко. Эта женщина обманным путем проникла в мою квартиру. Мне почти не осталось места в этом мире, а она еще и осквернила те последние квадратные метры, что давали мне хоть какое-то ощущение безопасности и контроля. Думаю, Кирстен поняла это.

– Возможно. – Я усмехаюсь в ответ, хотя настроение совсем не то.

Кирстен берет меня за руку.

– А теперь…

Да, теперь.

Я делаю глубокий вдох.

Дедушка отправился в подвал, искать старые фотоальбомы.

Они с бабушкой снова поспорили. Им ничуть не помешало то, что я стояла рядом и слушала. Дедушка рассердился, потому что бабушка убрала фотоальбомы в подвал. Он считает, что детским фотографиям моей мамы не место в какой-нибудь коробке и уж тем более в подвале, потому что там сыро и снимки могут испортиться. Бабушка возразила, что лучше бы он кое-кому позвонил, как и обещал.