Василий Боярков - Пираты, или Тайна Бермудского острова

– Честно признаться, нисколько, – согласился с озвученным предложением Джонатан, ошеломлённым взором констатируя неловкое поражение, – только не пойму – откуда?! – ты столько всего умеешь, ведь аналогичного, поразительного мастерства порой не могут достигнуть даже зрелые воины, неоднократно побывавшие в реальных схватках, ожесточённых и яростных?

– Скажу откровенно, – ответила юная мисс, особенно не задумываясь; она озарилась кокетливым взором и одновременно поместила клинок в удобные ножны, – в детстве я больше играла с мальчиками – хм, меня почему-то всегда тянуло именно к сильному полу? – и фехтование среди нас было чем-то само собой разумевшимся, ну! а ко всему прочему моим любимым киногероем является один французский граф, – не дожидаясь попутчика, деловитая Ловкачка кивнула ему направление миловидной, белокурой головушкой и отправилась тем же мигом обратно, к капитанскому мостику; недосказанную фразу она заканчивала уже на подъеме: – Который отлично проявил себя в фильмах про трех мушкетеров.

– Французский граф? – непонятно почему, но молодому человеку сделалось интересно; он вслед за девушкой устремился на прежнее, капитанское место, где оказался буквально через небольшое мгновение. – А, прошу прощения, кто он? – «необразованный невежда» попытался сгладить полную неосведомленность путём обыкновенного извинения.

– Странно? – ничуть не меньше удивилась Валерия, усаживаясь на неудобное сидение, ею же недавно сооруженное и представленное в виде обыкновенной, скрученной в бухту веревки; она достала из кармана пачку «Мальборо» и закурила предпоследнюю сигарету (отраву всему живому). – Я, грешным делом, подумала, что ты озадачишься «киногероем»? Но, так или иначе, «забей», – сказала, а поняв, что подобное выражение в восемнадцатом веке будет истолковано совсем по-другому, мгновенно поправилась: – Или, выражаясь проще, забудь… Да-а, – в другой миг она уже опечаленно поглядывала в практически опустевшую бумажную упаковку, – с курением, судя по всему, в недалеком будущем предстоит завязать: пыхать вашу средневековую отраву, – поморщившись, привела белокурая девушка сравнение, промахнувшись примерно на пару столетий, – я, уж точно, не буду. Кста-а-ти, – интригующе растягивая ключевое слово, обратилась она к юному Риду, вернувшемуся за штурвал и взявшему на себя обязанность по управлению судном, – пока мы остались одни и больше ничем другим не заняты, быть может, расскажешь про детство и юность, а главное, как же в действительности случилось, что ты остался без матери?

– Особо хвастаться нечем, – немного смутившись (что не ускользнуло от нагловатого и внимательного взгляда хитрющей красавицы), начал юноша невеселую, трудную повесть и почему-то отвёл в сторону зеленоватые, с карим оттенком, глаза, – сколько я себя помню, всегда при мне находился предприимчивый воспитатель, в конце концов оказавшийся мне родимым отцом. Он обучил меня всему, что я сейчас умею, и рассказал, как можно находить выход даже из самой, казалось бы, безвыходной ситуации. В общем, если быть кратким, все юные годы я прожил за ним, особо ни в чем не нуждался и нисколько не задумывался, откуда берется наше материальное благополучие, обеспечивающие нам более-менее сносное состояние и позволяющее моему наставнику нигде не служить, ничем доходным не заниматься.

– Видишь, как в конечном итоге всё складывается не очень-то даже и плохо, – мисс Доджер озарилась и лучезарной, и простодушной улыбкой (при ее-то скептическом, почти паническом, недоверии, выработавшемся к посторонним людям с раннего детского возраста?), – теперь ты знаешь, что существующее благосостояние было награблено твоим пиратским родителем… Но!.. – неожиданно она осеклась. – Запоздалое прозрение не должно повлиять на ваши с ним отношения, ведь он – вопреки всем трудностям! – тебя не бросил – и плохо ли хорошо ли? – но все-таки вырастил, – для воспитанницы детского приюта, обозначенное обстоятельство являлось особенно важным.

– Всё верно, и я склоняюсь к точно такому же мнению, – не стал спорить застенчивый парень, возвращаясь к основному повествованию, – но вплоть до настоящего времени я ничего не знал и всегда считал, что мои родители давно уже умерли и что единственный мне близкий человек на всем белом свете – это мой воспитатель, на моей памяти всегда почитавший моральные принципы и существовавшие людские законы; он и меня склонял к неукоснительному их исполнению.

– А заодно обучил тебя фехтованию и корабельному делу, – неусидчивая красавица вновь не смогла удержаться от колкой иронии и самодовольно закончила за юношей правдиво-справедливую мысль.

– По совести, так оно и было, – согласился с утверждением почтительный Рид, воспитанный в самых лучших традициях эпохи колонизации, – я прилежно учился всему, что преподавалось мне умелым родителем, признаваемым мной в качестве степенного воспитателя, и постигал естественные науки, способные впоследствии сослужить хорошую, если и не самую нужную службу. По чести сказать, единственное реальное испытание, какому мне за все молодые годы случилось подвергнуться, – это пленение нас Бешеным Фрэнком, славящимся как кровожадный разбойник, жестокий и беспощадный, по сути неуловимый, а в сущности держащий в страхе всю прибрежную акваторию.

Молодые люди проговорили до самого вечера, и солнце уже потихоньку стало клониться к закату, когда на верхнюю палубу стали подниматься пробудившиеся пираты, а следом за ними и проспавшийся капитан. Воодушевленный вновь вернувшимся статусом, он сразу же обозначился прескверным характером, некогда им утраченным, но вновь «проснувшимся» и теперь «просившимся» выйти наружу.

– У, обалдуи беспечные, – сказал он пускай и строго, но по большей части с непредвзятой иронией, – чего это вы мне дали столько проспать и не разбудили чуть раньше?! Хотя… – сказал он уже более дружелюбно, потягиваясь в сладостной неге, – какая сейчас-то великая разница: море спокойное, ветер попутный, идем мы уверенно, то бишь никуда не опаздываем. Единственное, нужно будет потом, при наступлении ночи, по звездам скорректировать курс, пока же, мне видится, путь проходит нормально. Чем молодежь вы тут, пока мы почивали, позанимались? – ощерился он интриговавшей ухмылкой и без лишних предисловий перешел ко второму вопросу: – Ничего плохого не делали?

– Немного «пофехтовали», – за обоих ответила девушка, более смышленая в предложенной теме и без особого труда оценившая, что конкретно подразумевается старым разбойником, – если, конечно, Джек, ты – это! – имеешь в виду?

– И только-то? – усмехнулся пират сквозь седую бороду, по ровному счету и не ожидавший услышать хоть чего-то противного, в той или иной степени неприличного и (как бы помягче сказать?) не слишком принятого. – А я-то подумал? Ну, да ладно, в общем неважно; сейчас же меня беспокоит кое-что понасущнее, – он зловредно прищурился, – кто в последующем будет в нашей чудесной компании коком? Мисс Доджер, уверен, ответит отказом, а значит, неудобную должность предстоит «разыграть» между оставшимися членами немноголюдной команды. По моему мнению, она временно подошла бы для боцмана; с его же, пока немногочисленными обязанностями, я и сам как-нибудь справлюсь. Возражения есть? – с грозным видом осведомился морской разбойник, а не дав никому ничего сказать, сам же себе однозначно ответил: – Возражений нет! – после чего, по привычке легонько присвистнув, отстранил юнца от ручного штурвала, самолично заступив на вахту и приняв на себя бразды управления.