Василий Боярков - Пираты, или Тайна Бермудского острова

– Ежели бы я не знал, что ты, мисс Доджер, являешься девушкой, – осматривая прекрасного заместителя, в очередной раз присвистнул Колипо, – никогда бы не сказал, что ты не мужчина! – восхитился он, не оставив ухмыльнувшуюся красотку без любезного комментария; дальше он перешел к вопросам насущным: – Теперь же, когда корабельная оснастка готова и когда мы дружно поставили «Кровавую Мэри» на северный курс, – произнес он название, в 1739 году наводившее ужас на все торговые, а частично и военные корабли; (не стоит удивляться, как и его воспитаннику, ему оно представлялось отлично известным), – команде предлагаю немного расслабиться, и даже «накласть на бездумные глазницы черные метки», – имел он в виду поспать, – а мы с молодыми людьми чуть-чуть посекретничаем и ненадолго уединимся: у нас, я так понимаю, возникли вопросы семейного плана.

Глядя, каким зачарованным взглядом Джо посматривает на прекраснейшую блондинку, облаченную в мужскую одежду, но ничуть не утратившую почти божественной привлекательности, старый «морской волк» вспоминал себя в прославленной молодости и нисколько не сомневался, что его благочестивый воспитанник попал под острые стрелы Амура. Его несомненная уверенность подтверждалась в том числе и самой Валерией, безусловно отвечавшей парню полной взаимностью; она в свою очередь где-то кокетливым, а в чем-то восторженным взором, периодически бросаемым в сторону красивого юноши, лишний раз давала понять, что строит в отношении него определённые, вполне очевидные, планы. Судя по всему, между двумя юными и горячими сердцами зарождалось нечто такое, что по чудодейственной силе и безудержной страсти можно сравнить с бушующим ураганом, неутолимой пылкости с необузданным ветром, а девственной чистотой и ослепляющим светом разве что с самим небесным светилом. Однако он все же переживал: вдруг от молодой леди последует пагубное предательство либо гнилое коварство, как было лично с ним пару десятилетий назад? Как бы ему не виделось, а поделиться всей интересующей информацией с любопытной представительницей прекрасного пола, как не изворачивайся, но рано или поздно придется – так почему не сделать это в самом начале и тем самым не заслужить себе дополнительное доверие?

Терзаемый спорными мыслями, капитан умилённо посматривал на юных влюбленных; в результате вначале он даже и не заметил, что остальные члены пиратской команды тоже не сильно торопятся расходится, а по всей видимости, дожидаются от него некого продолжения.

– А вы чего застыли, обалдуи беспечные?! – вставил грубоватый старик излюбленное словечко, придуманное им еще в далёкой и бурной молодости. – Соглашения, что ли, ждете? – нескромно поинтересовался и сам же себе ответил, едва лишь от послушных разбойников последовало утвердительное кивание: – Будут вам правила, но только после того, как мы достигнем суши и сможем, в конце концов, определиться: в каком конкретно сомнительном положении оказались? А сейчас, – прикрикнул он грозно, – всем отдыхать, а то особо недовольных заставлю начисто выдраить палубу!

Четыре человека команды после сказанных слов тем же мигом устремились к проему, ведущему на нижние палубы; наверху же остались одни заинтересованные лица, наиболее приближённые к суровому капитану. Побеседовать в нелюбезном ключе и поговорить с оголтелыми морскими разбойниками Колипо спускался с капитанского мостика вниз; круговой штурвал на тот небольшой период он закрепил с помощью одного из концов бегучего такелажа – теперь можно было вернуться к нему обратно и самолично продолжить управление захваченным судном. В точности так он и поступил, предложив молодым людям двигаться следом:

– А теперь, нетерпеливая молодежь, пойдемте чуть-чуть посекретничаем.

***

Без каких-либо особенных затруднений они взобрались втроём на капитанское возвышение, где приготовились – двое внимательно слушать, а третий рассказывать.

