Харлан Кобен - Всего один взгляд. Невиновный

Оливия не могла пошевелиться.

Вопреки расхожему мнению, даже в подобных заведениях возможна крепкая дружба. Неудивительно. Девушки искренне привязываются друг к другу. Они здесь как в армии, где только крепкая, верная дружба помогает выжить. Однако ничто не могло сравниться с ее отношениями с Кимми Дейл. Кимми была ближайшей подругой, Оливия до сих пор по ней скучала, часто думала о ней, жалела, что не может поболтать, как раньше. Кимми умела рассмешить ее. Кимми удерживала ее от пристрастия к кокаину. Кимми прятала в трейлере пистолет, и именно благодаря этому обстоятельству Оливия осталась тогда в живых.

Оливия улыбалась в темноте. Кимми Дейл, помешанная на чистоте, ее партнерша по танцам, ее наперсница…

А затем Оливию вновь захлестнули печаль и чувство вины.

Годы брали свое. Время не пощадило Кимми Дейл. Кожа обвисла. В уголках глаз и губ глубокие морщины. На бедрах россыпь мелких синяков. Теперь она накладывает слишком много грима, как «старые кошелки», над которыми некогда смеялись они, совсем еще молоденькие девушки. То был самый главный их страх: стать похожими на «старых кошелок», которые не понимают или не хотят понять, что им давно пора убраться со сцены.

Танец Кимми не изменился — те же несколько шагов, только двигалась она теперь медленнее, более вяло. Те же высокие черные сапожки, в которых она всегда выступала. Было время, когда Кимми работала с толпой лучше всех остальных девушек, — у нее была просто потрясающая улыбка. Но теперь она не улыбалась. Оливия не двигалась с места, сидя в темноте.

«Кимми думает, что я давно умерла».

Интересно, как Кимми среагирует на этот призрак из прошлого? Оливия не знала, что делать. Остаться здесь, в тени, посидеть еще минут тридцать, а потом незаметно для Кимми выскользнуть из зала?

Она не сводила глаз со своей старой подруги и прикидывала, как лучше поступить. Но это же очевидно. Прошлое вышло из небытия. Все открылось. Она нарушила данное Эмме обещание. Йейтс и Доллинджер знают, кто она такая. Причин таиться больше нет. Защищать некого, но возможно, только возможно, есть еще кто-то, кого удастся спасти.

Когда выступление Кимми подошло к концу, Оливия махнула рукой официантке.

— Та танцовщица справа…

— Черная?

— Да.

— Мы называем ее Черная Магия.

— Да, хорошо. Я хочу встретиться с ней. Наедине.

Официантка насмешливо изогнула бровь:

— За кулисами?

— Именно. В ее личной комнате.

— Пятьдесят баксов сверху.

— Не проблема, — ответила Оливия.

В Элизабете она успела снять деньги в банкомате. И даже дала официантке лишнюю десятку в благодарность за хлопоты.

Та проворно сунула купюру за вырез платья и пожала плечами.

— Ступайте за кулисы. По коридору направо. Вторая дверь. На ней буква «B». Пришлю ее к вам через пять минут.

Но времени прошло гораздо больше. В комнате стояли диван и кровать. Оливия не садилась, нервно расхаживала по вытертому ковру. Она ждала. Тело сотрясала мелкая нервная дрожь. Она слышала, как мимо двери проходят люди. Из стереосистемы полилась новая песня — «Слезы и страхи», утверждающая, что все хотят править миром. Без шуток.

В дверь постучали.

— Вы здесь?

Голос, такой знакомый. Никаких сомнений. Оливия вытерла глаза.

— Войдите.

Дверь отворилась. Вошла Кимми.

— Привет. Позвольте сразу назвать цену, чтобы потом не было…

Она резко умолкла.

Несколько секунд они стояли друг против друга, у обеих слезы катились по щекам. Кимми покачала головой:

— Просто глазам не верю…

Кэнди — уже не Оливия — наконец кивнула:

— Это я.

