Мио Вик - Тест на отцовство

– Дайте уже ей картошку, – раздраженно булькает Лара.

– Машуля-Машенька… – всполошились обе бабушки.

– Хорошая моя, хочешь к маме? – слышу Юрин голос и звук отодвигающегося стула.

Я встаю навстречу Бурсину. Не поднимая на него глаза, принимаю громко плачущую дочку. Юра невзначай придерживает мой локоть. И меня вмиг обсыпает мурашками с головы до пят. Стараюсь как можно скорее взять дыхание под контроль.

– Т-ш-ш, Марусенька, не плачь. Мама здесь. Тише-тише…

– У-у-у, – она сотрясается от рыданий и утыкается в моё плечо.

Бурсин взволнован, не отходит и поглаживает дочку по спинке. Поправляет её платье. Вдруг шепчет:

– Волосы… Сейчас, – аккуратно вытаскивает мои локоны, зажатые между ребёнком и моей грудью. Нежно отводит их за плечо и задевает большим пальцем мою шею.

– Ма-а-ма, – всхлипывает наша дочурка, успокаиваясь.

– Всё хорошо, милая, – Юра наклоняется и целует Машу в голову.

«Господи!»

Это уже не в какие ворота… Настолько близко его лицо. Не знаю, куда себя деть. Пётр кашляет и тоже поднимается из-за стола. Лишь после этого Бурсин делает шаг назад.

– Ну вот, довела ребёнка. – пожурив Лару, хмыкает Лисёнок. – Нету толка, надо помалкивать.

– Что?! – вскинулась Лара. – Тоже мне нашёлся толковый.

– Учись, кобра! – выпрыгивает мой брат из-за стола и подходит ко мне. – Машка, не реви. Ты видела хоть раз, чтобы твоя мама картошку фри кушала?

– Не-е-т. – хлопает мокрыми ресницами дочка.

– А знаешь почему?

– Уф-уф, – шмыгает носом и вздыхает Маша. – Почему?

Елисей стоит перед нами и хитро улыбается.

– Чтобы быть сильной. Помнишь, твой мячик закатился под диван, и никто его достать не мог? Помнишь?

– Помню. – Марусенька моя увлеклась разговором и вытирает со щёк слёзы ручками.

– Что твоя мама сделала? Взяла и сдвинула диван. Вытащила твой мячик. Помнишь?

– Помню, – заулыбалась дочка.

– Вот какая сильная твоя мама! Она вообще этот диван одной рукой поднять может, если захочет. А всё потому, что она картошку фри не ест. Ты же хочешь быть сильной, как мама?

– Хочу.

– Ну вот. Кушай полезную еду, как мама, и тоже сможешь поднять диван.

Дочка указывает ручкой в сторону дивана у окна и просит:

– Мама, покажи!

– Что покажи, малышка? – смущённо улыбаюсь.

– Подними диван одной рукой. – смотрит на меня испытующе Маша.

– Я… – метаю острый взгляд на брата. – Ли-и-ссс!

– Давай-давай, мама, покажи ребёнку, для чего здоровое питание! – отвечает Елисей и делает какие-то знаки рукой Петру и Юре. – А папы страховать будут. Девочек всегда страховать надо. А-то мало ли что. Машка, смотри, какие красивые туфли у твоей мамы. Вдруг она нечаянно диван себе на ногу уронит? Ты же не хочешь, чтобы мамуле было больно?

– Не хочу, – замерла дочь в ожидании представления.

– Окей! Иди ко мне на руки. – брат забирает Машу и садится на своё место. – Сейчас мы вместе со всеми зрителями из-за стола будем смотреть… Мама встаёт за спинку дивана. Папа Юра страхует с одной стороны, а папа Пётр с другой. Раз-два взяли! Ника, тужься! У-у-х!

Делаю вид, что напрягаюсь, пока мужчины поднимают мебель.

– Ооооо! – хлопает в ладошки Машенька.

– Круто? – поддерживает Елисей аплодисментами.

И все гости тоже хлопают, скандируя: «Молодец!» Диван возвращён на пол. А я шутливо демонстрирую бицепсы. Не знаю, видно ли хоть что-то на моих худых руках, но все откровенно смеются.

