Кэтрин Маккензи - Я никогда не скажу

Так она и поступила. Мэри передала зажигалку Лидди и объяснила, как справиться с очередью, чтобы та не задерживалась. И хотя Лидди нередко издевалась над ней, похоже, сейчас она была рада доставшейся ей ответственности. Впрочем, глупый это был ритуал. И сами они были идиотками, раз так отчаянно цеплялись за старые традиции.

Мэри достала из кармана карандаш и протянула его Марго.

— Можешь подержать его, пока я пишу? — спросила Марго.

— Конечно.

Мэри отвела фонарик в сторону, и Марго склонилась над ним. Тут помешали ее упавшие с плеч волосы. Она откинула их назад, жалея, что не заплела их, как Мэри.

Как Мэри.

— Поспеши, — сказала Мэри. — А то все пропустишь.

Руки Марго дрожали, пока она выводила на фонарике слова: «Я хочу вспомнить». Она наблюдала, как написанные буквы складываются в слова, и перед ней словно открылся волшебный Сезам. Вновь на нее обрушились воспоминания. Она поняла, чей это был почерк. Почерк того, кто написал на доске, что Шон был на Острове той ночью. Почерк того, кто оставил на доске ее имя.

Это была Мэри.

Она подняла голову. Рот у Мэри постепенно превратился в огромную букву «О» — видимо, от удивления. Неужели она догадывалась о том, над чем Марго так долго и безуспешно ломала голову?

— Может, все-таки зажжешь эту штуковину? — спросила Лидди.

— Сейчас, — ответила ей Мэри, вырывая зажигалку из руки Лидди. Щелкнула ей, и внутри фонарика Марго заиграло пламя.

— Пусть летит. Отпусти, а то обожжешься.

И она отпустила его.

Марго уставилась на Мэри. Взгляд ее был, по меньшей мере, странным.

Они вышли с доков на пляж, наблюдая, как фонари взлетают в небо. Оуэн все еще играл на гитаре, переходя с одной мелодии на другую. Мэри чувствовала в воздухе запах приближающегося дождя. Похоже, у них осталось мало времени — скоро польет.

— Так в чем дело, Марго?

— Это ты сделала, — ответила та. — Ты ударила Аманду.

Мэри отвернулась. Брошенные ей в лицо слова обвинения не вызвали в ней никаких чувств. Скорее, она даже испытала небольшое облегчение.

— Вздор. Это дело рук Шона.

— Он сказал, что не виноват, и я ему верю.

— С чего бы?

— Потому что он думает, что это сделала я.

— Да ты же никогда Аманду и пальцем не трогала!

— Твоя правда. Но если Шон думает, что вина лежит на мне, то по всем статьям получается, что он не при делах. И у нас остается только одна кандидатура.

Мэри смотрела на свой фонарь, последний, который она отпустит в небо. В то, что написанные на этих фонариках желания сбываются, она никогда не верила, но, тем не менее, написала на нем имя, как поступала каждый год. Его имя.

— А с чего это у тебя возникла такая уверенность? Это же мог быть кто угодно… хоть те парни с другой стороны озера.

— Это были не они.

Оуэн начал наигрывать «Бушующее пламя». Один из спасателей запел, к нему присоединились голоса Кейт и Лидди. Мэри казалось, что Марго вот-вот тоже начнет подпевать, но та вместо этого продолжала смотреть на Мэри обвиняющим взглядом.

Тут подошел Райан.

— Скоро начнется дождь. Наверное, всем стоит отправиться в дом. — Он наклонился, чтобы посторонние не услышали его голоса. — А потом нам нужно собраться и решить, что делать дальше.

Мэри почувствовала, как ее одолевает страх.

— В каком смысле — что делать дальше?

— Речь о Шоне.

— Ты же не собираешься вызывать полицию? — спросила Марго.

— Наоборот. Мне кажется, что мы просто обязаны это сделать. И Лидди с этим согласна.

— Не делай этого, — сказала Мэри.

— Думаешь, нам стоит просто отпустить его? — сказал Райан. — Чтобы ему все сошло с рук?

— Но он же теперь ничего не получит. Разве этого не достаточно?

— Похоже, нет, — тихо сказала Марго. — Не думаю, что это так.

Она была готова вот-вот зарыдать. И Мэри понимала причину этого. Ее слезы объяснялись том, что она собиралась сделать что-то такое, чего сама совсем не хотела.

— Пожалуйста, Марго. Это же ничего не решит.

— Не надо говорить об этом прямо здесь. Давайте отправим всех на веранду, а сами встретимся в доме и все решим, хорошо?

Мэри кивнула, хотя вовсе не собиралась следовать этим советам.

Дождь начался раньше, чем ожидалось. В сразу наступившем хаосе исчезнуть было проще простого. Дети вопят, словно этот воскресный ливень способен их растопить. Родители озабоченно суетятся, чтобы не дай бог ни они, ни их вещи не пропали. А ее семья выполняет в этом овечьем стаде роль пастухов. За кого же в таком случае можно было принять ее, одинокую фигуру, облаченную в дождевик из ящика для находок и со всех ног бегущую по дороге?

Над головой сверкнула молния. Автоматически Мэри начала считать секунды. Одна, две… Пять. Пять секунд, пять миль. Дождь теперь лился буквально стеной, и она насквозь промокла, несмотря на плащ. Причем дождь был не ласковым по-летнему, а холодным, пронизывающим до костей — типично осенний дождь, попав под который, весь дрожишь и стремишься поскорее спрятаться хоть под какой-нибудь крышей.

Мэри добралась до сарая. Ей казалось, что она пробежала много миль, хотя на деле прошло лишь несколько минут. Рот переполняла слюна, все мышцы ныли. Она повесила плащ на вешалку и включила свет. Перед ней открылся длинный ряд пустовавших стойл — теперь Корица сможет выбрать себе любое место. Думая об этом, она наконец стала успокаиваться. Отложим все на завтра, думала она. В крайнем случае, на вечер. А потом она сможет вернуться в свой дом, к привычному одиночеству. Она каталась бы на лошади всю осень, пока не выпадет снег, а потом уехала бы куда-нибудь, где потеплее. Последние несколько лет она практически не могла переносить нависающее над ней серое небо. «Сезонное аффективное расстройство» — вот что выдал ей интернет, когда она вбила в поисковик свои симптомы. Своеобразная депрессия, связанная с погодой.

Впрочем, первое, что попалось ей на глаза, было «сезонное дефектное расстройство. И она по-прежнему думала о своем состоянии именно так. Вполне подходящий для нее диагноз — в семье не без урода.

Корица смотрела на нее, вероятно, удивляясь, почему это Мэри не подходит, чтобы почесать ей нос. У лошадей очень развито чутье на настроение своих хозяев, особенно если хозяева как следует о них заботятся. Да и вообще лошади гораздо лучше людей. Мэри отчего-то вспомнила, как переживала за Марго ее мать после того, как нашли Аманду. А почему никто даже не обратил на нее саму внимания, даже не попытался успокоить? Тогда Шон держал Марго в своих объятиях, а лицо его лучилось таким счастьем, словно он только что выиграл некий суперприз. А когда он выпустил ее, то даже и не подумал утешить Мэри.

Шон. Лучше не задумываться о нем вплотную. Однако только он и лез ей в голову. А теперь еще выяснилось, что он был их братом, пусть даже сводным, и мысль об этом причиняла ей почти физическую боль. Что ж, тем больше причин, чтобы навсегда отправить его в закоулки своей памяти — туда, где находилось все то, о чем она не хотела думать.