Анне Ханкок - Питбуль

В окно громко постучали, и Элоиза подпрыгнула, выронив блокнот из рук на пол.

— Господи! — воскликнула она, схватившись за сердце.

Элоиза увидела Оливера, стоявшего рядом с машиной. Она повернула ключ в замке зажигания, опустила стекло и засмеялась.

— Вы меня напугали!

— Простите, — сказал он, улыбаясь. — Вы забыли вот это.

Он протянул ей в окно портмоне, и Элоиза взяла его.

— Благодарю. Мне очень жаль, если из-за меня у вас возникнут неприятности с Ребелем, — сказала она. — Он, похоже, довольно сварливый тип.

— Да, он был не очень доволен ситуацией, но вы не должны принимать это на свой счет. Он всегда такой.

— Вы не получили нагоняй?

Он покачал головой и оглядел стоянку.

— Нет, я даже не знаю, куда он делся.

— В любом случае, спасибо вам за помощь.

— Не за что, — сказал он. — Мне очень жаль, что я больше ничем не могу помочь, но вы можете попробовать связаться с региональными газетами. Когда случается локальное происшествие, возможно, они освещают его в свое время, и у них могут оставаться заметки, имена информантов и все в таком роде. Либо свяжитесь с Зельнером, когда он вернется.

— Я попробую поговорить со знакомыми из прессы, а если ничего там не добьюсь, тогда вернусь, — сказала Элоиза, заводя двигатель.

Оливер отошел на несколько шагов от машины, потом передумал и вернулся обратно. Он положил руку на крышу и наклонился к ней.

— Я тут подумал, примерно через час я освобожусь, может, вы бы согласились выпить чашечку кофе?

Элоиза встретилась с ним глазами и улыбнулась.

Сколько ему лет — двадцать четыре? Двадцать пять?

— Спасибо за предложение, — сказала она, — но, к сожалению, мне нужно ехать.

Оливер опустил глаза и кивнул. Он развернулся и скрылся за дверью полицейского участка.

Элоиза вытащила телефон. Напечатала имя в поисковой строке Google и долго смотрела на экран, ничего не делая.

— Это однозначно плохая идея, — сказала она сама себе вслух и глубоко вздохнула.

Дрожа от напряжения, она нажала «искать».

Женщина засунула пальцы глубоко в вырез на груди и выудила оттуда маленький стеклянный сосуд цилиндрической формы. Она сняла крышечку и высыпала белый порошок на стойку бара.

— Вот, детка, — сказала она, зачерпнула порошок длинным алым ногтем на мизинце и поднесла палец к лицу Рене Декера.

Он покачал головой, не глядя на нее. Его взгляд был направлен на закрытую дверь, которая вела в кабинет отца в другом конце клуба. С тех пор как он встретился с Ребелем на берегу, он ждал минуты, чтобы поговорить с отцом наедине, но немцы уже были здесь, когда они вернулись. Надо было все уладить, деньги пересчитать. Рене знал, что это может занять целый час. А может, даже больше.

Женщина нюхала кокаин. Потом она вытерла нос пальцами, несколько раз шмыгнула и наклонилась к Рене, который сидел на барном стуле рядом с ней. Она положила руку ему на колени и начала массировать его долгими механическими движениями, целуя его в шею и влажно дыша ему в ухо. Он позволял ей делать это, но не отвечал на прикосновения и ничего не чувствовал. Он сидел совершенно неподвижно, не сводя глаз с закрытой двери, пока она вздыхала и стонала, ускоряя темп движений, которые не производили на него никакого эффекта. Он вертел стакан с разливным пивом на стойке по часовой стрелке, круг за кругом. Его взгляд был обращен к двери, мысли — к Мазореку.

— Тебе хорошо? — спросила она, пытаясь поцеловать его в губы.

Он отдернул голову. Ее дыхание пахло металлом, а груди, которыми она прижималась к нему, были твердыми, как камень.

— Тебе хорошо, детка?

— Нет, — сказал он, делая глоток пива. Он по-прежнему не смотрел на женщину.

Она слегка вздернула подбородок и посмотрела на него, нахмурившись. Она вопросительно улыбнулась и провела пальцем у себя под носом.

— Что ты хочешь сказать?

Рене Декер посмотрел на нее впервые с тех пор, как она подсела к нему.

Ей было лет двадцать с чем-то, но накрашенное лицо делало ее старше на вид. Губы были надутыми и блестели, как наполненные водой шары, и казались неестественно большими на маленьком личике. Брови были вытатуированы, а длинные накладные пряди различных красновато-коричневых оттенков были прикреплены заколками к жидким волосам и гармонировали с платьем: каштановым лаковым крошечным мини. Ее сценическое имя было Луанна — псевдоним, придуманный его отцом, — и все парни в клубе были с ней по многу раз, включая Рене. Сейчас его осенило, что он не знает ее настоящего имени.

Он встретился с ней глазами.

— Ты меня не заводишь, — сказал он.

Женщина неуверенно рассмеялась. Она провела языком по пухлым губам, опустила глаза, положила руку ему на колени и снова принялась поглаживать его.

Он посмотрел на нее мертвым взглядом.

— У тебя ведь есть ребенок?

Ее улыбка погасла. Она отняла руку и долго смотрела на него. Затем снова потянулась к склянке и стала высыпать кокаин на стойку бара.

— У тебя есть ребенок, — продолжал он, демонстративно глядя на свои часы «Омега». — Сейчас четверг, четверть второго дня, а ты сидишь здесь и нюхаешь кокаин, в то время как твой ребенок бегает где-то один. Тебе не стыдно?

Она решительно вытряхнула весь стеклянный контейнер на стол и достала из сумочки кредитную карту.

— Неужели ты думаешь, что у меня встанет на такую наркошлюху, как ты, которая даже не может позаботиться о собственном ребенке?

— Обычно это не проблема, — фыркнула женщина.

Она принялась тыкать карточкой в кокаин, разделяя порошок на тонкие полоски.

— Ты давно на себя смотрела? — спросил Рене, оглядывая ее с головы до ног. — Силиконовые сиськи, силиконовые губы. Трахаешься с чужаками за деньги. За кокаин?!

— Да пошел ты, — пробормотала она, поднося свернутую банкноту к ноздре и наклоняясь к стойке.

Рене схватил женщину за волосы и рывком дернул назад. Она взвыла. Он встал и протащил ее за волосы через полкомнаты.

— Займись своей жизнью! — крикнул он, с силой толкая ее к выходу.

Женщина тихонько всхлипнула и побрела в гардероб. Другие девушки, бывшие в клубе, проводили ее быстрыми мутными взглядами и вернулись к своим клиентам. К своим собственным проблемам.

Дверь в кабинет в противоположном конце клуба открылась, и Рене обернулся на звук.

Ласло — большой лысый хорват, говоривший на ломаном английском и преданно ходивший повсюду за отцом Рене, выглянул из кабинета и кивнул ему.

Рене поправил рубашку и направился туда.

Йес Декер сидел в своем кресле за столом красного дерева в темной задней комнатке. На нем все еще был темно-синий бархатный халат, который он надел после поездки на пляж. Кепка была надвинута на голову, как у боксера, выходящего на ринг.