– Круто! Моя мамочка самая сильная. – радуется Маша, позабыв о слезах.

– Не-а, – мотает головой мой братец. – Знаешь, кто здесь самый-самый сильный?

– Кто?

– Деда!

– Деда Андрей? – округляет глаза Машенька.

– Ага! Он вообще одним пальцем этот диван в небо запульнуть может.

– Да?!

– Я как-то раз сам видел… Зуб даю.

– Деда, покажи!

– Кхе-кхе, – прокашлялся мой папа и так спокойно по-дедовски мудро говорит: – Стрекозка моя, это опасно. По небу птички летают и самолёты с пассажирами. Не ровен час, попадём в кого-нибудь. Это нехорошо.

– Нехорошо, – кивает головой Маша.

– Точняк, это опасно, прав дед. – подмигивает Елисей. – Но если бы посадить на этот диван тётю Лару, то дедушка мог бы её прямо в космос запустить. Ага! Как на ракете. А ещё тёте Ларе надо напихать полные руки картошки фри, чтобы в полёте не скучно было. Аха-ха-ха!

– Придурок, – фыркает с кислой миной на лице жена Бурсина.

– Хи-хи-хи, – прикрывается ладошками и во всю смеётся Маша.

Общий смех захватывает присутствующих. Громче всех почему-то смеётся Макеев. Буквально до слёз. Яне даже приходится стукнуть его кулаком в плечо, чтобы успокоить. Лара нервно дёргается и ёрзает на стуле.

– Ну что ты, Ларочка, не обижайся, это шутка, – тихонько уговаривает её Лидия Петровна.

Пётр вежливо сдерживает смех, подходит ко мне сзади, кладёт руку на спину и целует волосы. В ту же секунду я чувствую, что затылок начинает гореть. Пылают плечи и спина. Всё тело обдаёт адским пламенем.

– Ma femme bien-aimée. [2]– бархатно шепчет Пётр.

Я улыбаюсь и чувствую, как подпрыгивает моё сердце. Бешено колотится о рёбра, но не от услышанного и не от близости мужа, а оттого, что где-то позади нас стоит Бурсин. Пётр скользит ладонью ниже, захватывая мою талию, и ведёт меня обратно к столу.

Всё тело нещадно горит. Можно подумать, я уснула на солнце, и теперь моя кожа – сплошной солнечный ожог. Но только сзади.

Заставляю себя идти, передвигая ватные ноги. За столом делаю два маленьких глотка холодного шампанского, чтобы хоть немного остыть. Окидываю взглядом обеденный зал и понимаю, что отсутствуют Макеев и Бурсин, вдвоём куда-то вышли.

[1] Ты моя любовь. Ты отличаешься ото всех. Я смотрю на тебя и восхищаюсь тобой. Я с тобой, мой ангелочек.

[2] Моя любимая жена.

Бурсин

– Юр, стой! – кричит Кир мне в спину. Я выскочил на улицу проветриться, он за мной. – Бурый! Погоди ты.

Иду вперёд по садовой дорожке внутреннего двора особняка Буше. Темно. Путь освещается только светом из окон. Макеев хватает за руку, я резко сбрасываю захват и разворачиваюсь лоб в лоб.

– Что, Кир? Что?!

– Успокойся. Ты посмотри на себя. Всего наизнанку вывернуло – мясом наружу. Остановись, пока дров не наломал. – хрипит Кир.

– Не могу я, блядь, больше! – на эмоциях бью ладонью себя в грудь. Ни орать, ни громко говорить нельзя, остаётся только рычать и скулить. – Думал, что за грёбанные два года всё прошло. Должно же было! Только хуже всё стало. Она мать моего ребёнка… Он подходит к ней, и у меня приступ бешенства начинается с пеной изо рта. Сам себя еле-еле на цепи держу, я его на куски рвать готов… Но не могу! Он официальный отец моей дочери и ей муж. Его воля, и я их больше не увижу. Как эта хрень произошла?! Как? Зачем она это сделала? Кир, за что?! Я, блядь, в долбанной ловушке.