Алёна Половнева - Мегеры

Постояльцев, прибывших издалека, уверяли, что название «Два бабуина» происходит от некогда украшавших холл отеля обезьяньих чучел, якобы подстреленных якобы Сашиным прадедом якобы на сафари. Однако все в Мегерах знали – это вранье. Двумя бабуинами звали деда Саши и его закадычного дружка, которые, напиваясь, прыгали бешеными приматами по всему городу, дебоширили в барах, устраивали драки на улицах, прилюдно мочились на чужие машины и обзывали прохожих. Потом в их мозгах что-то заклинило, и пьянчуг охватила страсть к огню – они принялись устраивать поджоги в Верхних и Нижних Мегерах. То были не просто поджоги, а целые карательные операции, которые доброе десятилетие держали в страхе весь город. Мало ли чем ты вчера насолил Бабуинам? Вдруг сегодня огонь придет и по твою душу?

Через какое-то время Бабуинам стало скучно, и они стали устраивать высокохудожественные поджоги, сооружая целые инсталляции то тут, то там. Этим в конце концов горе-поджигатели и довели до белого каления кого-то из сильных мира сего, загремели за решетку и там сгинули.

Саша подняла голову. Над входом, слегка покачиваясь, горел тусклый ржавый уличный фонарь. Значит, в отеле и правда есть электричество. Хорошая новость, потому что в последний год в Мегерах то и дело отключали свет. На день, два или три. Мегерские стряпухи кинулись было учиться готовить на газу, но нерадивое правительство полуострова вскоре профукало и этот ресурс, то ли забыв заплатить поставщикам газа, то ли нахально отказавшись возвращать долги по прошлым счетам.

Саша толкнула тяжелую скрипучую деревянную дверь и вошла в темный холл. Пахнуло теплой сыростью, как будто кто-то сушил белье, натянув веревку под потолком. В тусклом свете с улицы едва угадывались абрисы отельных внутренностей.

Когда Сашины глаза привыкли к темноте, она увидела, что обстановка осталась почти такой же, как раньше, когда отелем владела ее семья. Слева от входа вверх уходила резная лестница. Скрипучая и темная, она делала поворот и превращалась в галерею второго этажа, на которую выходили двери номеров с латунными табличками. Справа от входа – давно не топленный камин, на каминной полке – часы и статуэтки. Вокруг камина вразнобой мягкие кресла, диван и кушетка – все пыльное и обветшавшее. Свет с улицы едва дотягивался до этого убожества через давно немытое витражное окно.

Под лестницей все так же оставалась конторка портье с большой доской с ключами от номеров. Саша нажала на кнопку латунного звонка на стойке. Тот неожиданно громко звякнул, в рюкзаке дернулся притаившийся Демон. Где-то наверху хлопнула дверь, послышались шаги.

– Я так и знал, что это ты, – произнес сонный голос сверху.

С галереи второго этажа на Сашу с мягкой улыбкой смотрел парень. Очень высокий, стройный и гибкий, Демид Талалай, Сашин одноклассник и новый владелец отеля, был одет в роскошную шелковую пижаму, которая, впрочем, была ему коротковата. У него были очень длинные руки и ноги, тонкое красивое скуластое лицо с выразительными карими глазами и бровями вразлет и модная стрижка с наголо бритыми висками.

– Привет, Бобр! – улыбнулась ему Саша. – Как ты?

Демида прозвали Бобром еще в начальной школе за сильно выдающиеся вперед передние зубы. Поначалу кличка была ему неприятна, и маленький Демид изо всех сил призывал быть толерантнее к зубастым. Однако общественность осталась глуха, и Бобр смирился и даже начал находить удовольствие в такой самоидентификации. В старшей школе друзья уже дарили ему мягкие игрушки, наклейки и бижутерию – все с бобрами или форме бобра. Когда Демид окончил университет и вернулся на полуостров с дипломом журналиста, он завел канал со сплетнями, назвал его «Плотина» и стал кем-то вроде мегерского информационного Прометея. И страшно гордился этим, потому что кроме «Плотины» у Мегер не было никаких стоящих внимания проекций в сети: лишь официальные сайты, невыносимо скучный сайт газеты «Мегерские ведомости» и хиреющий форум на дырявом движке, который вяло булькал лишь потому, что жители обсуждали там посты из «Плотины», новую стрижку Демида и его насыщенную сексуальную жизнь.

– Я – хорошо, – Бобр душераздирающе зевнул, не потрудившись прикрыть рот рукой, – приготовил тебе твою комнату.

– Спасибо. Я устала.

Как ему сказать? Как его попросить? «Приюти меня, мил человек, в своем отеле, желательно бесплатно. Со мной исчадие ада, типа котик, а завтра еще подружка подъедет?».

– Мы квартиру потеряли, – закинула удочку Саша.

– Живите здесь сколько влезет, – махнул рукой Демид, – но учтите: еды нет, денег нет, любви нет, отопления тоже нет. Отопления больше всего жаль…

– Я могу завести здешний котел…

Демиду явно не хотелось прямо сейчас строить планы на будущее.

– Утром, все утром, – сказал он и, махнув рукой, снова зевнул во весь рот, после чего скрылся в номере для новобрачных.

В комнате, где когда-то жила Саша и ее родители, был такой же затхлый воздух, как и во всем отеле. Свет не работал, но и в темноте она разглядела, что все почти так же, как и было. Только левая створка ее любимого большого трехстворчатого зеркала, перед которым она в детстве крутила фуэте, была разбита, а выход в сад – французское окно, выкрашенное белой краской и прикрытое легким тюлем – задвинут шкафом.

Саша поморщилась. Интересно, это запустение – естественный процесс или чьи-то руки нарочно вмешались в былые порядки?

На большой кровати с резной спинкой было постелено чистое белье. Оно попахивало плесенью, но после деревянной лавки в поезде Саше было плевать на запах. Привередничать не время.

Едва Саша ослабила тесемки, Демон тут же высунул из рюкзака свой черный нос. Следом он вытащил всю голову, огляделся и, найдя место безопасным, осторожно вынул большое крепкое тело из своей кожаной тюрьмы. Присев на краешке кровати, он наблюдал, как Саша пытается хоть немного отодвинуть шкаф и приоткрыть окно. Уперевшись ногой в подоконник, она крякнула и сдвинула-таки допотопную бандуру с места ровно настолько, чтобы в сад могло протиснуться кошачье тельце, а из сада в комнату – войти свежий воздух.

В темноте она заметила, что на дверце в сад так и позвякивает связка латунных бубенцов, которую повесила сюда Агнесс Гингер незадолго до своей смерти. Саша улыбнулась и аккуратно тряхнула бубенцы. Звук вышел не мелодичный, но родной, знакомый, всколыхнувший теплоту в солнечном сплетении.

Вдруг по потолку пробежали тревожные оранжевые всполохи. До боли знакомые отблески, которые дает открытый огонь.

Значит, эта перестановка в комнате не продумана. Шкафом просто наскоро перекрыли легкий доступ внутрь.

Демон запрыгнул на шкаф и зашипел на кого-то на улице.