– Итак, – начал старый разбойник, как оказалось, давно уже готовый к назревшему разговору и дожидавшийся нужного времени, которое, вероятнее всего, сейчас и настало, – родился я в тысяча шестьсот восемьдесят третьем году, в Англии, в семье бедного морехода, с большим трудом от рейса перебивавшегося до рейсу – не было никакой надежды, что он когда-нибудь сможет выбраться из ужасающей нищеты и обеспечит многочисленной семье достойную жизнь. Я подрастал, а являясь довольно сообразительным юношей, в конечном счёте решительно посчитал, что убогое, жалкое «влачение» мне ничуть не подходит, поэтому сразу же, по исполнении шестнадцати лет, сел на торговое судно, направлявшееся к Новому свету и отправился в поисках достойного заработка и, разумеется, рискованных приключений. Чтобы рассчитывать в команде на «сытую пайку», мне пришлось подрабатывать юнгой; но, скажу честно, нелегкий труд пошёл мне только на пользу: я быстро освоил морскую науку, вследствие чего, благополучно закончив первое плавание – а ко всему прочему обладая еще и сильной, взрослой на вид, фигурой – в дальнейшем смог уже наниматься плавать не обыкновенным, ни на что негодным, мальчишкой на побегушках, а бравым, профессиональным матросом. Однако, как уже говорилось, наемные моряки, притом самых низших чинов, на торговых судах навряд ли могли чем-нибудь как следует «подобедать», – в понимании рассказчика приведённое обозначение означало разжиться, – поэтому я стал подумывать: а не податься ли мне в пираты?..

– То есть, – словоохотливая девушка не могла удержаться в долгом молчании; единовременно, устав глуповато стоять, она стала усаживаться на предохранительный поручень (молодой Рид принял выразительную позу, полную аристократического достоинства, и скрестил перед собою обе руки), но и не позабыла озадачиваться всесторонне справедливым вопросом: – получается, во все времена честная жизнь не приносила достойного заработка, необходимого для нормальной жизни и благого существования?

– Правильно, мисс, – согласился Джек вроде бы как с вопросом, а по сути, скорее всего, утверждением; в следующий миг он снял с застопоренного штурвала незадачливое крепление и, немного выправив руль, стал продолжать повествование дальше: – Так вот, несмотря на то что в те времена велась активная борьба с карибским пиратством; другими словами, давно уже были уничтожены разбойничьи пристанища на Тортуге и в Порт-Рояле, тем не менее существовали еще острова – к примеру, такие как Нью-Провиденс – где морские бандиты чувствовали себя довольно вольготно. Волею случая, а может, по повелению злодейки-судьбы, в тысяча семьсот третьем году я оказался в одной из таверн самого крупного острова Багамского побережья, считавшегося на те времена пиратской республикой. Там я познакомился с человеком, носившим имя Фрэнка Уойна, позднее он заслужил себе прозвище Бешеный Фрэнк. Тот парень был старше меня всего на четыре года, но уже успел прославиться удачливым капитаном, наделенным и необузданным характером, и крайней жестокостью. Молодой «морской волк», он как раз набирал себе команду из отчаянных разбойников, желавших поучаствовать в вооружённых грабежах и быстрой наживе; похожее предложение поступило и мне. Как вы считаете: что я тогда необдуманно сделал? Совершенно верно, особо не задумываясь, поступил к нему на долгосрочную службу. Сначала, в течении аж десяти лет, я плавал обыкновенным матросом, вместе с тем доход мой стал значительно отличаться – сравнительно с тем, что доводилось зарабатывать на тягостной королевской службе – я мог считать себя уже богачом и подумывать о сходе на берег. Но, оказалось, в моей мятежной душе напрочь укоренились бунтарские настроения, и я уже не представлял себе другой жизни, без того чтобы не грабить, убивать и, конечно, разбойничать. Со временем на жестокие, злобные качества обратил внимание и сам Бешеный Фрэнк: он сделал меня квартирмейстером. С тех самых пор я имел право на полторы доли добычи и заведовал награбленным добром, наказанием провинившихся, а главное, возглавлял абордажную команду, «жутковавшую» в периоды наших безжалостных и, в то же время, бесчисленных нападений. Именно тогда, выделяясь среди остальных разбойников непоколебимым, неуравновешенным нравом, не предоставлявшим врагам никакой маломальской пощады, я заслужил громкое прозвище… Умертвитель.