Синтия Суонсон - Стеклянный лес

От этих слов сердце Сильи замерло: пусть Пол оставит брата у себя на неопределенный срок. Она возражать не станет. Черт, да пусть остается здесь хоть навсегда! Силья будет только рада, если он никогда больше не вернется в Нью-Йорк.

Однако Генри покачал головой, сказав, что в Стоункилле у него работа и обязанности.

– И какая же это работа? – рассмеялась Силья. – Строительство бомбоубежищ? Или замена петель на чьей-нибудь скрипящей двери?

Генри гневно посмотрел на жену.

– Это мои дела. А ты занимайся своими, и я буду очень благодарен, если не будешь лезть в мои.

– Что ж, Генри, хорошо. – Силья допила мартини и поднялась. – Идем, Руби. Пора спать.

Руби последовала за матерью в номер, а Генри остался в баре с братом.

Когда часы пробили два часа ночи, а муж так и не появился, Силья надела халат и, ежась от холода, направилась в сторону бара. Заглянув в окно, она увидела, как братья, почти соприкасаясь одинаковыми головами, смеются и о чем-то тихо говорят. Больше в баре никого не было.

Силья развернулась и поспешила назад в номер, пока ее не заметили.

На следующий день состоялась свадьба. По мнению Сильи, Пола даже отдаленно нельзя было назвать религиозным человеком, но, надо отдать ему должное, он прекрасно справился со своей ролью и выглядел настоящим почтительным женихом. Да и стоявшй рядом с ним Генри не забывал вовремя преклонить колени, осенить себя крестом и пробормотать слова благодарности.

Силья вспомнила собственное бракосочетание в здании суда на Манхэттене. От них с Генри требовалось совсем немного: имена, даты рождения, место жительства. «Повторяйте за мной». «Распишитесь здесь и здесь». И все. Их объявили мужем и женой.

Судя по тому, сколько теплых пожеланий получили родители невесты и как все гости по очереди искренне пожимали руку отцу Энджи и крепко целовали в щеку мать, Пол сказал правду: он женился на девушке из крепкой, всеми любимой семьи. Кто бы мог представить, что с ним случится подобное? Кто угодно, но только не Силья. Ее удивило, что родители Энджи – особенно отец – не видели того, что скрывалось за обаятельной и привлекательной внешностью Пола. Кто бы захотел иметь в качестве зятя такого безалаберного и ветреного человека, каким он был в действительности? Возможно, они были благодарны Богу за то, что их дочь вышла замуж, да к тому же за примерного католика.

Гости много танцевали, пили пиво и ели сосиски, а также осыпали молодоженов пожеланиями здоровья. К концу вечера бедная девушка выглядела выжатой как лимон, и Силья надеялась, что у Пола хватит ума отвести ее в постель пораньше. Когда же Силья шепотом сказала об этом Генри, тот ответил:

– Пол знает, как найти подход к этим людям. Гляди-ка, как ловко у него получается.

Силья поджала губы.

– Не слишком ловко, если он не видит, что именно нужно его жене.

Генри бросил на жену гневный взгляд.

– Оставь их в покое, Силья. Хоть раз в жизни помолчи.

Невеста оказалась очаровательной, только начинающей расцветать девушкой – совсем не такой, как Кристина, – с вьющимися каштановыми волосами и ясными голубыми глазами. Веснушки на носу делали ее еще моложе. Она была очень похожа на своих сестер, одетых в одинаковые платья подружек невесты. Силья не смогла бы отличить их друг от друга, если бы одна не была коротко подстрижена, а другая – не обладала длинными пышными волосами. У каждой на шее красовалась золотая цепочка с крестиком. Когда же в середине вечера Пол ослабил галстук, в вырезе рубашки блеснул медальон с изображением Святого Христофора.

Вот так ирония судьбы! В местности, изобиловавшей лютеранами, Пол ухитрился найти себе в жены католичку.

Глядя на окружавших ее высоких белокурых гостей со скандинавскими чертами, Силья почувствовала себя так, будто снова оказалась в Алку. Все эти люди вполне могли оказаться родственниками ее бывших соседей и знакомых. Черт, да среди этих пожилых лысеющих мужчин, расположившихся у барной стойки, смеявшихся и травивших байки за пинтой пива, вполне мог оказаться ее собственный отец. Только Силья все равно его не узнала бы.

От этих мыслей ее охватила грусть, так что бо́льшую часть времени она провела возле окна, из которого открывался прекрасный вид на озеро.

Не раз за вечер Силья ловила на себе взгляды стоявших рядом Пола и Генри и пыталась списать это на охватившую ее паранойю, но не могла не верить собственным глазам. Братья даже не пытались скрыть своего интереса к ней.

Что, черт возьми, все это значит? Именно об этом думала Силья, беспокойно ворочаясь ночью в кровати и стараясь не разбудить Руби, спавшую вместе с ней. Генри занял другую комнату.

И как всегда, она начала беспокоиться о том, не узнал ли Генри о существовании Дэвида. Но нет. Силья знала, что этого не может быть, ведь они с Дэвидом всегда были так осторожны.

Силья не решилась спросить Генри о его странном поведении на свадьбе ни пока они ехали в аэропорт и ждали в терминале, ни пока летели на самолете, а потом ловили такси до Стоункилла. Они говорили о том, как мало деревьев на пространных берегах озера Мичиган, обсуждали преимущества и недостатки путешествия на самолете и размышляли о том, какая будет погода, когда они приземлятся в Нью-Йорке. Все это были безопасные темы, рассуждать на которые могла и Руби, но о странных взглядах и разговорах Генри с братом супруги не упоминали.

А вдруг Генри что-то подозревает? Как бы то ни было, Силья ничего не хотела об этом знать, но, с другой стороны, иногда отчаянно желала, чтобы эта история наконец выплыла наружу. Тогда все решилось бы раз и навсегда.

И плевать на последствия.

Усевшись на диване и забыв про остывающий кофе, я разглядывала черно-белые фотографии в альбоме Сильи.

Судя по всему, все они были сделаны в одно и то же время, в одном и том же месте, а именно – на борту небольшой моторной лодки вроде той, что была у моих родителей. На заднем плане простиралась водная гладь реки Гудзон, а вдалеке виднелись стоявшие на якоре корабли. Именно их я видела, когда мы с Полом ехали на похороны.

На первых четырех фотографиях были изображены Руби и Силья. В удобной повседневной одежде, они сидели, тесно прижавшись друг к другу, и то смеялись над какой-то шуткой, то смотрели прямо в камеру и широко улыбались, то соприкасались головами.

Я перевернула страницу. Теперь Сильи на фотографиях не было. Очевидно, она взяла камеру. Вместо нее на снимках рядом с Руби появился мужчина – коренастый, с добрым выражением лица, смотревший в камеру из-под полуопущенных век. На нем были хлопчатобумажные брюки цвета хаки, тенниска и твидовая кепка, надвинутая на самый лоб, но я все равно его узнала. Доктор Шепард. Сомнений быть не могло.