Йонас Бонниер - День гнева [litres]

Анна шагнула на кровать и села на Синдре верхом.

– Это только начало, – предупредила она, – я хочу, чтобы ты взял меня сзади.

– Подожди, мне надо перезагрузиться, – ответил Синдре.

Но Анна не хотела ждать. Она выдвинула ящик в ночном столике и достала розовый фаллоимитатор.

– Когда ты успела это купить? – удивился Синдре.

Анна легла на спину рядом с ним. Спросила, не хочет ли Синдре ей помочь. Он неуверенно согласился и взял в руки розовую секс-игрушку. При свете потолочной лампы ее наслаждение выглядело бесстыдно-неловким.

При этом, орудуя искусственным членом, Синдре подумал о том, какую плату стоит запросить с Анны за сегодняшний вечер. Близились каникулы. Церковь организовывала для школьников поездку в Трюсиль, в Норвегию, и на это были нужны деньги.

Синдре отвернулся. Недовольная его работой, Анна взяла у него фаллоимитатор. Синдре продолжал сидеть. Он уже понял, что обещание продолжения было поспешным. Сегодня он уже не сможет взять ее ни сзади, ни с какой-либо другой стороны.

Дождавшись ее оргазма, Синдре поднялся и погасил верхний свет. Он чувствовал себя опустошенным и побежденным.

Дни приходили и уходили. Серое небо, темные рощи, желтеющие поля и выцветшая зелень хвои вдоль мокрого от дождей асфальта трассы стирали различия между временами года, месяцами, неделями и днями.

Однажды в дверь дома Синдре Форсмана постучали, и сразу все стихло. Такое случалось редко. Синдре читал детям вслух. Эльса тоже слушала, точнее, дремала, положив голову на колени отцу, поскольку мало что понимала из теорий одноглазого Аластора Грюма о противоборстве черной магии.

Антон и Синдре переглянулись. Неужели это Анна уже вернулась? Но она всегда звонила в домофон. Тогда, может, это Микаэла? Но сегодня был редкий день, когда Микаэла заперлась наверху в спальне.

Синдре закрыл книгу и переложил Эльсу на диван.

– Ну что, пойдем посмотрим?

Дети закивали и наперегонки помчались к входной двери. Они скучали по своей няне, стоило той оставить их хоть на минуту. Отчасти это объяснялось любовью, отчасти привычкой. Большую часть дня Анна проводила в стенах дома, за исключением редких прогулок, игр на свежем воздухе и походов в магазин, если у Синдре не было на это времени.

Когда он появился в прихожей, дети уже прижимались к ногам Анны, каждый со своей стороны, и смущенно поглядывали на папу.

Анна плакала. В сапогах и верхней одежде, она стояла одной ногой на крыльце, и слезы струились по ее щекам.

– Что случилось? – спросил Синдре.

Хотя почти наверняка знал, что оставалось прояснить детали.

Заперев Анну в Гренста-горде, Синдре отгородил ее от этой опасности, которая с тех пор все время поджидала снаружи. В конце концов, ему удалось убедить себя в том, что все не так страшно.

Поэтому Синдре и отпустил Анну к магазин «Иса», в котором в это время, около пяти вечера, всегда было многолюдно. Анна собиралась купить молока, колбаски «фалу», но Синдре сразу заметил, что ни пакета, ни сумки при ней не было.

«Это я во всем виноват», – подумал он и велел Антону отвести Эльсу в комнату.

– Я успокою Анну, а потом мы почитаем еще, – пообещал Синдре сыну.

Антон воздержался от неуместных расспросов. Он меньше всех хотел видеть свою няню в слезах.

Они расположились в гостиной, на том же диване, и Анна начала рассказывать. По дороге к магазину «Иса» она никого не встретила, но у самого входа нос к носу столкнулась с Ирмой Флудквист и тремя ее детьми. Они с Ирмой давно не виделись, поэтому Анна обрадовалась. Ей всегда нравилась сдержанная и рассудительная пасторша. К тому же муж Ирмы Пер опекал Анну первое время после переезда в Кнутбю, а в Римбу Анне пришлось присматривать за их детьми.

