Харлан Кобен - Всего один взгляд. Невиновный

Они приехали в «Катай», старомодный китайский ресторан с ретроклассикой в виде лапши чоу мейн и омлета фу-янг, с кабинками из потрескавшегося пластика и сурового вида женщиной, которая сидела за главной стойкой и не сводила глаз с жующих посетителей, словно опасаясь, что те могут прихватить с собой столовые приборы.

Еда была жирная, но здесь так положено. Мальчики слопали много. В «Макдоналдсе» они поклевывали пищу. Съедали по половинке гамбургера в лучшем случае и с полдюжины ломтиков жареного картофеля. Здесь же чуть ли не тарелки вылизывали. Китайские рестораны пользовались бы еще большей популярностью, если бы там раздавали игрушки в виде персонажей из фильмов.

Итон, как всегда, был очень оживлен. Пол вел себя сдержанно. Воспитывались они одинаково, гены у обоих те же, но были совсем не похожи. Итон — озорник. Ни секунды не мог посидеть спокойно. Подвижный, не слишком аккуратный. Он избегал «всяких нежностей». Пол хоть и заводился иногда, но держал себя в рамках. Расстраивался, допустив любую ошибку. Он был задумчивым, очень спортивным и любил обниматься.

Природа всегда берет верх над воспитанием.

По дороге домой они заглянули в «Дэйри куин», где Итон заказал столько мягкого ванильного мороженого, что не в силах был доесть. Притормозив около лужайки, Мэтт с удивлением отметил, что Марша еще не вернулась. Он впустил мальчиков в дом — ключ у него был — и сразу отправил их в ванную комнату. Было восемь часов вечера.

Мэтт включил телевизор на эпизоде «Волшебных родителей», довольно смешно, но только для взрослых, а затем, используя всю силу убеждения, уговорил племянников подняться наверх и лечь спать. Итон боялся темноты, и Мэтт включил ему ночник в виде Губки Боба.

Он снова взглянул на часы. Половина девятого. Он был не против посидеть с ребятами и дольше, но начал волноваться.

Мэтт направился в кухню. Последние произведения изобразительного искусства, созданные Полом и Итоном, висели на дверце холодильника, прикрепленные специальными магнитами. Были здесь и фотографии в акриловых рамках, но снимки в них всегда плохо удерживались. Многие уже наполовину выскользнули из рамок. Мэтт аккуратно поправил их.

На холодильнике — слишком высоко, ребятам не дотянуться, да и почти не различить — стояли две фотографии Берни. Мэтт замер и долго смотрел на снимок брата. Потом отвернулся и снял телефонную трубку. Решил позвонить Марше на мобильный.

Она ответила сразу:

— Мэтт? Как раз собиралась звонить тебе.

— Привет.

— Вы уже дома?

— Да. Мальчишки вымыты и в постели.

— Ты молодец.

— Спасибо.

— Нет, это тебе спасибо.

Оба помолчали.

— Хочешь, чтобы я побыл с ними еще немного? — спросил Мэтт.

— Если это удобно.

— Без проблем. Оливия до сих пор в Бостоне.

— Спасибо тебе, — произнесла Марша каким-то странным тоном.

Мэтт насторожился.

— Когда ты собираешься быть дома?

— Мэтт…

— Да?

— Я тебе наврала.

Он ничего не ответил.

— Ни на какую школьную встречу я не ходила.

Мэтт ждал продолжения.

— У меня свидание.

— О, — только и сказал Мэтт.

— Я должна была сказать тебе раньше. — Марша понизила голос. — Это не первое наше свидание.

Мэтт покосился на снимок брата на холодильнике.

— Ясно.

— Встречаюсь с одним человеком. Уже два месяца. Мальчики тоже, конечно, ничего не знают.

— Можешь не объяснять.

— Нет, Мэтт. Я должна.

Он промолчал.

— Мэтт!

— Слушаю?

— А ты не против… переночевать у нас?

