Харлан Кобен - Всего один взгляд. Невиновный

Лорен оставила сообщение, номер своего мобильника и повесила трубку.

— Привет. Над чем трудитесь?

Адам Йейтс, шеф ФБР из Лас-Вегаса. После совещания у Джоан Терстон он приехал вместе с ней в офис окружного прокурора. Лорен подняла голову:

— Несколько моментов в нашем деле кажутся мне странными.

— А именно?

Она рассказала ему о разговоре с Сингл Шейкер. Йейтс взял стул от соседнего стола, подтащил поближе, сел. И все это время не сводил с Лорен глаз. Этакий мастер зрительного контакта.

Лорен закончила, и Йейтс нахмурился:

— Не вижу, как сюда вписывается ваш Хантер.

— Скоро его задержат. Тогда и узнаем.

Йейтс кивнул, по-прежнему глядя ей в глаза.

— Что? — спросила Лорен.

— Это дело, — тихо промолвил Йейтс. — Оно имеет для меня очень большое значение.

— Почему?

— У вас дети есть?

— Нет.

— Замужем?

— Нет.

— Вы лесбиянка?

— Господи, Йейтс!

Он вскинул руку:

— Это было глупо, извините.

— К чему все эти вопросы?

— У вас нет детей. Тогда, наверное, вы не поймете.

— Вы серьезно?

Йейтс снова вскинул руку:

— Не поймите меня превратно. Я уверен, вы очень хороший человек…

— Большое спасибо.

— Но дело в том… в общем, когда у человека есть дети, это меняет многое.

— Сделайте мне одолжение, Йейтс. Не вешайте больше на уши всю эту лапшу о том, что дети способны изменить тебя. Я уже достаточно наслушалась подобной ерунды от своих очень немногих друзей.

— Я не о том. — Он сделал паузу. — Вообще-то, лично я убежден, что из одиноких людей выходят лучшие копы. Вы можете целиком сосредоточиться на деле и…

— К слову о деле! — перебила его Лорен. Взяла со стола несколько бумаг и сделала вид, будто внимательно их изучает.

— Позвольте задать вам еще один вопрос, Мьюз.

Она молча ждала.

— Когда вы просыпаетесь по утрам, о ком вы прежде всего думаете?

— Простите?

— Ну ладно. Представьте. Утро. Вы открываете глаза. Встаете с постели. Кто тот человек, о котором вы думаете?

— Почему бы вам самому не рассказать мне?

— Не сочтите оскорблением, но признайтесь: этот человек вы. Ничего плохого в том нет. Вы думаете о себе. Это нормально. Все одинокие люди таковы. Вы просыпаетесь и начинаете думать о своих планах на день. Нет, конечно, вы можете заботиться о престарелом родителе или о ком-нибудь еще. Но когда у вас есть ребенок, вы перестаете быть персоной номер один. Есть человек более важный, чем вы. И это меняет ваше мировоззрение. Так и должно быть. Вы думаете, что все знаете о защите, о долге. Но когда у вас есть семья…

— К чему вы все это?

Впервые за время разговора Адам Йейтс отвел взгляд.

— У меня сын, Сэм. Ему четырнадцать. В три года он заболел менингитом. Мы думали, он умрет. Сэм лежал в больнице, в слишком большой для него постели. Казалось, она, того и гляди, поглотит его. А я… я сидел рядом и наблюдал за тем, как ему становится хуже.

Он сделал глубокий вдох и тяжело сглотнул. Лорен не торопила его.

— Часа через два я поднял Сэма с этой постели. Постоянно держал его на руках. Я не спал. Ни разу не опустил его на постель. Просто держал на руках, и все. Жена говорила, это длилось три полных дня. Сам я не помню. Просто мне тогда казалось, что если буду крепко-крепко держать Сэма, не сводить с него глаз, то смерть отступит. Не сможет отобрать его у меня.

Йейтс, казалось, отключился от реальности.

— И все же не понимаю, при чем тут это, — мягко заметила Лорен.

— А при том, — сказал он уже нормальным тоном. И снова уставился ей прямо в глаза. Темные суженные зрачки походили на булавочные головки. — Они угрожали моей семье.

Йейтс поднес руку к лицу, затем медленно опустил, будто не понимая, куда ее деть.

— Когда я только начал заниматься этим делом, — продолжил он, — они установили наблюдение за моей женой и детьми.

Лорен открыла рот, но говорить ничего не стала.

На столе зазвонил телефон. Лорен сняла трубку.

— Мы его упустили, — сказал Лэнс Баннер.

— Что?

— Девчонка, которая живет с ними, Кайра, начала орать и… Короче, мы нашли там только его жену. Она утверждает, что сама приехала на машине, без него. И понятия не имеет, где муж.

— Врет.

— Да.

— Везите ее сюда.

— Она отказывается.

— Что?

— У нас на нее ничего нет.

— Но она важный свидетель в деле об убийстве.

— Качает права. Мол, мы должны арестовать ее официально или отпустить.

Заверещал мобильный телефон Лорен. Она покосилась на экранчик с определителем номера. Звонили из дома Макса Дэрроу.

— Ладно, я перезвоню! — бросила она Лэнсу, повесила трубку и взяла мобильник. — Инспектор Мьюз.

— Это Герти Дэрроу. Вы оставили мне сообщение?

Лорен услышала слезы в ее голосе.

— Искренне соболезную вашей утрате, миссис Дэрроу.

— Спасибо.

— Сожалею, что пришлось побеспокоить вас в столь трудное время, однако я вынуждена задать вам несколько вопросов.

— Понимаю.

— Благодарю вас, — сказала Лорен и схватила со стола авторучку. — Вам известно, миссис Дэрроу, с какой целью ваш муж поехал в Ньюарк?

— Нет. — Она произнесла это так, будто это было самое болезненное слово из когда-либо сказанных ею. — Мне он сказал, что хочет навестить друга во Флориде. Порыбачить там вместе.

— Ясно. Он ведь вышел на пенсию?

— Да.

— Но, может, он все-таки продолжал работать над чем-нибудь?

— Какое это имеет отношение к убийству?

— Это рутинный вопрос…

— Послушайте, инспектор Мьюз, — перебила она, повысив голос. — Мой муж был офицером полиции, это вам известно. Никогда не поверю, что вы звоните мне в столь поздний час, чтобы задать рутинные вопросы.

— Просто я стараюсь найти мотив, — промолвила Лорен.

— Мотив?

— Да.

— Но… — А теперь она успокоилась. — Тот, другой офицер звонил мне раньше. Инспектор Уайн…

— Да. Он работает в нашем отделе.

— Он сказал, что Макса нашли в машине… — Она осеклась, но затем продолжила: — Со спущенными брюками.

Лорен закрыла глаза. Значит, Уайн уже сообщил ей. И она все поняла. В нынешнем обществе полной открытости больше не щадят вдов.

— Миссис Дэрроу…

— Да?

— Я считаю, это была подстава. Я не думаю, что там была какая-то проститутка. Я думаю, ваш муж был убит по какой-то другой причине. И я думаю, это может быть связано с его старым делом. Поэтому я спрашиваю вас: он работал над чем-нибудь?

Возникла пауза, потом миссис Дэрроу произнесла:

— Эта девушка…

— Что?

— Так я и знала. Так и знала.

— Объясните, миссис Дэрроу.

— Макс никогда не говорил со мной о делах. Ничего этого в дом не нес, все оставалось на работе. А вскоре вышел на пенсию. И у нее не было причин обращаться к нему.

— У кого?

— Имени ее не знаю. Молоденькая. Лет двадцать, не больше.