Именно поэтому она первым делом опустилась на корточки, чтобы поприветствовать Астрид, Матильду и Агнес, и тут произошло нечто странное. Анну, конечно, удивило поведение обычно спокойной Ирмы, которая ни с того ни с сего вдруг стала дергаться и нервничать, но мало ли какие причины могут быть на то у любого человека. Ирма могла куда-то спешить или беспокоиться за детей – вон сколько машин подъезжало почти к самому магазину.

Но Ирма набросилась на нее сразу, прежде чем Анна успела открыть рот, просто встала между ней и девочками. Анна, которая все еще сидела на корточках, удивленно посмотрела на нее снизу вверх, и тогда Ирма объяснила, что не может позволить ей говорить с детьми.

– Это было так странно, – всхлипывала Анна, сидя на диване рядом с Синдре, так близко, что он чувствовал на лице ее теплое дыхание и запах свежего воздуха от ее волос. – Это было так странно, потому что Ирма выглядела не злой, а… напуганной.

Синдре гладил Анну по щеке. Она перестала плакать, и это радовало Синдре, который всегда чувствовал себя беспомощным при виде плачущей женщины.

– Ирма сказала, что я нечиста, – продолжала Анна, – и что об этом все уже знают. Она даже думала, что я уехала из Кнутбю. И еще… что она не хочет подставлять своих детей, представляешь? Так и сказала – «подставлять».

Тут Анна снова разволновалась, и Синдре поспешил поддержать ее, из опасения, как бы она снова не расплакалась.

– Какая чудовищная глупость! – воскликнул он. – Должно быть, Ирма что-то напутала. Сейчас же позвоню ей и все проясню.

– Нет, – остановила его Анна. – Она ничего не напутала.

– Но в таком случае я должен был об этом слышать.

– Ты слышал.

Тут Анна посмотрела ему в глаза так серьезно, что Синдре заколебался.

Похоже, она блефовала.

– Когда? – не понял Синдре.

– Ирма говорила, что это Эва всем про меня рассказала. Про то, как на меня перешли твои демоны и как я сама стала одним из них. Я слышала сатану, а притворялась Господней избранницей. И теперь никто в общине не должен со мной разговаривать.

– Но я… – начал было Синдре, но замолчал, поскольку не знал, было ли это все, что сказала Ирма.

По правде говоря, он давно ожидал такого поворота событий и только удивлялся, как мог так долго держать Анну в неведении.

– И если эти слухи исходят от Эвы, – закончила мысль Анна, – они наверняка до тебя дошли.

– Но я давно уже не общаюсь с Эвой, – ответил Синдре. – Я же говорил тебе, у нее новый «фонарный столб».

Это выражение община когда-то использовала в отношении его самого, и Синдре об этом знал. Анна слабо улыбнулась. Это была призрачная улыбка, которая казалась Синдре зловещей, когда он позже вспоминал эту сцену.

– Похоже, они с Людвигом сговорились против тебя, – предположил он.

Людвиг и Сюсси Странд были последней пасторской парой, присоединившейся к общине. Они переехали в Кнутбю в прошлом году и сразу произвели небольшой фурор своими тонкими сигаретами и столичными манерами, плохо сочетающимися с принятыми в провинции понятиями о благочестии. Со временем семейство Странд, конечно, несколько приспособилось к местным обычаям, но лишь до определенной степени. Людвиг, к примеру, так и не сбрил козлиную бородку и не укоротил длинные черные волосы. А Сюсси продолжала носить поверх длинных рубашек ремень с металлическими бляхами. В общем, в Кнутбю появились две рок-звезды, неожиданно приземлившиеся на уппландской равнине.