Он закрыл глаза.

— Нет, — ответил он через секунду. — Конечно не против.

— Я вернусь домой еще до того, как ребята проснутся.

— Хорошо.

Потом он услышал всхлипы. Она плакала.

— Все нормально, Марша.

— Правда?

— Да. Увидимся утром.

— Я люблю тебя, Мэтт.

— Я тебя тоже.

Он повесил трубку. Что ж, это хорошо. Марша ходит на свидания. Очень даже хорошо. Но тут взгляд его опять остановился на снимке брата. Неправильно и нечестно думать так, однако Мэтт не мог удержаться от мысли, что теперь брат покинул их навсегда.

Наверное, каждому хоть раз снился страшный сон о том, как приходишь на последний, самый главный экзамен в классе, пропустив целый семестр. Мэтт был исключением. Вместо этого ему часто снилось, что он в тюрьме и понятия не имеет, за что туда попал. Мэтт ничего не помнил ни о преступлении, ни о суде, просто чувствовал, что влип в неприятную историю и выхода из нее нет.

Он проснулся сразу, словно от толчка. Весь в поту. Глаза полны слез. Тело сотрясает противная мелкая дрожь.

Оливия привыкла к этому. Обнимала Мэтта, шептала, что все в порядке, все хорошо, ничего страшного ему не грозит. Его красивой жене тоже иногда снились кошмары, но, похоже, она ни в каких утешениях не нуждалась.

Мэтт спал на кушетке в кабинете. В доме брата была гостевая комната, наверху, с огромной выдвижной двуспальной кроватью, слишком большой, чтобы спать в ней одному. Мэтт всматривался в темноту и ощущал себя более одиноким, чем до того, как Оливия впервые вошла к нему в кабинет. Он боялся заснуть и старался держать глаза открытыми. В четыре утра у дома притормозила машина Марши.

Услышав, как поворачивается в двери ключ, Мэтт закрыл глаза и притворился спящим. Марша подошла на цыпочках и поцеловала его в лоб. От нее пахло шампунем и мылом. Принимала там душ. Интересно, вдруг подумал Мэтт, была ли она в ванной одна. Хотя… какое ему, собственно, дело?

Марша двинулась в кухню. Все еще притворно посапывая, Мэтт приоткрыл один глаз. Марша готовила завтрак для мальчиков — ловко намазывала желе на тосты. На щеке ее блестели слезы. Мэтт не шелохнулся. Надо оставить ее в покое. Вскоре он услышал ее шаги, она поднималась по лестнице.

Ровно в семь часов позвонила Сингл.

— Я звонила тебе домой, — сказала она. — Но там никто не подходит.

— Я у своей невестки.

— Ага.

— Она попросила посидеть с племянниками.

— Я что, тебя спрашивала?

Мэтт потер подбородок.

— Ну, какие новости?

— Сможешь подъехать к себе в контору?

— Да, но только попозже. А что?

— Я нашла твоего преследователя, Чарльза Тэлли.

Он резко сел на кушетке.

— Где?

— Побеседуем об этом при личной встрече, хорошо?

— Почему?

— Хочу выяснить кое-что.

— О чем?

— Об этом Чарльзе Тэлли. Значит, в полдень у тебя, договорились?

Встреча в музее, однако, не отменялась.

— Хорошо.

— И еще одно, Мэтт.

— Что?

— Ты говорил, это личное? Ну, то, что связано с Тэлли?

— Да.

— Тогда ты в глубокой заднице.

Мэтт являлся членом сообщества при Ньюаркском музее. На входе он махнул своим членским билетом, но необходимости в том не было. Охранники знали его в лицо. Он кивнул им и прошел. Посетителей утром было по пальцам перечесть. Мэтт направился в западное крыло, где находилась галерея изобразительного искусства. Прошел мимо нового приобретения музея, пестрого живописного полотна Уосене Уорке Косрофа, и поднялся на второй этаж.