— Но…

Кимми прижала ладонь к губам и начала всхлипывать. Кэнди развела руки. Кимми была почти в обмороке. Кэнди подхватила ее и крепко прижала к себе.

— Все хорошо, — мягко произнесла она.

— Этого не может быть…

— Все хорошо, — повторила Оливия и погладила ее по волосам. — Я здесь. Я вернулась.

Лорен летела в Рино через Хьюстон.

Она купила билет на свои деньги. Она пошла на огромный риск — в случае неудачи ей действительно, возможно, придется бросить работу и переехать куда-нибудь в Нью-Мексико или Аризону, — но таково было положение вещей. Штейнберг предпочел бы разыграть все по правилам. Она понимала его правоту, даже где-то соглашалась с ним.

Но в конце концов решила: единственный выход — лететь, и немедленно.

Йейтс, этот влиятельный фэбээровец, явно что-то задумал.

Подозрения зародились у Лорен, когда Йейтс, едва выйдя из дома Лена Фридмана, вдруг резко переменился — в нем появилась злость. Он повел себя странно, иррационально — что, вообще-то, не так уж необычно для федерального агента такого уровня, но в этом крылась какая-то фальшь. Лорен даже уловила в голосе Йейтса панику, хотя он казался спокойным. От него, можно сказать, пахло страхом.

Йейтс явно не хотел, чтобы она виделась или говорила с Оливией Хантер.

Почему?

Тогда Лорен стала размышлять, чем вызвана столь явная перемена в его поведении. Она вспомнила кое-что произошедшее в подвале у Фридмана — на первый взгляд мелочь, на которую обычно не обращают внимания. Йейтс резко перебил его, когда речь зашла о том, чем занимались Рэнгор с Лимей, и Фридман на вопрос, рассказывали ли они о своих клиентах, ответил «хуже того». В тот момент Лорен была просто раздражена вмешательством Йейтса. Но если прибавить к этому, что затем он отстранил ее от дела, то получится…

Ладно. Все равно у нее на него ничего нет.

После встречи с матерью Катериной Лорен позвонила Йейтсу на мобильный телефон, но он не ответил. Тогда она позвонила домой Хантерам. Тоже никто не ответил. Вдруг пришло сообщение об убийстве в Ирвингтоне, в каком-то баре, неподалеку от того места, где жили Хантеры. Сведения были весьма скудные, однако нашлись свидетели, утверждавшие, что видели, как великан гнался по улице за женщиной.

Великан. Кэл Доллинджер, которого Йейтс, по его же словам, взял с собой, чтобы допросить Оливию Хантер, — человек огромного роста.

Опять же, само по себе это мало что значит.

Но если добавить это к тому, что она знала…

Лорен позвонила Штейнбергу и спросила:

— Ты знаешь, где сейчас Йейтс?

— Нет.

— Зато я знаю. Связалась со своим информатором из аэропорта. — Аэропорт Ньюарка находился на территории округа Эссекс, и у окружной прокуратуры были там свои люди. — Он и этот его Голиаф в самолете, летят в Рино, аэропорт Тахо.

— И мне есть до этого дело, потому…

— Потому что я собираюсь лететь следом, — сказала Лорен.

— Что-что?

— Йейтс что-то замыслил.

И Лорен рассказала Штейнбергу все, что знала. Ей казалось, она видит, как он слушает ее и сердито хмурит брови.

— Так, позволь уточнить, — произнес ее босс. — Ты считаешь, что Йейтс каким-то образом вовлечен во все это? Адам Йейтс, высокопоставленный агент ФБР? Нет, не так, вычеркни это: специальный агент ФБР, руководитель отдела, главный фэбээровец в Неваде. Ты основываешься на том, что: А — у него переменилось настроение, В — высокий, крупный человек, возможно, был замечен где-то вблизи — даже не прямо там! — места убийства в Ирвингтоне; и С — он летит обратно в свой родной штат. Так, что ли?