Борис Омский - Салага-2

Фима попробовал уклониться. Ящер поймал его за лацканы пиджака и двинул коленом в печень. Фима упал. Бандит сел на него верхом, прижал к земле. Схватив одной рукой за подбородок, другой за волосы, повернул его голову лицом к зажигалке:

– Приступай, Грач.

Грач оглянулся по сторонам и вдруг потушил зажигалку:

– Момент. Он же так заверещит, что на другом конце города слышно будет. Хорошо бы ему сначала пасть заткнуть. – Он пошарил по карманам. – У тебя, Ящер, носовой платок есть?

– Откуда? Я же тебе не скрипач симфонического оркестра.

– Я тоже, – вздохнул Грач.

Ящер кивнул на пленника.

– Может, у него есть. – Потом вдруг вспомнил: – Постой, у меня в «бардачке» скотч лежит. Скотчем надежнее. Сгоняй к тачке, а я за ним присмотрю…

«Далеко зашло. Замордуют этого Фиму», – подумал Олег, перебрасывая шокер из левой руки в правую.

Конечно, не время ввязываться в чужие разборки. Сам, что называется, на ниточке между двумя мирами завис. Но отсиживаться в укрытии и безучастно наблюдать, как истязают человека, было стыдно.

Выставив на обозрение Олега свои обтянутые джинсами ягодицы, Грач по пояс залез в кабину. Ящер сидел на жертве к машине спиной, но если бы и обернулся, горящие фары не позволили бы ему разглядеть, что происходит возле нее.

Петров вырос сзади копавшегося в вещевом ящике Грача. Его подмывало с ходу вонзить электроды шокера в повернутую к нему задницу, но он сдержался. Удар электрического разряда в это место вряд ли бы оглушил бандита, потому он позволить Грачу вылезти из кабины…

Раз-другой окликнув Грача и не получив ответа, Ящер забеспокоился. Он приподнял край толстовки и вытащил засунутый за пояс пистолет. Поднимаясь, левой рукой потянул за собой пленника. Став за ним, как за щитом, подтолкнул того вперед и вскоре разглядел распростертого на земле дружка.

От желания глубже заглянуть в темноту, глаза Ящера чуть не выпрыгивали из орбит. Холм из обгорелых досок, брусьев стропил, закопченного кровельного железа и испорченных огнем предметов мебели загораживали от него микроавтобус, а багажник машины – притаившегося за ним Олега.

– Стой и не шевелись, иначе черепок прострелю, – приказал он пленнику, поравнявшись с неподвижным Грачом.

Присел. Наскоро ощупал тело дружка. Прижав ладонь к груди, уловил стук сердца. Жив! Уже легче. Может, споткнулся и головой обо что-то треснулся? Или наркоман, какой, сзади подкрался и приложил в надежде на «шырево» по карманам у Грача наскрести, да он, Ящер, спугнул. И куда его теперь? В больницу? А с этим как? Ящер задумчиво уставился в спину пленника. Жадность к деньгам взяла верх над всеми остальными чувствами. Подумалось, проще всего затащить Грача в машину. Пусть полежит там, глядишь, сам отойдет. А нет, он его в больницу отвезет, когда клиента доколет.

Ящер толкнул Фиму в бок:

– Грузи Грача на заднюю седелку.

– Один? В нем же центнер веса.

– Грузи, говорю! – рыкнул Ящер.

Пленник просунул руки Грачу под мышки, с натугой оторвал тело от земли.

– Дверцу открой, – отдуваясь, попросил Ящера.

– Это можно, – милостиво согласился бандит.

Открыв заднюю дверцу, он, не оборачиваясь, отступил назад, к багажнику. Олегу оставалось встать и приставить электрошокер к его слоновьей шее.

Ящер рухнул.

Глазам Фимы открылась странная бесформенная фигура, очень смахивающая на привидение. От удивления он уронил Грача на землю.

– Ты кто? – Спасенный с подозрением разглядывал своего спасителя, справедливо опасаясь, не окажется ли он новым еще более жестоким мучителем. Причиной тому было странное облачение Петрова и убеждение, что ночью в глухом районе города у развалин сгоревшего дома порядочные люди не гуляют.

Олег усмехнулся:

– Добрый самаритянин. Устраивает?

– Меня все устраивает, лишь бы не псих. В своем балахоне ты больше всего похож на него.

– Это не балахон, а пижама. Мне ее в отделении больнице выдали. Но не в психиатрическом, а в хирургическом.

– И по какому поводу ночью по городу в ней разгуливаешь?

– Слушай, чего ты меня допрашиваешь? – не выдержал Олег, – Лучше бы спасибо сказал.

Недоверие недавнего пленника к своему освободителю начало таять.

– Извини, твоя правда. Ты из-за меня рисковал, а я веду себя как неблагодарная свинья. Спасибо тебе огромное. – Он протянул Петрову руку. – Ефим.

– Олег.

– Очень приятно. Однако долг платежом красен. Могу я тебя как-то отблагодарить?

– Можешь, – не промедлил ухватиться за его предложение Петров. – Только поговорим об этом в другом месте. Братков я электрошокером отключил. Скоро они очухаются, так что задерживаться здесь нам не стоит. Хотя, если у тебя к ним есть вопросы…

– Упаси Бог! – Ефим с брезгливым выражением лица мелко затряс растрепанной шевелюрой. – О чем говорить с таким отрепьем? Придушить бы их совсем, чтобы нормальным людям жить не мешали, да из меня душитель как удавка из пластилина…

Володину открыл сам Иванушкин. Бледное лицо и виновато-растерянный взгляд выдавали душевное состояние подчиненного.

Подполковник, напротив, к тому моменту был уже опять абсолютно спокоен. Перегорел, пока добирался до больницы. Даже мысль о предстоящем объяснении с Рожновым не тяготила его, как в первые минуты после звонка из Павловки. И вообще, прежде чем поставить кому-либо что-либо в вину, он имел обыкновение разобраться в деталях случившегося. Потому, вопреки ожиданиям старшего лейтенанта, не стал снимать с него стружку с порога, а молча вошел в тесноватое помещение пункта охраны больницы и обвел его своим набитым за годы службы на осмотрах мест происшествий взглядом.

Три окна позволяли в светлое время суток наблюдать весьма обширную территорию двора, но с заходом солнца при свете одинокого фонаря, как сейчас, зона контроля сокращалась процентов на семьдесят. Две двери обеспечивали прямой выход во двор и в здание больницы – это удобно. Обстановка помещения без излишеств – стол, два стула, подвесной шкафчик для ключей да мусорная корзина. На столе разбитый телефонный аппарат и настольная лампа с треснувшим в двух местах колпаком.

За столом сидел пожилой охранник в черной форме со страдальческим лицом. Тупая боль в висках от знакомства с мощным электрошокером до сих пор мучила его.

Володин представился. В ожидании нагоняя охранник понуро поднялся.

– Присаживайтесь, Дмитрий Иванович. – Иванушкин подвинул подполковнику второй стул:

– Сам присаживайся, бледный вон, как прединфарктник. И вы тоже, – повернулся подполковник к охраннику и сердито клацнул костяшками пальцев сжатых в кулаки рук по крышке стола. – Что, секьюрити, обделался?

– В-выходит, так, – робко произнес охранник.