Павел Давыденко - Ученица

— Да, можно. А вы ее ищете, верно? Лену похитил маньяк?

— Почему «Лену»? — вмешался Селедка. В кабинете тут же запахло не только табаком, но и нечищеными зубами. — Разве ее зовут не Алена?

— Она просила называть ее Лена, — Турка подковырнул кожицу мозоли и оторвав, незаметно бросил на пол. — Так что, многие ее знают именно как Лену, а не Алену.

— Очень ценный факт, — с притворной бодростью сказал Стриженный. — Как ты думаешь, могла она куда-нибудь уехать сама?

— Если честно, то могла. Но… — он сглотнул, не желая говорить о дневнике, подбирая слова, — вряд ли вот так спонтанно собралась бы.

— Ее родственники говорят обратное, — сказал Селедка. — Еще говорят, что Конова натура своеобразная, эмоциональная, импульсивная. Говорят, что она курила марихуану, и что могла покончить с собой. Что ты об этом можешь нам рассказать, Давыдов?

Турка перевел взгляд на директора, который причудливо сложив руки, почесывал подбородок. Поймав взгляд ученика, директор сел в кресло. Лоб Сергея Львовича прорезали крупные морщины.

— Думаю, что она не совершала… этого. Самоубийства, то есть.

— Значит, «траву» курила? — прорычал басом Селедка. — И ты вместе с ней, верно? Это не допрос, и мы не собираемся тебя привлекать за хранение или распространение наркотиков. Курили вместе?

— Это не допрос, — вторил Стриженный. — Это беседа, дружеская беседа. Ты должен нам помочь, ведь ты хочешь, чтоб девушку нашли?

— Что если ее похитил и убил маньяк? — выдавил Турка.

— Почему ты так решил? — отреагировал Селедка. — Есть основания?

— Ну, вы же ловите его, наверное. Есть слухи, что в городе действует маньяк. Кого-то там нашли, вроде…

— То есть, это твои домыслы, верно?

— В газетах пишут, — растерялся Турка. — Сам-то я не знаю.

— А может быть, все-таки знаешь? — прищурился Стриженный. — Выкладывай то, что знаешь.

— И про «травку» говори, не стесняйся. Мы уже и сами поняли, что вы баловались. А что такого? Многие курят, — пожал плечами Селедка. — Так как?

— Я понятия не имею, куда делась Конова. — Сказал Турка и милиционеры замолчали как по команде. Если в начале разговора он еще думал о том, чтоб рассказать о дневнике, то теперь он сильно сомневался, что эту тему стоит поднимать. Ведь тогда выплывет правда про Аню, тогда скорее всего и ее допросят. Поможет ли в поисках дневник? Может, у милиции получится отыскать этого таинственного «С»? Расставаться с единственным ключом не хотелось и Турка вздохнул.

— Тетя Коновой говорила, что ты к ней часто приходил, надоедал. Угрожал даже, — сказал Селедка. — Было такое?

— Приходил, да. Но не угрожал. Мне было интересно, почему она не подает заявление о пропаже племянницы, хотя и двоюродной. Сколько времени упущено! И вы сейчас продолжаете тратить его на меня. У меня есть вот что, — решился он и полез в рюкзак. Покопался среди тетрадей и мятых листков, выудил дневник. Трудно сказать, зачем он его с собой таскал. Может по той же причине, по которой перед экзаменом некоторые кладут под подушку учебник — надеялся, что каким-то мистическим образом нужные знание попадут в мозг.

— Вы ведь встречались. Может быть, она что-то рассказывала, хотела уехать, ты должен рассказать нам все, что знаешь. От и до. Обо всем. Иначе… — они переглянулись, — нам может показаться, что ты хочешь что-то скрыть. Что это?

— Скрыть? — вытаращил глаза Турка. — На что вы намекаете, товарищи милиционеры? Я наоборот, рассказываю все как есть. Вот, дневник. Тут очень много информации, которая позволит вам составить… ну, психологический портрет или что вы там делаете. Понять, что из себя представляла Лена. Ну, там и про меня тоже есть. Наверное, сразу ваши подозрения исчезнут. Есть там и про ее дядю откровения. Вы его допрашивали? Вот, почитайте, что он с ней в детстве делал.

Щеки у Турки зарделись. Черт, там столько всего, в дневнике — и про него тоже. Но скрывать записи он не имеет права.

На мгновение в голове промелькнули неясные тени, остающиеся после мутных ночных кошмаров наутро. Что если он правда, сам не помнит, что сделал с Коновой? Что если похитил ее он, сошел с ума? Психи ведь тоже не понимают, что они нездоровы.

Селедка поморщился, будто уксуса глотнул. Потом протараторил:

— Мы ни на что не намекаем, Давыдов. Просто ты должен нам все рассказать, чтоб облегчить следствию и поспособствовать определению местоположения гражданки Коновой. Дядю мы обязательно проверим. — Слова он произнес как автоответчик, без особых эмоций, как будто даже сожалел о том, что заставил себя их выдавить.

Стриженный меж тем взял протянутый дневник, открыл, полистал. Побарабанил ногтями по обложке, потом развернул к Турке:

— На нем следы взлома. Как дневник попал к тебе?

— Я был у Лены и забрал. Еще давно. — Ответил Турка почти без запинки. Ну, может с секундной. По взгляду Селедки он понял, что от него это не ускользнуло, однако мент промолчал. — Подумал, что может, там есть что-то насчет ее исчезновения и так далее. Пришлось вскрыть. Там, кстати, нескольких страниц не хватает. Не я вырывал, так уже было. Еще такой момент, что Лена упоминает про некого «С», вам следует обратить на него внимание, может, как-то найти. А! Еще у нее есть подружка, которую Лена называет Пеппи. Очень может быть, что эта Пеппи что-то знает, хотя… Они не общались с прошлого лета, судя по записям.

— Ну и расследование ты провел усмехнулся Селедка. — А сам-то как, чист?

— Если вы думаете, что я похитил ее или что-то такое, то вы ошибаетесь, — Турка свел брови к переносице. — Почитайте дневник.

— Мы не ошибаемся. Мы отрабатываем версии, — хмыкнул Селедка.

— Тогда эта версия точно ошибочная! — вскочил Турка, сжимая кулаки.

— Сейчас ты сядешь, успокоишься и расскажешь нам все что знаешь. Идет? — улыбнулся Стриженный, шелестя страницами. — Дневник это очень хорошо. Великолепно. Просто супер. Но сейчас мы хотим узнать поподробнее, как так получилось, что дневник у тебя, а не у нас. Идет?

Чирикали птички. Из-за деревьев и бетонных плит забора сюда едва доносился шум автомобилей.

— Может, лучше не надо?

— Он залез в наш форт, — сузил глаза Тузов, помахивая обрезком ржавой трубы. За плечами у него телепался видавший виды рюкзак, с которым Тузов ходил в школу. — Зассал?

Шуля, конечно, не зассал. Более того, в другой ситуации он бы сам рвался исполнить что-нибудь эдакое, но сегодня день не задался с самого утра. Несмотря на отличную летнюю погоду, на подвиги не тянуло. Больше всего Шуля хотел бы искупаться в ледяном роднике, а потом выпить холодненького пива.

Они шли по тропинке, углубляясь в рощу. Там, за деревьями, умирал брошенный жилой комплекс, а пара разбитых зданий и вовсе пустовала с незапамятных времен. Жилища таращились разбитыми окнами, а на ковре сухих листьев валялся мусор, шприцы, поблескивали осколки разбитых бутылок. С крыши домов открывался живописный вид на карьер: за десятилетие его превратили в настоящую свалку.